Не знаю, когда выйдут следующие, потому что, кажется, 19 у меня начинается школьные деньки, где я вряд ли смогу посидеть ночью. Надеемся на лучшее, а если нет… я постараюсь к выходным.

Глава XV — «Начало конца — I.»

— Мне плевать на всё то, что ты хочешь сказать. Даже не старайся.

— Питер, ты не…

— Хватит! — резко. — Замолчи.

— Не затыкай меня! — взбесится не составляет труда, потому что я начинаю вспоминать, кто именно сейчас сидит передо мной. — Ты должен выслушать меня! Дать возможность всё…

— Объяснить? — язвительно усмехается Питер, разводя руки в стороны. Я замечаю, что этот простой жест даётся ему довольно тяжело, потому что он всё ещё слаб. Осознание сего факта на немого остужает мой пыл. — Я не нуждаюсь в твоих объяснениях. Всё, что мне надо было, я выяснил ещё тогда, года три назад.

— Но это лишь твоя точка зрения! — делаю попытку я, сжимая руки в кулаки. — Твоя версия!

— О, а у тебя своя? — в таких прекрасных голубых глазах видно… О, Питер не просто зол, он в гневе, да ещё и обижен! — Ну, давай! — Питер встаёт с кровати и приближается ко мне, всё ещё сидящей на кровати. Возвышаясь надо мной, он сжимает ладони в кулаки. Я тупо смотрю на мышцы, что перекатываются под кожей и сглатываю. Нет, ничего не прошло. Только усилилось в стократ. — Давай, — мне кажется, он будто умоляет, но это лишь обман, потому что в голосе любимого сквозит сталь, — скажи мне, что ты не сбежала, оставив всех, кто дорожил тобой, кто готов был встать за тебя горой, а ушла, потому что у тебя появились неотложные дела… Или, может быть, за тобой кто-то гнался и ты хотела отвести от нас удар? — я подняла слезившиеся глаза, уставившись в потемневший от гнева зрачок, затопивший всю голубую радужку. Всего на долю секунды мне показалось, будто Певенси сейчас не сдержится и из его глаз потекут слёзы, такие же, как у меня сейчас. Но это мгновение прошло и я, больше не в силах смотреть на этот пустой взгляд, отвернулась, быстро найдя взглядом окно в спальне дома Леи и, сглотнув, произнесла:

— Нет, я этого не скажу, — дрожащий голос был тих и жалок. Как и я сама. — Потому что это бы означало соврать.

Внезапное резкое движение заставило вздрогнуть. Сжав пальцы на простыне, чтобы случайно не схватится в пшеничные локоны, которые сейчас были в непосредственной близи от меня, я перевела мутный взгляд на Питера, присевшего на корточки. Ничего в этой позе не говорило о том, что парень хочет близости. Нет. Она кричала мне «Опасно! Не подходи!»

Я мельтешила по родному лицу, стараясь словить каждую эмоцию, одолевающую его, но он будто скрылся от меня невидимой стеной, которую ни разрушить, ни обойти.

— А когда ты не врала? — спокойно, совершенно безэмоционально, спросил Питер, заглядывая мне в глаза. От этого вопроса я застонала от глухой боли в груди. Хотелось свернутся в калачик и закрыться от всего мира, от Питера, который сейчас убивал меня, выворачивал меня наизнанку. Я была не в силах прикрыть глаза, чтобы не смотреть в две голубые бездны, затягивающие меня и удушающие.

— Я… не… врала… — практически задыхаясь, прошептала я, — никогда… Я бы не смогла…

— Кому ты врёшь? — зло усмехнулся он. — Будто не в курсе, что я знаю тебя, как облупленную!

— Но я не врала! — обида полыхнула где-то внутри, оглушая меня. — Ни разу за всё то время, что мы были вместе! Всё, что я чувствовала — было настоящим, исходившим от всего сердца!

— Да? — одна густая бровь взлетела вверх, а губы исказила неприятная усмешка. — Ты вновь врёшь, дорогая, — обращение резануло по сердцу с такой силой, что я распахнула глаза, будто мне действительно всадили нож в грудь. — Потому что теперь я не в силах уйти куда-то от тебя? — вопросительно произнёс он. Вначале я не поняла о чём он, а когда до меня дошло… Я замерла, даже не моргая и почти не дыша. Я смотрела только в глаза Питеру, не находя в них ничего. Мне казалось, я растворилась. Потому что так думать действительно было хорошо, потому что я больше не могла находится рядом с этим человеком. С тем, кто, наконец, открыл мне глаза. — Тогда ты тоже не врала?

Зажмурив глаза изо всех сил, я медленно встала на дрожащие ноги и сделала шаг к Питеру, который тоже поднялся за мной и теперь стоял, напрягшись, совсем близко ко мне. Я чувствовала каждый его вдох и выдох собственной грудью, потому что приблизилась ну очень близко. Мне можно было — нужно было — остаться стоять в нескольких шагах от него, но тело не поддавалось. Я больше не ревела, когда подняла взор на Питера и заглянула в голубизну его невероятных глаз.

— Ты был прав, — согласилась я, не давая сердцу воспротивится, не дать упасть в ноги тому, кого любит, и умолять простить. Потому что то, что я совершила, не достойно прощения. — Ты прав. Глупо было полагать, что мой уход никак не сказался на наших отношениях. И ты имеешь права меня… ненавидеть, — это слово далось с огромным трудом, — но это не значит, что мне нужно будет чувствовать тоже самое. Потому что я так никогда не смогу. Я люблю тебя, Питер, и, несмотря на то, что ты больше не чувствуешь того же… я буду продолжать любить тебя. Да, ты прав, я сбежала, потому что испугалась, также я пыталась избавиться от всего прошлого все эти годы, но… — я горько усмехнулась, — от прошлого не убежать. Никогда и ни за что. Оно всегда будет наступать тебе на пятки, но особенно, когда ты сам не можешь отпустить его. Моя ошибка, мой побег, только моя вина и, Господи, я заслуживаю всего твоего негатива. Но это не мешает мне продолжать любить тебя. Просто… знай это.

— Думаешь твоя речь перечеркнёт все годы? — устало интересуется Питер. — Думаешь у меня есть желания и силы тебе верить?

— Я ни о чём не думаю. Но позволь мне хотя бы объяснить из-за чего я сбежала.

— Не стоит. Я знаю. Ты довольно подробно изложилась в своём письме, — из глаз Питера ушла злоба, но холод, пожалуй, останется там навсегда. Что ж, такова цена моей ошибки.

— Да… — я отступила, как тут же замерла и в шоке уставилась на Питера. — По… погоди, что?! — в шоке произнесла я, совершенно не понимая о чём он.

— Что? — не понял он. Этот разговор нам обоим потрепал все нервы.

— О каком письме идёт речь?! — всё также, с нотками удивления, произнесла я. — Какое письмо?!

— Которое ты написала в спешке, как раз тогда, когда сбежала. Неужели забыла?

— Питер, — теперь мой голос был предельно серьёзен. Я знала, что такой мелочью всю трёхгодовалую пропасть не перепрыгнешь, но выяснить это было просто необходимо. Хотя бы для меня. — Ты сказал, что знаешь меня как облупленную. Тогда о чём ты говоришь?

— Я до сих пор не понимаю в чём проблема, — сложив руки на груди, мужчина отступил и провёл рукой по своим отросшим волосами. Почувствовав длинные локоны, он сморщился. Возможно, в другой ситуации я бы усмехнулась. Но не сейчас.

— Питер, ты помнишь нашу первую встречу? Саму первую, в моём мире? — тихим голосом произнесла я. — Ну же!

— Как бы ни старался забыть, помню, — вздохнул он, переведя взгляд на меня. — К чему всё это?

— К тому, что, если ты помнишь нашу первую встречу, то ты должен помнить и то, что я — русская! А знания твоего родного языка у меня были на нуле! — всплеснула я руками. — Доходит?!

— Тогда каким таким прекрасным образом ты могла говорить со мной? — с полным пофигизмом на лице спросил он.

— Да потому что я Всадник! Всадники на подсознательном уровне могут понимать другую речь! — зло вспыхнула я. — Я могу читать надписи, разговаривать с тобой, переводить, но… — я выдержала паузу, — это не распространяется на письме! Питер, я не могу писать на английском, ты понимаешь? Я как-то в своём мире пробовала, но у меня ничего не получилось. Это, во-первых! А, во-вторых, подумай сам! Я сбежала, Питер, сбежала, а не ушла! Ты серьёзно думаешь, что я бы села написать тебе письмо? Я убегала в спешке, по пути к замку! Чтобы меня не хватились! Неужели ты не помнишь, что не нашёл меня в тот же день?

— Я нашёл только твоё письмо, которое лежало на кровати в моей комнате, — Питер был нахмуренным.