«Этот вид чертовски прекрасен, вызывает ностальгию и привыкание» – подумала я и отправилась на кухню, перекусить любимым бутербродом БЛТ (бекон-латук-томат).

Я полюбила этот бутерброд с тех пор, как моя бабушка приготовила его на день рождение Димы. Казалось бы, всего лишь бутерброд, но он невероятно вкусен. Тем более, по рецептам самой бабушки. Она была шеф-поваром одного известного мясного ресторана в свое время и частенько придумывала рецепты для бургеров. Мама говорила, что когда мне было около трех, мы ходили всей семьей к ней в ресторан, притаскивали с собой друзей, чтобы отведать ее новинки. Наверно, это были замечательные времена, но сейчас я могу съесть его только дома, да и мама перестала уделять нам внимание.

Когда я спускалась по лестнице, меня окутал аромат ванильного кофе. Он всегда застревает в носу, плавно перетекая в глотку. От запаха как-будто меняется голос, становится мягче и эстетичнее, а дела больше и больше хочется делать. Вот такой магической силой обладает кофе.

Его варит Дима по вечерам, усугубляя свое здоровье. Я мысленно улыбнулась и прошла мимо, к холодильнику.

– Твои друзья мне обписались, – сказал мне брат, развернув торс в мою сторону. – Зовут тебя гулять.

Я хмыкнула и принялась за свой долгожданный перекус. Мы постояли немного в тишине.

– А что если я не пойду? – мой рот был набит хлебом, беконом и бесконечными листьями салата, так что не каждый бы смог разобрать мои слова.

– Ну… – протянул Дима. – Я не знаю. Говорят, у них там какой-то сюрприз. Может, прогулка выльется во что-то поинтереснее?

Я задумалась. Действительно, моя компания слишком загадочная, они в любой момент могут устроить что захочешь. В плохом смысле и в хорошем. Я бы вышла, если бы Дима не врал.

– Даша сегодня приезжает?

– Да.

– Так поэтому ты придумал сюрприз? Чтобы вызволить меня из квартиры?

Дима, наконец, развернулся всем телом, облокотившись на столешницу, приподнял брови и посмотрел на меня как на дуру.

– Нет. Я не вру и не пытаюсь от тебя избавиться.

– То есть сюрприз – правда?

– Правда.

Я удивилась его словам. Даже не тому, что мои друзья как бы готовят что-то, а тому, что мой собственный брат не пытался побыть наедине со своей девушкой, которая вот-вот приедет. Обычно Дима специально придумывал причины, чтобы мы вышли из квартиры, а сейчас он был серьезен, как какой-нибудь бизнесмен. Это было одновременно смешно и странно.

Я пожала плечами и облизнула пальцы, на которых оставался сыр от БЛТ.

Когда я вышла на улицу, меня обдало теплым ветерком, волосы прилипли к блеску на губах. Отклеив их, я остановилась, пытаясь вспомнить места, где мы всегда любили гулять, но это не понадобилось, так как из-за угла моего дома вышла компания моих друзей. Мы пообнимались, и мне вручили банку Колы.

Все болтали между собой, смеялись. А я никак не могла насмотреться на небо. Мне нравилось разглядывать звезды и месяц.

– Надя? – окликнул меня кто-то из мальчиков.

– Надя! – повторился уже другой голос.

– Да слышу я! – я резко развернулась и увидела незнакомое лицо. От неожиданности, возможно, у меня выпучились глаза. Я почувствовала это.

– Это Акулина, – сказал мне Моисей. – Моя двоюродная сестра.

Девочка мило улыбнулась. Возможно, эта улыбка могла охарактеризовать ее полностью, но я не почувствовала такой теплоты, как например, от нашего психолога, Ангелы.

Я не могла разглядеть Акулину полностью. Было темно, но могу сказать точно, у нее было много румянца на лице, много хайлайтера (да, она светилась даже при плохом освещении) и ни одного изъяна. По-моему, она сказала своим порам: «Пока!»

У нее были каштановые волосы, в ушах – огромные сережки-кольца, а на голове виднелась жемчужная заколка.

Чем-то стиль Акулины смахивал на Евин, но внутри, думаю, они совершенно разные люди.

У нас нашлись общие темы, она понравилась всем мальчикам и выглядит она привлекательно. Но все равно, я не могу с ней открыто общаться. Может, нужно время, чтобы привыкнуть к новой девчонке в компании, ибо у меня все же было странное предчувствие. Хорошо, что она не переходит в нашу школу. Есть повод радоваться.

По традиции, мы с Евой в конце прогулки сели вдвоем на лавочку и начали обсуждать сегодняшний день. Я не знаю, как заканчиваются прогулки у других людей, но мы заканчивали именно так.

Разошлись по домам мы на фразе: «Надеюсь, нам не навредит новенькая», сказанной почти одновременно. Мне полегчало от того, что хоть кому-то не нравится Акулина.

Через два дня моей маме пришла просто «сногсшибательная» идея – уехать на дачу. Она находилась в километрах ста от нас, и мы тащимся туда обычно по пробкам три-четыре часа на машине.

Хоть я и люблю ездить в нашем уютном домике на колесах, но не четыре часа – это уж точно!

Раньше, еще когда папу не забрали в тюрьму (Боже, я ненавижу это вспоминать!), мы жили на той самой даче. По пробкам, каждый будний день мы таскались туда и обратно в школу. Еще мы с папой раз в неделю ездили по ужасно извилистой дороге в какой-нибудь большой магазин по типу «Ашана». Покупали разные продукты и прочее… И от запаха папиных кожаных сидений в салоне я поняла какого это – блевать от укачивания.

Что ж, я почему-то все равно искренне ненавидела наш «дом» на тот момент, как бы там хорошо не было. Действительно, там я провела все свое детство. До сих пор по фотографиям вспоминаю, как я, еще тогда с белоснежными волосами, в желтой шапочке, которую привезла мне бабушка с рынка, в маечке и с улыбкой до самых ушей сижу рядом с садовым гномом. На мне не лежит никаких обязанностей, на душе так легко и одни лишь мечты о самой большой кукле «Baby Born». Помню, как я проказничала, играя в телефон вместо того, чтобы учить стих по литературе. Это была маленькая Надя, не подозревающая о наказаниях, которые приготовила ей мама. Я знаю, у Димы тоже много воспоминаний о том времени, но он точно не помнит, как мы вдвоем, помогая маме с готовкой, в тихую уплетали сырое тесто для печенья. А, когда мама развернулась к нам, не выдержала и от злости начала есть с нами. Мы заливались смехом около двадцати минут, не желая останавливаться. Но вдруг у Димы скрутило живот, и мы перестали смеяться. Правда, смеси на новую партию печенек почти не осталось. А жаль, они бы получились еще вкуснее, чем те, что мы съели.

Конечно, у нас был и милый огородик. Мама проводила там все свое время, сажая какие-нибудь растения и кусты. Была и кошка Тиша, которую сбила машина. Мы заводили и рыбок, и даже хомяка. Дима с друзьями уезжал на велосипеде глубоко в лес, в поля. Рассказывал, что там у него была даже собственная корова, белая, с огромным черным пятном на спине и на ухе. Когда мы решили переехать, он бесконечно ныл маме, чтобы она разрешила забрать ее. Я запомнила это, потому что мама сама обращалась за советом ко мне, как же успокоить старшего брата. Там же, когда мне было девять, у меня была первая любовь (если так можно сказать). Никогда не забуду, как Костян, один из друзей Димы (они общаются до сих пор иногда), почти каждый день забирался по дереву с ромашкой, постучать мне в окошко. Поначалу, я улыбалась, принимала с радостью эту бедную и помятую ромашку и махала ему рукой, когда он слезал и уходил. Через две недели ежедневного лазанья, я перестала открывать окна, а когда слышала, что кто-то снова карабкается, уходила из комнаты. Вскоре визиты прекратились, но в последний день нашего пребывания на даче, Костя опять залез ко мне в окно и ждал, пока я появлюсь в комнате и получу свой заветный цветочек. Когда я, наконец, сдалась и вошла в комнату, думая, что Костя ушел, я остолбенела. Передо мной все еще стоял мальчишка с огромным букетом разных полевых цветов. Он потянулся ко мне, и я подумала: «Что за дичь он творит?» А потом я поняла, что Костя хотел поцеловать меня! И поцеловал! «Настоящий поцелуй!» – думала я про себя. Моя щека до сих пор иногда чувствует его губы. А передо мной иногда всплывает его лицо. Все в веснушках и с курносым носиком, а рыжие волосы небрежно разделены на две части, лежа ровно. Вот такой вот у меня был ухажер. Интересно было бы взглянуть на него сейчас.