В квартире было темно, но разве темнота – помеха для кота? Бесшумно ступая, он возвращался в своё убежище.

– Мама! Нет! А-а-а! – Вадим метался на кровати, переходя с крика на плач.

Пых стал в боевую стойку: выгнул спину, выпустил когти и прижал уши.

Кончик его носика мелко дрожал. Чужими не пахло, а опасность была! Шерсть на загривке Пыха поднялась. Он обошёл кровать, заглянул под стул и шкаф. Никого.

Вадик снова заплакал. Пых стал на задние лапы и попытался заглянуть на кровать, но, увы, дотянулся только до края матраца.

«Я – храбрый! Я – сильный!»

Он решительно оттолкнулся и запрыгнул на постель.

Вадим метался и вскрикивал во сне. Над его головой плавало густое чёрное облако.

Пых вспомнил, что, когда его братики и сестрички плакали, мама прижимала их к себе, и они успокаивались. «Надо обнять друга!» Он сделал шаг вперёд и тут же отпрыгнул.

Чёрное облако поплыло навстречу Пыху, вытягивая руки-щупальца.

– Уходи! Ш-ш-ш! – услышал он.

Голос не был похож на человеческий или кошачий, больше всего он напоминал шипение пара из дырявой трубы отопления в подвале.

Пых снова стал в боевую стойку:

– Ты кто?

– Я – Ночной Кош-ш-шмар! Я – страш-ш-шный! Кыш-ш-ш!

Может, в другой раз Пых и дал бы дёру, Кошмар и вправду был страшный. Но тут он вспомнил, как дрожал Вадик, когда Серёга и мальчишки на них напали. Дрожал, но Пыха не отдал. А кто такой Ночной Кошмар по сравнению с Серёгой?

Пых зашипел и боком пошёл в наступление.

Когти к бою!

Удар правой лапой!

Удар левой лапой!

Пых лупил Кошмар и оттеснял его к изголовью кровати. Чёрное облако шипело и пыталось обойти то слева, то справа, но Пых не отступал. С каждым его шагом, с каждым ударом Кошмар становился всё меньше и меньше.

Когда до подушки оставалось не больше двух кошачьих хвостиков, Кошмар прошипел:

– Я ещ-щ-щё вернусь-сь-сь! – и исчез.

Пых в изнеможении упал, прижался к Вадиму и, довольно муркнув, уснул.

Наглый солнечный луч пролез через щель в шторах и пощекотал Пыху нос.

– Пчи-фыр!

Вадик потянулся во сне. Пых замер. «Только б не разбудить». Так приятно лежать на мягкой кроватке, чувствуя рядом друга.

Скрипнула дверь.

– Иди, полюбуйся на них!

Пых слегка приоткрыл один глаз. В дверном проёме стояла женщина, скрестив руки на груди. Послышались шаги. За её спиной показался высокий мужчина:

– Ого! Мамуля, откуда он?

– Не знаю, папочка! Вчера Вадик пришёл со двора без кота.

– Понятно, ха! – усмехнулся папа. – Когда ты смотришь свой сериал, ничего не слышишь и не видишь!

Мама, не поворачиваясь, легонько двинула его локтем в живот.

– Что делать будем, глава семьи? Скажу сразу, я – против!

Пых догадался, что говорят о нём. Он замер, стараясь слиться с одеялом и стать невидимым.

Отец вздохнул:

– Я вообще-то собаку хотел! – он умолк, почёсывая щеку. – А знаешь, Вадик сегодня ночью почти не плакал, только разок.

Мама снова толкнула его локтем:

– Не увиливай от ответа!

– А я и не увиливаю! Оставляем, конечно! – отец обнял маму за плечи и прижал к себе. – У меня в детстве был такой же, серый с рыжими пятнышками.

Мама улыбнулась, но тут же её лицо вновь стало строгим:

– Если ещё раз кот надует на коврик, трындюлей получат все! И ты, папочка, первым!

Пых расслабленно вытянулся и включил моторчики на полную мощность, оповещая мир, что жизнь прекрасна.

– Ку-ку!

Котёнок Пых открыл глазки и потянулся.

«Вот не лень же ей кукукать!»

Противная кукукалка жила у соседей за стенкой, дразнила котёнка, мешала спать – и ничего с ней нельзя было поделать.

– Кыр-кыр! – передразнил её Пых и фыркнул. Хорошее настроение всё равно с утра никаким кукуканьем было не испортить.

Дома никого – папа, мама и Вадик ушли рано утром. Пых проводил каждого до двери и, с ощущением хорошо выполненной работы, улёгся на кровать.

Постель приятно пахла Вадиком. Пых вытянулся, как только мог. А мог он ого-го как! И всё равно места было ещё очень много. Чем бы ему заняться, пока один? Например, можно наконец узнать, что там в шкафу на верхних полках интересного. Или спрятаться за шторой и подождать, пока на подоконник не прилетит голубь, а потом выскочить и напугать его. Идей было много, но не успел он обдумать и половину, как нечаянно уснул.

Сон был такой хороший, он ел что-то вкусное, а потом гонялся за бабочкой. И уже почти её догнал, как бабочка повернулась к нему и сказала противным голосом: «Ку-ку!»

Пых хотел ей крикнуть: «Бабочки не говорят "ку-ку"!» – но вдруг проснулся.

«Ладно, хватит лежать! Надо сделать что-нибудь полезное, например, подкрепиться».

На кухне в его мисочке была только «сушка», так мама Катя называла сухой корм для котов. Он вспомнил её слова: «Котятам нужно сбалансированное питание для хорошего роста!»

– Котятам нужны колбаска-мяско-сосиска-вкусняшка! – всегда возражал ей Пых. На что мама Катя отвечала:

– Вот и Пышечек мяучит, что со мной согласен!

– Я не согласен! – ещё сильнее кричал котёнок и очень расстраивался.

«Ну почему-почему она не понимает меня!»

Пых погрыз «сушку» без всякого удовольствия и запил водичкой из другой миски.

– Шурх! – раздался странный незнакомый звук.

Пых замер, осторожно повернулся, выгнул спину и поднял хвост трубой. Его носик быстро втягивал воздух, чтобы найти чужой запах. Глаза Пыха стали большими, ведь нужно было всё увидеть.

Он уловил какое-то движение высоко, почти под потолком. Чёрненькая точка быстро двигалась по деревянной палке-карнизу, на которой висели шторы.

Опасность! На дом напал враг и никто, кроме Пыха, не сможет дать ему отпор!

«Ту, ту-ту, ту!» – пропели внутри у котёнка звонкие трубы, что означало «В атаку!», и он бросился вперёд.

Пых подпрыгнул и, зацепившись когтями, повис на шторе.

– Тресь! – сказала штора, и половина крючков, на которых она держалась, отвалилась. Пых понял, что надо спешить. Карниз поскрипывал, штора угрожающе раскачивалась и трещала.

«Спокойно, у меня всё получится!»

Пых выбросил вперёд правую переднюю лапу и зацепился когтями повыше. Затем то же проделал левой лапой. Медленно, но уверенно он лез наверх.

«Интересно, я уже высоко?»

Он осторожно повернул голову.

– Ого! – громко мяукнул Пых, а про себя подумал, что лучше бы не смотрел вниз.

Вот и карниз, можно и дух перевести. Теперь-то он узнает, кто осмелился напасть на их дом. Враг был чёрный, у него было много-много ножек и глаз-бусинок. Великаном его не назовёшь, весь он поместился бы на кончике лапки Пыха.

«Ну и что, что мал, не место ему в нашем доме!»

Пришелец сидел на другом конце карниза и таращился на котёнка.

«Только не смотреть вниз!»

Пых прижался животиком к деревянной палке и пополз вперёд. Чужак поднял сразу несколько ног и, размахивая ими, что-то пытался сообщить Пыху.

«Пугает, наверно! Ну уж нет! Сейчас я до тебя доберусь!»

Карниз прогибался и громко скрипел. А как мешала паутина! Она как будто специально налипала на глаза и нос, чтобы помешать. Пых оторвал лапу от карниза и попытался её смахнуть.

– Скрип-п-п! – сказал карниз.

Передняя лапка соскользнула. Он старался сохранить равновесие, но задние лапы предательски съезжали. Пых замер.

– Скрип-скрап-скруп! – карниз раскачивался, напевая песенку.

– Крух! – выскочили из стенки шурупы крепления.

– Мяу! – успел сказать Пых, зажмурился и полетел вниз.

– О-хо-хо! Ой, мамочки, что же ты натворил!

Пых открыл глаза. Он увидел пол и перевёрнутую табуретку. Болела лапа и бок. Не видно было только того, кто говорил.

– Кто здесь? – спросил Пых.

– Хто-хто? Я здешь!

Пых почувствовал, как кто-то пробежал между ушами, по носу и опустился на пол перед его мордочкой. Это был тот самый многолапый и многоглазый.