— Совсем немного, — честно признаюсь я. — Но завтра мы выпивать не будем. В воскресенье-то обратно ехать.

— Отдыхайте, молодежь.

Никита

Я оплачиваю пребывание в этом «замечательном комфортабельном месте», беру Злату за руку и веду к пылающему костру.

— Замерзла? — потираю ее плечи.

— Ничего, сейчас согреюсь.

— Скоро ужин будет готов. Роберт там такую вкуснятину нам готовит — закачаешься, — протягивает Зойка.

— Попробуете фирменное блюдо от будущего шефа! — Роб важно нагоняет жар над казаном. — Тут розмарин, хмели-сунели, свежая зелень.

— Вкуснятина! Пахнет замечательно, — блаженно произносит Злата.

— Может, пока ужин готовится, поиграем? В правду или действие, — предлагает Лана.

— Давайте, — хлопают в ладоши девчонки.

— Я начну первым, — важно говорит Роб.

Мы рассаживаемся вокруг костра. Языки пламени пляшут и отбрасывают на лица ребят тени. Я снимаю куртку и накрываю плечи моей Золотко, невольно коснувшись ее нежной бархатистой кожи. Встречаю полный нежности взгляд, боясь допустить мысль о возможной близости между нами… Хочу и не хочу погружаться в нее с головой, пропадать как в омуте и ранить себя и девчонку скорым отъездом. Но и от мечты отказываться не желаю…

Роберт делает самодельные карточки, прищуривается, пишет на них что-то — очевидно, вопрос — настоящих-то карточек из магазина у нас нет, и рассказывает правила игры.

Кристинке достается действие. Роберт бросает взгляд на Злату и произносит:

— Ты должна будешь помочь помыть посуду Злате.

— Так нечестно, — вмешивается Лана. — Роб, зачем ты облегчаешь этой мажорке жизнь?

— Лана, полегче на поворотах, — рычу я.

— Да помою я посуду, не волнуйтесь, — улыбается Златка. — Роб, моя очередь тянуть карту?

— Да, Злата, тяни.

— Действие. Я должна что-то сделать.

— Спеть, например, — ехидно каркает Ланка. Она-то не знает, какая Златка певица. И ее задание для моей Золотко сущий пустяк.

— Что желаете услышать? — встает Златка с места. Грациозно снимает с плеч мою куртку, демонстрируя присутствующим стройные ножки в шортиках и топ с рукавами-фонариками.

— Что, правда споешь? Наши уши не завянут? — язвительно протягивает она.

— Заказывайте песню, а там посмотрим, — деловито чеканит Злата.

— Я бы послушал что-то восточное, — метательное протягивает Роберт.

— Да погоди ты, Роб, — обрывает его Ланка. Впивается беспомощным взглядом в костер и перебирает пальцы, словно раздумывая, какую выбрать песню? — Наша мажорка, наверное, только зарубежку знает? Русские песни не для нее. А уж русские народные она и не слышала.

— Такая подойдет? — отвечает Злата и затягивает куплет.

Что стоишь, качаясь, тонкая рябина

Головой склоняясь до самого тына?

А через дорогу, за рекой широкой

Так же одиноко дуб стоит высокый

Кабы мне, рябине к дубу перебраться?

Я тогда б не стала гнуться и качаться

Тонкими ветвями я б к нему прижалась

И с его листвою день и ночь шепталась

Но нельзя рябине к дубу перебраться

Знать ей, сиротине, век одной качаться

Шо стоишь, качаясь, тонкая рябина

Головой склоняясь до самого тына?

Ее нежный высокий голосок льется по воздуху и ласкает слух. Будоражит душу и заставляет сердце биться чаще. По коже проносится толпа мурашек, когда я смотрю на поющую девчонку. Радость и боль… Счастье и скорая разлука… Как же нам быть, господи? И почему мы встретились так не вовремя? Золотко прикрывает глаза, отдаваясь пению, а я обвожу взглядом ребят — парни восхищённо пялятся на Злату, девчонки приоткрывают рты от удивления. Даже Ланка ошарашенно молчит, позабыв о своей неприязни.

— Браво! — орет Роб мне в ухо. — Злата, это было крышесносно. Теперь мы знаем, кто будет развлекать нас по вечерам.

— Круто, Златка. Где ты научилась так петь? — вторит ему Игорь.

— Я с детства пою и танцую. Сначала родители заставляли, а потом я втянулась.

— Умница, — шепчу ей в ухо, когда моя девочка возвращается на место.

— А теперь очередь Никиты тянуть карточку, — переключается на меня Ланка. Она еще не отошла от потрясения, но упорно пытается сделать вид, что ничего не случилось. Хотя я-то ее давно знаю — бледность ее щек не скрывают даже пляшущие тени от костра.

— Мне досталась правда, — говорю я, читая криво нацарапанный Робертом текст.

— Ты любишь Злату? — опережая участника, который должен задавать мне вопрос, выпаливает Лана.

Что я должен ответить? Признаться своей девчонке в любви при всех, лишив романтического момента? Выставить наши отношения на всеобщее обозрение?

— Нет, — отвечаю твердо.

Наконец, на лице Ланы появляется искренняя радость. Она довольно потирает руки и передает бразды правления другому. Ну а почему нет? Добилась своего, теперь можно и отдохнуть.

На вопрос отвечает мой скромник Степка, потом очередь настигает Зою — Роберту все-таки удается заставить девчонку согласится мыть посуду вместо Златы.

— Снова я? — спохватывается Злата, вытягиваю карточку дрожащими пальчиками. — Правда.

— Злата, ты будешь скучать, когда Никита уедет? — детский вопрос, наивный, но Степка задает его, несмотря на мое недавнее ультимативное «нет».

— Да, буду, — без раздумий отвечает девчонка.

Так тебе и надо Никита. Она не побоялась выставить свои чувства напоказ. А ты струсил… Перед какой-то там Ланой, давно влюблённой в тебя и парнями. Слизяк и трус, вот ты кто.

— Давайте выпьем, что мы зря брали настоящее вино? — предлагает Роберт. — И тарелки свои тяните, сейчас каждому положу ужин.

Я чувствую, как изменилось настроение Золотко. Она улыбается и общается с девчонками и моим любопытным Степкой, но ее глаза… Они остаются потухшими и пустыми. Своим нелепым «нет» я сразил ее наповал. Ее веру в наше будущее.

— Спасибо, Роберт, это было очень вкусно. Спасибо, девчонки, салат просто пальчики оближешь. Если позволите, я пойду в душ, пока вода не успела остыть. А потом вернусь и еще что-нибудь спою.

— Иди, Злата, мы тебя ждем. За буйки не заплывай! — блещет остроумием Роберт, а я провожаю девчонку тоскливым взглядом.

Злата

«Нет, нет, нет…», — признание Никиты ранит душу, как острое лезвие. Кажется, от нее уже и не осталось ничего… Пепел костра или унылое трепыхание раненых крыльев. Я с трудом сдерживаю истинные эмоции, пряча их за маской учтивости и дружелюбности. Смеюсь, нахваливаю стряпню Роба, общаюсь с девчонками, почти физически ощущая сердечную боль. Как же тяжело… И ведь знаю, что Никита уедет, а мы расстанемся. Так почему его порывистое признание я воспринимаю так остро? Ну не любит он меня, и хорошо. Радуйся, Златка, что отделалась малой кровью.

Подхватываю рюкзак, лежащий в общей куче, и бреду в душ, если так можно назвать зловещую конструкцию, виднеющуюся в темноте. Синий огромный бак неуклюже стоит на высоких металлических подпорках, а стенами служат толстые клеенчатые занавеси. Поворачиваю рычаг и становлюсь под теплые струи. Только бы не расплакаться… Еще не хватает проявить перед этой выдрой Ланой свою слабость. Выжимаю мокрые волосы, надеваю чистое белье, белый длинный сарафан и выхожу из кабинки, чуть не столкнувшись нос к носу с Никитой.

— Ой, а ты здесь откуда? И ты… мокрый.

С его головы капает вода, а в больших карих глазах отражается луна. Сердце пропускает удар от волнения и любви… Тяжело тебе будет, Златка. Забудешь ли ты его глаза? Улыбку и ямочку на щеке, прикосновения больших горячих ладоней.

— Я в море купался. Вода теплая. Не хочешь посмотреть на качели? Говорят, там красиво. Виден обрыв и ветер воет так, словно разговаривает. Кажется, в нем обрывки слов, песен, звуки музыки, шум дождя.

— Ты так красиво говоришь, — улыбаюсь, ловя его блестящий взгляд. — Идем.

Никита берет меня за руку и ведет к обрыву. Ветер треплет полы длинного сарафана и мои распущенные волосы, а вместе с ними и мое сердечко трепыхается в груди как глупая бабочка.