— А еще я бы хотел получить свой ключ обратно, — говорит Майк, уставившись на дырку в стене, хер знает откуда появившуюся. Наверное, Лиам.
— Пошел ты, — наконец, выдыхает Лиам, и теперь до него доходит. Это к лучшему, что он злится. Гнев очищает, как лесной пожар. Наичистейшее чувство, Майк знает по себе.
Он слышит, как Лиам теребит свой брелок. Слишком долго — трясущиеся руки, затуманенное зрение или еще что-то, о чем Майк не хочет думать, о чем Майк не может думать.
Итог — ключ валяется на полу, сумки висят на плечах Лиама, и Майк, наконец, смотрит ему в глаза. Лучше бы он этого не делал.
— С тобой что-то не так, — почти стонет Лиам, задыхаясь, и мягко, словно признание в любви: — Что-то сломано.
Майк сглатывает, смотрит на ключ на полу.
— Иди домой, пацан, — со вздохом говорит он, и Лиам слушается. Майк запирает за ним дверь.
***
Майку не становится лучше.
Бывает, целая неделя проходит без мигрени. В такие моменты он может сфокусироваться на чтении пары глав, энергии для целого дня на ногах достаточно, и нет желания свернуться в клубочек на ближайшей горизонтальной поверхности. Бывают просветления, когда он думает, что ему лучше и тогда он слишком сильно напрягается: смотрит телевизор, идет на пробежку. Обычно после таких «подвигов» он оказывается в том самом месте, откуда начал.
Врачи перестают толкать обнадеживающие речи и начинают использовать такие слова, как «хронический» и «постоянный», говорят об управлении симптомами, о возможности их облегчения, но не об их полном исчезновении. Они говорят о жизни, которой он живет, как будто это все, что у него есть. Как будто это лучшее, что он теперь получит, и отныне нет другого направления, кроме как вниз.
Внезапно Майк понимает, почему ему выписывают антидепрессанты, понимает, почему как бы между делом часто звучит «психотерапевт». Ну, как бы невзначай: неожиданное вмешательство со стороны врачей клуба, хотя он больше не их проблема, практически умоляющих его пойти к психиатру, просто чтобы успокоить их души. В конце концов, он уступает эмоциональному шантажу и по рекомендации идет к одному. После первого сеанса доктор не в ужасе и не сбегает в попытках спасти свою жизнь, просто, кажется, принимает необщительную задницу Майка как должное, поэтому он решает, что она справится.
Лиам звонит ему несколько раз. Обычно это происходит поздно вечером, в день игр или в дни, когда Роджерс или Моррис берут над Майком шефство, помогая утопить печали, и во время саморазрушительной части вечера теряют из виду пацана. Майк не берет трубку даже в три часа ночи, когда к нему не идет сон, и он лежит, уставившись в потолок, мучительно стремясь ощущать рядом тепло Лиама. Несмотря на то, что в эту горькую ночь Майк все равно не будет спать.
Он берет трубку, удаляет, не читая, сообщения, полагая, что лучше раз и навсегда избавиться от искушения. Но очень скучает по парню. Майк не понимал, как сильно Лиам проник в его жизнь, пока не обнаружил, как в ночи протягивает руку на пустое место в кровати или на автопилоте делает два бутерброда. А еще включает комедийный канал, занимаясь будничными делами, потому что Лиаму нравилось, когда на заднем фоне раздавался громкий смех, что порой пугало Майка — Лиам слушал стенд-ап вполуха, пока Майк готовил им ужин.
Трудно занять себя, чтобы отвлечься, когда ничего не можешь сделать, что действительно может помочь, не можешь найти убежище в алкоголизме, адреналине или другом виде побега от реальности. В конце концов, он начинает готовить. Майк всегда любил заниматься стряпней, но сейчас бросает себе вызов, пытается забыться в супер-мелкой нарезке овощей, в попытке выяснить идеальное соотношение специй и соуса. Майк привык, что Лиам шумит рядом, пока готовит, сидит на столе и колотит пятками по ящикам или прижимается к нему, не давая сосредоточиться. Майк лучше готовит без Лиама. У него есть это, если нет ничего другого.
Проходят месяцы. «Ойлерз» снова не пробиваются в плей-офф, и каждый раз, когда Майк ходит к врачу, он слышит одну и ту же блевотную чушь. Он бы решил, что из него просто пытаются вытянуть побольше денег, но эти походы бесплатны, и руководство команды, скорее всего, дергает за нужные ниточки, пытаясь запихнуть его вне очереди. Позволяя размышлять об этом, он чувствует себя виноватым, поэтому старается подальше отбрасывать такие мысли.
Приближается межсезонье, после которого он официально собирается уйти на пенсию и как обычно возвратиться домой. Его врачи, все пятнадцать тысяч, уговаривают остаться в Эдмонтоне, и сам Майк не готов расстаться с этим городом.
Когда Лиам получает статус свободного агента, «Ойлерз» не могут его себе позволить, так как они плотно прижаты правилами, и «Ред Уингз» быстренько утаскивают его себе. Это хорошая сделка: справедливая зарплата у одиннадцатикратного обладателя Кубка Стэнли. Все, что Лиам заслуживает и все, от чего он отказался бы из-за какой-то ложной преданности. Ради любви.
Через неделю Майк уходит на пенсию.
Он старается не замечать, что среди множества сообщений и звонков от бывших товарищей по команде имя Лиама на экране телефона больше не появляется.
Глава 17
Наконец-то Майку стало лучше.
Не в смысле «скоро пройдет» или «лечение дало значимые результаты». Это никогда не пройдет. Эта херня останется с ним до самой могилы. Никто, конечно, не использует эти слова в разговорах, но все и так чертовски очевидно.
Есть небольшой шанс, что с течением времени симптомы исчезнут или станут незначительными. «Маленький шанс», как называют его врачи, но ставить на однозначные числовые проценты бесполезно. Так что это не про Майка.
Но ему однозначно становится лучше. Он «приспосабливается». Симптомы болезни ослабевают. А еще, Майк выучил целую кучу слов, которые полностью демаскируют речь докторов, потому что врачи не любят говорить прямо, что тело предало вас, и что бы вы ни делали, вы никогда не будете прежним.
Головные боли не прекратились, но Майк приспособился, и это хорошо. Головокружение перестало беспокоить, если только он не делал того, чего не должен. А он практически из кожи вон лезет из-за того, что не может многое сделать. Уточнение: по факту он больше ничего не может делать.
Он функционирует. Как же любят врачи использовать это слово, будто оно что-то значит. Да, все, кроме того, что теперь ему с этим жить. А его жизнь сейчас — то, к чему придется привыкнуть. Доктора утверждают, что большую часть времени Майк может держаться «настоящим пацаном», но они ни хрена не знают. Говорят, что недостаток энергии понятен, но он был чертовым профессиональным спортсменом: отсутствие сил, даже чтобы встать с постели, означало, что его мир, блядь, разрушился.
Майк остается в Эдмонтоне, потому что ему так велят и врачи, и начальство «Ойлерз». Его контракт истек, но руководство беспокоится, словно он еще принадлежит им, будто это они его сломали. Они его наняли, он сделал свою работу, а хуйня… хуйня просто случается. В команде с чистой совестью могли бы умыть руки, но они этого не делают, что говорит, насколько они лучше других, на которых он работал. Как правило, Майка переставали «любить», когда он «пачкал руки». Именно то, для чего его нанимали, и именно то, чего не хотели впоследствии.
Майк ходит на осмотры. Он ходит туда, куда говорят не потому, что ждет какого-то лекарства — его просто нет — а потому, что не может лгать маме, которая звонит почти каждый день, не может сказать, что на все забил, не может так ее расстроить. Так что он как хороший маленький мальчик ходит везде, куда назначено, и там не узнает ничего нового, кроме одного: ему нужно просто привыкнуть к этому.
Он пытается найти психотерапевта, с которым сработается более чем на несколько сеансов. Скачет между ними до головокружения: психиатрия и психология, мужчины и женщины, с одним и тем же воспитанным внимательным взглядом, который каждый раз заставляет его держаться настороже. Он мог бы просто на все забить — он хочет бросить все окончательно — но врачи команды время от времени позванивают «просто чтобы проверить». Они все время интересуются, ходит ли он к психотерапевту, до сих пор переживая, хотя это не их работа. Но Майк обязан им, поэтому продолжает ходить по кабинетам. Он практически знает в лицо всех докторов Эдмонтона, пока не встречает ее. Она единственная, кто не заставляет его защищаться, кто реально слушает и понимает.
