– Здрасьте, – вскочил Винс, – а я тут… Вот. Только масляное пятно с плаща не сумел вывести, стирать надо. Мыльца бы кусочек.

Виктор удивленно кашлянул.

– Ты где так научился?

Винс слегка смутился, шмыгнул носом и сознался, как в чем-то стыдном:

– Я раньше при школе в Перевальске жил, сторожу помогал. Он мне дядькой приходился. Добрый был, только пьяница. Учительствовал там, потом спился, погнали в сторожа… Ну вот. Я полы подметал, отмывал, чего велят. Сапоги школярам чистил, по грошику. Одежду зашивал, если, к примеру, подерется кто. Чтоб маменьки не заругались. А потом потонул дядька с пьяных шар, ну и меня взашей.

Винс вздохнул, сел на пол и продолжил чистить сапог. Получалось мастерски. Виктор был уверен, что такого блеска от старой обуви добиться невозможно – а поди ж ты!

– Ладно, заканчивай тут, – махнул рукой следователь, доставая из сейфа пакет с отобранными у Винса вещами, – и пойдем. Надо тебя до заката в монастырский приют определить. На вот, держи свое богатство.

Винс схватил пакет, глянул, на месте ли книжка, завернул обратно и засунул под рубаху.

– Спасибо, – удивленно протянул он, – я думал, не вернете так просто… – и тут же вскинулся: – Не надо меня в приют! Я взрослый уже!

– Сколько тебе лет, взрослый? – устало спросил Виктор, и добавил, не дожидаясь ответа: – Тебе там хорошо будет. Монашки добрые, накормят, к делу приставят.

– Пятнадцать мне, – соврал Винс, постаравшись посмотреть на следователя как можно честнее. И тут же широко распахнул глаза: – Во! Вы меня лучше на работу возьмите! Я чистить умею, шить, прибираться, полы мыть…

Виктор усмехнулся.

– И сапоги у вас завсегда блестеть будут… – закончил Винс, глядя в пол.

В возгласе «не надо в приют!» Виктор уловил что-то смутно знакомое, но не стал пытаться вспомнить, что именно.

Вместо этого с недоверием смерил Винса взглядом.

– Ну, тринадцать, – шмыгнул носом мальчишка. – Будет. В мае. Зато про сапоги я не врал! Сами посмотрите! А еще у вас шов на рукаве чуть разошелся, я б зашил. И платить мне много не надо! Можно и совсем немного…

Виктор молчал. Винс схватил сапог и еще быстрее заработал щеткой, доводя голенище до идеального блеска.

«Он мне не всё рассказал, – думал тем временем следователь. – Едва ли врал, но о чем-то умолчал, а что-то не вспомнил. Мальчишка – единственная ниточка к убийцам Ивана, и, скорее всего, они попытаются эту ниточку оборвать. Лучше в этот момент рядом с ним буду я, а не монашки. Что, бывший рыцарь, станешь втираться в доверие к ребенку, чтобы раскрутить поганое дело? Почему нет? Со мной, опять же, у него шансов выжить намного больше. А воровать у меня все равно нечего».

– Ладно, – кивнул Виктор обалдевшему от счастья Винсу. Найму тебя на неделю. Посмотрим, на что годишься. Но учти – будешь врать, вылетишь мгновенно.

– Я не подведу, вашбродь. Честно! Все в ажуре будет, зуб даю!

Виктор едва заметно поморщился.

– Пойдем, камердинер. Ливрею цветов Бергена я тебе не обещаю, но отмыть и переодеть тебя необходимо.

Про «камердинера» и «ливрею» Винс не понял, но переспрашивать на радостях не стал. Потом разберется. Главное – не погнали его!

Нечасто маг-эксперт стражи Анна Мальцева сидела без срочной работы. Раз уж подвалило такое счастье, она пользовалась моментом, чтобы досконально проработать заявку на диссертацию. Материал собран, основные тезисы готовы, осталось представить их Ученому совету Академии Дракенберга и дождаться одобрения. Если одобрят, конечно… Хотя куда они денутся!

Она устроилась за письменным столом в прозекторской – там, где обычно оформляла протоколы вскрытия, – и пыталась по примеру шефа крутить в пальцах карандаш. Получалось с переменным успехом. Гораздо лучше у нее выходило рисовать кривенькие цветочки на полях рабочего блокнота.

Как же оформить заявку, чтоб ей пусто было?!

Какие слова подобрать, чтобы профессора поняли – некромантия может спасать? Тяжело, трудно, с огромным напряжением и риском для мага, но силу смерти можно обернуть силой жизни! И Анна готова это доказать. Единственная на всем материке, если не в мире!

«Я уникальный некромант не потому, что отказываюсь убивать, – улыбнулась Анна сама себе. – Я уникальна, потому что могу лечить. Вот бы еще суметь рассказать об этом!»

Она исчеркала несколько страниц в большой тетради, пытаясь подобрать нужные формулировки.

Слова сопротивлялись. То оборачивались излишней напыщенностью, то скатывались в деревенское просторечие. Золотая середина ускользала, как верткая рыбка на отмели. Или удирала, как жаба по болоту? Поймаешь? Плюхнешься в вонючую тину?

«Квв-в-аааа!» – издевательски прокряхтела Анна чистой странице блокнота.

Можно посоветоваться с научным руководителем, даже нужно, но старому мертвому некроманту необходимо предъявить хотя бы наброски заявки! А их-то и нет.

Брякнул колокольчик, и через полминуты в прозекторскую зашел кучер катафалка, приписанного к гнездовскому криминальному моргу, проще говоря – труповозки стражи. Парень вежливо поклонился Анне.

– Госпожа эксперт, тама это… того… привезли. В общем, принимайте, – он протянул Анне постановления о вскрытии пяти тел, подписанные следователем Бергеном. – Покажите, куды ложить.

Анна захлопнула блокнот. Вот и конец затишью.

Пока она шла к каретному (тележному!) подъезду на заднем дворе морга, в голове продолжали крутиться наукообразные формулировки. Это очень раздражало.

«Ваш заказ! Четыре прожаренных, один подкопченный!» – издалека услышала Анна смех незнакомых санитаров. Опять, что ли, новых набрали?

При виде эксперта-некроманта весельчаки подобрались, спрыгнули с телеги и стянули шапки.

– Здрасьте, Анна Егоровна, – низко поклонился ей лохматый парень, только что хохотавший про «заказ».

Длинное церемонное «Георгиевна» народ попроще выговаривал неохотно, сокращая до «Егоровна». Анна не возражала.

Санитар чуть покачнулся, неловко переступил, подволакивая ногу, и колдунья вспомнила – он проходил в ее диссертации как «Пациент номер три: Размозжение тканей бедра и множественные осколочные переломы бедренной кости».

Дело было в начале декабря. Анна с Виктором вели расследование в одном загородном имении. В момент, когда следователь надел наручники на убийцу, Анну накрыло счастьем. Вокруг разливался невероятный восторг, ее звали все радости мира, сбывалась заветная мечта некроманта! Здесь, рядом, только руку протяни!

Это не имело никакого отношения к раскрытию преступления. Просто кто-то мучительно умирал неподалеку.

В засыпанном снегом саду поместья срубили старую яблоню. Огромная высохшая ветка рухнула на одного из работников, в кашу размозжив бедро. Без мгновенной помощи парню оставались минуты, а если повезет (точнее – не повезет) – пара часов страданий.

Любой врач попытался бы наложить жгут и ампутировать ногу – это дало бы шанс. В руках ментального медика, даже такого слабого, как Анна, – очень хороший шанс. Парень бы выжил, но что потом? Костыль? Кружка для подаяния? Кому нужен безногий работник?

«Да-а-а-ай! – тяжело дышал в Анне некромант. – Дай ему сме-е-ерть!»

Она почти чувствовала, как разворачиваются за спиной невидимые крылья из черного дыма. Как глаза из невнятно-серых становятся обжигающей тьмой, как из скромного медика-эксперта появляется некромант вне категорий, вне классификаций, сильнейший черный маг, если бы…

Если бы Анна Мальцева согласилась мучить и убивать.

Она не согласилась. Как всегда.

Обузданный некромант привычно отступил. Анна нагнулась над пострадавшим парнем и негромко спросила:

– Будешь жить без ноги? Или спасать ее? Отрежу – выживешь. Попытаюсь оставить – скорее всего, помрешь. Решай.

– Не жить мне одноногим, дамочка. Попытка – не пытка, – жалко улыбнулся придавленный.