— Ты же не человек, — произношу я, протягивая руку в ответ.

— А ты сомневалась? — он выглядит удивлённо, когда говорит это и вместе со мной проходит в созданный им портал.

Проходя в него, я не чувствую неприятной облипающей со всех сторон магии, как это происходит в проходе. Здесь наоборот, магия будто отступает, позволяя пройти через себя. Я шагаю, держась за тёплую руку Конде. Вижу его спину, облачённую в тёплый плащ, расслабленные широкие плечи и тёмную макушку головы. Для меня он — обычный человек, но никак не брат. Даже если в нас течёт одна кровь, в чём я сомневаюсь, но обещаю разобраться.

Лицо обдувает тёплый весенний ветерок, когда мы с Конде оказываемся на другой стороне. Я медленно открываю глаза, а после больше не в силах их прикрыть, потому что картина, открывшаяся перед глазами, сбивает с толку. Мы стоим на берегу широкой, полноводной реки. Вдоль берега тянется нескончаемый лес, деревья которого имеют ярчайшие зелёные цвета крон. Опустив глаза вниз, я натыкаюсь взглядом на сочную траву и, не сдержавшись, опускаюсь на колени, ощущая как тёплый ветерок играется с моими волосами. Глаза видят, но верить не хотят. Этого просто не может быть!

— Где мы? — спрашиваю я, снимая перчатки и проводя голой ладонью по мягкой траве.

— Мы в Старом мире, — говорит Конде, смотря на меня и то, как я вожу рукой по земле. — В мире, в котором ты родилась.

— Тристан с Оливией сказали, что я родилась в Нарнии, — отвечаю я.

— Старый мир — это и есть Нарния, — Конде говорит спокойно, будто бы объясняя ребёнку. Ну, может быть, в этом плане я действительно, как дитя. — Нарния цела и едина. О Старом мире знают единицы. Это не то место, о котором можно говорить налево и направо.

— Чем же оно так секретно? — я удивлённо смотрю на Конде, поднимаясь на ноги.

— Это мир, в котором живут сбежавшие жрецы, которые не выразили желания подчинятся новой власти.

— Единый мир для тех, кто владеет магией?

— Именно, — Конде кивнул головой и отвернулся от меня, поворачиваясь лицом к реке. Вскинув руки, он начал шуршать одеждой и вскоре плащ уже лежал на земле. Конде был одет в чёрную рубаху, поверх которой находилась накидка-безрукавка коричневого цвета. — Ты можешь снять верхнюю одежду. У нас здесь тепло.

Я медленно кивнула, начав распускать шнуровку на плаще. Это заняло чуть больше времени из-за собственных дрожащих пальцев. Но вот, спустя всего-то несколько секунд, плащ соскользнул с плеч и я прижала его к себе, ощущая себя так в большей безопасности.

Холодно не было действительно — тёплый весенний ветерок, о котором в другой Нарнии можно было лишь мечтать, приятно щекотал кожу, омывая тёплым воздухом лицо. Только солнце пряталось за серыми тучами, которые полностью заволокли небо.

Конде повернулся ко мне, склонив голову на бок и с интересом смотря на меня. Я была ниже него чуть ли не на целую голову, поэтому чтобы заглянуть в его тёмные глаза мне пришлось приподнять подбородок.

— Ты расскажешь? — спрашиваю я.

— Что именно? — Конде сразу же хмурится и весь подбирается, сосредотачиваясь.

— Всё, — прошу я, вздохнув. — Я хочу знать всё.

Конде смотрит на меня внимательно, не сводя взгляда. Он будто бы взвешивает все «за» и «против» для рассказа. Я стойко выдерживаю пытливый взгляд и он сдаётся. Тяжело вздохнув, он кивает.

— Спрашивай, — говорит он после, — я отвечу на все вопросы.

— Кто ты? — первое, что приходит в голову, когда мне дан зелёный свет. И вправду. Кто же он?

— Это самое главное, что тебя волнует? — усмехается он.

— Можно было и не спрашивать, — потеряно бормочу я, когда Конде левой рукой отодвигает чёрную рубаху, а правую прикладывает на грудь, чуть ниже метки Жреца. — Как так произошло? Ты Жрец?

— Мы такими рождаемся, — говорит он, поправляя ворот рубахи и завязывая шнуровку, — это не происходит. Просто однажды мы просыпаемся с действующей в нашей крови магией.

— Ладно, хорошо, — я киваю. — Расскажи лучше о… родителях? — неудивительно, что последнее слово у меня выходит с вопросительной интонацией. Трудно поверить в такое, но я же пообещала себе, что попробую.

— Мать была Всадницей, отец тоже, — кратко говорит мне Конде, переведя взгляд в сторону реки. — Что-то ещё?

— Этого слишком мало.

— Тогда я начну с начала, — говорит он, присаживаясь на землю и приглашая меня последовать за ним. — Садись, времени уйдёт много.

Постелив уже ненужный тёплый плащ, я сажусь на него, оказываясь с Конде плечом к плечу. Он смотрит на тихую гладь задумчивым взглядом, а когда начинает говорить, я понимаю, что он уже не здесь, не со мной, а где-то далеко и очень-очень давно.

— Мама была не только хорошим Всадником, но и прекрасной женщиной. Знаешь, ты очень на неё похожа. Такие же волнистые длинные тёмные волосы, осиная талия и взгляд добрых любящих глаз. Отец рассказывал, что как только её увидел, то понял, что пропал. Во времена её юности, Жрецы, как на конвейере, штамповали Всадников. Они находили тех людей, в крови которых текла не только человеческая кровь, но и кровь дракона. Они забирали таких людей и обучали. Мама была одна из таких. На тех занятиях, — на этом слове Конде сморщился, — людей ломали, да так, что те сами молили поставить им метку. Но мама была сильной, её не сломали, она, конечно, не осталась прежней, но и не стала машиной для убийств. Как только появилась возможность, она ушла, да и никто её и не остановил. Она ушла и постаралась забыть обо всех ужасах тех времён, когда её готовили стать стражем. Ровно несколько лет длилась её свобода, а после к ней пришли. Это был отряд Всадников-палачей. К тому моменту они вырезали кучу таких, как мать, не подчинившихся воле Жрецов. Во главе отряда был отец. Как он мне говорил, всё из-за невероятной красоты, которая пленила его, бездушного и бессердечного, подчиняя своей воле. Ты же знаешь, Всадники не чувствуют, но что-то пошло не так. Отец убил всех, кто был в его отряде ради матери, а после отключился. Мама была напугана и ничего не понимала, она убежала из того дома, где лежали куча трупов и отец без сознания.

— Что там произошло? — тихо спросила я.

— Маму нашли Жрецы-отшельники. Супружеская пара, которая сразу же поняли, что произошло. В маме была не только драконья кровь, но и искра магии, сильнее любой силы Жреца. Они рассказали ей об этом и долгое время обучали, как сдерживать. Только через несколько лет обучения, мать поняла, что произошло тогда. Она очаровала отца, всего на секунду, но этого хватило, чтобы отдать приказ, который исходил от её души, который заставил Всадника убить своих. Мама, я повторюсь, была замечательным человеком, полным сострадания. Она винила себя в том, что натворила и пообещала себе, что никогда не воспользуется этой магией ни во вред, ни во благо. И около трёх десятков лет она успешно с этим справлялась. Жила на отшибе мира, в глуши, куда никто бы не смог добраться, пока однажды в её поля, где она выращивала разные травы, не упал раненный дракон с полуживым Всадником. Она понимала, что это конец её спокойной жизни, но ничего не сделать просто не могла. Она залечила их травмы и им больше не грозила опасность. И только когда тень боли перестала омрачать лица Всадника, мама поняла, кого именно спасла. Отца. Она была на грани, чтобы не убить его, но не смогла, поэтому когда отец очнулся, она стойко выдержала его расспросы, ответила на каждый из них, придерживаясь собственной выдуманной историей. Несмотря на то, что отец уже был здоров, а его дракон в отличной форме, они не улетали, чем очень напрягали маму. Отец пробыл в её доме с неделю, а когда улетал, пообещал никому не говорить. Но она ему не поверила и вновь исчезла не на один или два года. Третья встреча стала последней в их метаниях друг от друга. Они больше не смогли держаться подальше друг от друга и объединились. Я никогда не интересовался историей их любви, да и сейчас это не важно. Спустя три года, после их свадьбы, родился я. Мама уже знала, что вся её магия перешла мне. Когда мне было всего шесть лет и когда я начал ощущать искру, она пыталась обучить меня, но из неё вышел ужасный учитель, — он усмехнулся, но эта усмешка была такая… печальная, полная боли. — В пятнадцать мы поняли, что магию сдержать невозможно и я принял решение уйти. Мы с мамой навестили ту пару и они пообещали нам, что смогут помочь мне. Если бы я знал, что произойдёт дальше, никогда бы не ушёл, — он покачал головой, — но тогда я не знал. Я прожил вместе с ними сто лет. Для тебя это дико, но для меня этот срок уже к тридцати годам потерял значение. Я полностью вырос и возмужал к двадцати восьми. С тех пор мой рост прекратился. Я полностью контролировал себя к семидесяти годам и мне можно было бы и возвращаться домой, но по настоянию своих воспитателей я остался ещё на несколько десятков лет. Когда я узнал о гонении на Всадников, я понял, что пора возвращаться домой. С матерью я поддерживал связь всё время, поэтому я знал, где они жили. Но когда я прибыл на место, то никак не ожидал увидеть мать с пузом. Мама была беременна и им грозила опасность. Всем Всадникам и Жрецам грозила опасность. К тому времени, когда я пришёл, уже почти никого не осталось. Мама умоляла меня убежать с ними, в иной мир, где никто и никогда не узнает в нас тех, за кем охотятся в этом мире. И я согласился. Я не был готов потерять родителей после того, как обрёл их. По просьбе матери я создал портал в Старый мир и пообещал, что всё будет в порядке. Мама кричала о том, чтобы я забрал отца с собой, когда прыгала в арку.