Голова идет кругом, Мина плюет на гордость — чёрт побери, какая гордость, когда ей легко коньки отбросить?! — и садится на свой (упс, привычка) стул. Кажется, только противный скрежет ножек по полу и выдергивает Чонгука из размышлений.

— Почему ты так себя ведешь? — у него усталый голос, вина опять скребется внутри, поджимая мокрый клубок где-то в горле, но Мина отвечает — к её гордости, даже не очень хрипло.

— Потому что вы не хотите меня видеть, и я должна уйти, чтобы… не надоедать.

Заминка в речи заметна, оба понимают, что на самом деле должно было быть озвучено, но внимание на этом обостряется молча. Чон только хмыкает на этот ответ и задает еще один вопрос, крепко сжимая ладони в кулаки от волнения - о, с Мина станется просто уйти, если она очень захочет.

— Тебя не учили родители, что помощь надо принимать?

Где-то в груди неумолимо разрывается ржавая цепь — он зацепил самое гадкое и ненавистное внутри неё.

И Мина прорывает.

— Да что ты знаешь о родителях, глупый мальчишка?! Не тебя ненавидели с самого твоего рождения, не тебя пытались прикончить, пока не вырос, не тебя вышвырнули из дома, когда стало понятно, что никакой пользы не будет! Не ты ходишь на эти чёртовы свидания с богатыми извращенцами только потому, что иначе тебя изобьют до смерти! Не тебе пришлось это пережить!

Из её легких вырывается болезненный кашель - хей, бронхит никуда не делся, а глаза неумолимо жгут слёзы. Остальные парни с грохотом бежат на кухню, но не смеют подходить — им стыдно.

А Чонгук просто баюкает в теплых объятиях несчастную девушку.

— Простишь меня? — у нее тихий голос и успокаивающе урчащий под ногами кот, а внутри с громким шумом отсчитывает секунды-удары сердце. Чонгук раздосадованно шипит и пытается всё объяснить:

— Не за что тебе извиняться, дурочка ведьминская. Это разве что только нам стоит… — и признается: — Мы все ужасно за тебя переживали. Честно, ты даже представить не можешь, насколько сильно я испугался, когда ты в школу не пришла на следующий день. Думал, попрошу прощения нормально, притащу тебя к нам домой с ночевкой, чтобы наверняка… А ты не появилась. Ни в тот день, ни в следующие… Мы весь город обыскали, а к кошкам так и не подумали зайти. Когда тебя Юнги-хён принес бессознательную и с котом в руках… У меня чуть сердце не остановилось. Правда, Мина-я, прости нас, а?

В воздухе повисают невысказанные слова, но обе стороны уверены — она их услышала. Испуг бьется вместе с сердечным ритмом под кожей, и в голове лишь одна мысль: «Только бы ответила, только бы приняла обратно…».

— Я подумаю.

Чонгук горько улыбается, но лишь подтягивает подругу ближе в объятия.

Пусть сейчас она в него не влюблена, но всё можно изменить. И это «подумаю» дает столько шансов…

Чонгук не упустит ни одного.

========== 22. Вера. ==========

Восстановление отношений — это очень трудный и энергоемкий процесс. Очень трудно говорить, действовать, спрашивать, ведь всё время боишься сказать что-то не так, указать на старую ошибку — свою или друга, неважно, и разворошить старый клубок-сплетение ран.

Всё получается только в одном случае: когда обе стороны принимают свои ошибки и готовы идти вперед вместе, опираясь на полученный опыт. Когда действительно хочется сделать всё не так, как раньше, а еще лучше.

Когда хочется видеть улыбку самых дорогих людей.

***

— Мина-я, ты не в курсе, где мои носки?

— Батарея под окном в Чонгуковой комнате.

— А куда подевалась моя серая кофта?

— В стирке.

— Но я именно её надеть хочу!

— Ну и иди тогда с голым торсом.

— А джинсы зеленые?

— Там же.

— Но я ведь так хотел сегодня на фанмитинг в них придти!

— Ну и иди тогда с голой задницей.

— Ну Мина-я!!!

— Да отцепитесь вы от девушки! Она вам что, уборщица?

Чимин и Хосок виновато потупились и пошли своими силами искать чистую одежку. Не идти же им в трусах одних, правда? Зато какой бы фансервис получился!

— Спасибо.

— Не за что. Обращайся, — Сокджин тепло улыбнулся и взлохматил рыжую гриву, умиляясь с сонных глазок девушки. Полностью зеленого цвета они еще не были, но хоть не пугали болотно-коричневым отливом. Волосы же удалось реанимировать полностью благодаря Чонгуку, который притащил ужасно дорогую косметику и каждый день сам помогал подруге в использовании различных муссов, укрепителей и кондиционеров.

— Мина-я, — Хосок с глазами потерянного щенка стоял на пороге и печально вздыхал, — Мина-я, я не могу найти ту свою кофту. Знаешь, она прикольная такая, принт веселый… Розовый.

— Шкафчик в ванной, средняя полка. Но ты её погладь сначала, Хосок, а то я не успела.

В квартире воцарилась тишина. Танцор непонятливо смотрел то на хёнов, то на донсэнов, не понимая причины такого молчания. Прокрутив в мыслях разговор, решил, что его не за что ругать. Прокрутил еще раз…

— Ты запомнила мое имя! — выдохнул с таким удивлением, что парни весело рассмеялись, шутливо помутузив друга в крепких объятиях.

— Добро пожаловать в клуб «Меня различают», — захихикал Намджун, подмигивая довольной ведьмочке. Та с невозмутимым видом подмигнула в ответ и вернулась к чашке с ароматным кофе. Лидер подавил в себе желание крепко обнять девчушку, чтобы и забыть думала о всяких глупостях (а она думала, он уверен). Мина у него с самого первого дня ассоциировалась с потерянной маленькой сестренкой, которую нужно оберегать, лелеять и няшить. Которую нужно научить любить мир вокруг, не бояться людей и смотреть в глаза неприятностям с вызовом…

Но всё это мрачным пятном запрещал Чонгук. Мол, МОЯ возлюбленная, САМ буду няшить, лелеять и прочее по списку. Намджун на это лишь скорчил задумчивую рожу, дал свое благословение и пообещал, если что, присмотреть за девушкой. Чонгук бросился на него тогда с подушкой, дабы выяснить «Кто в доме мужик».

Победила Мина, которая с невозмутимым видом подмигнула Намджуну под обиженное «Эй!» Чонгука и забрала свою подушку.

А теперь она всё так же невозмутимо разрешает Сокджину соорудить с её волос колосок, время от времени украдкой посматривая в зеркало.

Смешна-ая.

И что бы они без нее делали?

***

Мина хмуро смотрит в шкаф на свой чемодан. Точнее, на его отсутствие. Рядом с ней испуганно стоит Чимин. Не дышит. Мина переводит тяжелый взгляд на него (Чимин украдкой тянется к салфетке и пишет собственным потом на ней завещание) и сужает глаза. Чимин нервно икает и начинает потихонечку пятится назад, к спасительной двери.

— Стоять!

Намджун в соседней комнате громко вздыхает, боязливо осматривается и залезает с головой под кровать. Он знал, что этот день опять настанет. Юнги следует его примеру, остальные борются за место в шкафу.

— Отдавай!

— Не буду! Ни за что!

— Пак Чимин, не доводи до греха, — рыжие волосы взметаются вверх при резких рывках головой, зеленые глаза горят изумрудными огнями, смотрят пристально и чисто, будто она…

…наконец исцелилась.

— Да отдайте вы мне мой чемодан, я домой хочу!

— Не пустим мы тебя, и не надейся, — Чонгук уже с порога бросает рюкзак и бежит в кладовку. Мина сердится, обижается, но он слишком боится её от себя отпускать. Этот случай уже четвертый за последнюю неделю, всё заканчивается скандалом, пустыми обидами и кем-то в шкафу/под кроватью — гнева Мина каждый боится. А девушка не может понять излишней опеки и охраны, да они её даже в школу не пускают, ссылаясь на бронхит, хотя кашляла она в последний раз неделю назад. И одну не оставляют в доме, будто действительно боятся, что она соберет вещи и уйдет навсегда.

— Я ведь предлагал тебе жить с нами, — Чонгук кажется спокойным, хотя на самом деле дрожит он похлеще Чимина, который уже успел сбежать, — это же просто идеальный вариант!

— Ты действительно думаешь, что я идиотка, которая ничего не понимает?

Чонгук прямо на глазах мрачнеет, крепко сжимая кулаки.

— Ты о чем?

— Да всё о том же! — Мина сердится, хотя и не очень хочет, но сердится. — Я же не слепая и не такая тугодумная, чтобы не заметить… всего. Но я же, блин, не игрушка, не сокровище какое, чтоб меня взаперти держать!