Секс вообще чувствую возвышенно, поэтому описывать трудно. Особенно механику.

Шагнув внутрь беседки, Гарри замер. Гермиона стала спиной к нему, слегка склонившись о высокие белые перила, отчего её платье ещё чётче продемонстрировало все прелести молодого женского тела.

— Такой чудесный вечер, Гарри, — нараспев произнесла она, даже не обернувшись.

Поттер больше не мог медлить, это наваждение было выше его сил, никакая аврорская выдержка не могла унять бешеный огонь в крови. Он подошёл и просто обнял её сзади. Обнял не так, как до этого в танце или на глазах у знакомых. Для Гарри было не впервой идти ва-банк, бросаться в бой, сломя голову, не имея никакого плана. Его руки плотным кольцом сжали её талию и притянули к себе, отчего она уперлась ягодицами в его мужское естество, а губы тем временем прильнули к лебединой шее, обдавая её жаром внезапных поцелуев. Жадных, голодных, неистовых…

— Гарри… — только и успела прошептать она и замерла, то ли от неожиданности, то ли от нахлынувших ощущений.

Внутренний дракон Венгерской Хвосторогой рвался наружу. Он знал, что нет силы, которая способна его сейчас остановить. В Гарри полыхал такой пожар, что Волан-де-Морт показался бы ему сопливым школьником. Он резко развернул Гермиону, ещё сильнее прижимая к себе, показывая всю мощь своего желания и накинулся на её губы. Он целовал её жадно, терзал рот своими губами, словно измученный жаждой в пустыне странник. Его страсть была на грани грубости, и ему казалось, что Гермиона сейчас испугается и оттолкнет его. Но вместо этого, она лишь прильнула ближе, покорно и с наслаждением впитывая его в себя до последней капли.

Они остановились, когда стало нечем дышать, и Гермиона слегка отвела голову назад, пытаясь восстановить дыхание. Её зрачки были расширены, губы опухли от его действий, а из идеальной прически выскочило несколько непослушных прядей.

— Я хочу тебя, — почти прорычал он, — ожидая пощечины, но вместо этого Гермиона притянула его лицо к себе и прислонилась к губам, требуя продолжить начатое.

Гарри мог поклясться чем угодно, что никогда так не хотел женщину. Никогда. Влечение к Гермионе превосходило все мыслимые и немыслимые грани и самые смелые желания. На этот раз оторваться друг от друга их заставили посторонние голоса. Кто-то шёл в сторону их беседки.

— Ко мне или к тебе? — никаких других выборов Гарри предоставлять не собирался. Выпустить Гермиону из своих рук он бы не согласился сейчас даже под угрозой смерти.

Она лишь кивнула и прильнула ближе. Гарри почувствовал, как его затянуло кольцо трансгрессии.

********************

Он и моргнуть не успел, как оказался на знакомой кухне, пахнущей кексами и шоколадом, держа в руках Гермиону. Не теряя времени, он снова принялся жадно целовать её, не давая прийти в себя. Он и сам с трудом соображал, что делает. Все знания, приобретённые за эти годы, улетучились и тело само тащило его в пучину наслаждения. Гарри подхватил её за бёдра и посадил на стол, уронив на пол сахарницу, на которую никто не обратил внимания. Одна рука зарылась в волосы, избавляя те от шпилек и позволяя рассыпаться каскадом по белоснежным плечам. Он раздвинул ей ноги, прижав её саму совсем близко к себе, отчего тонкий шёлк задрался выше колен. Не разрывая поцелуя, он скинул с себя мантию, оставшись в одной рубашке. С галстуком уже возились цепкие пальчики Гермионы, а он спустил лямки платья, оголяя желанные полушария.

Девушка застонала, когда он принялся целовать её грудь. Разум покинул её после первого же поцелуя, который окончательно снёс в голове любые барьеры. Она не знала, что с ней происходит и не контролировала своё тело. Она, словно скрипка в умелых руках мастера, безошибочно выдавала нужную мелодию. Это был Гарри и, уже по одной этой причине, Гермиона готова была позволить ему делать с ней всё, что угодно.

Подсознательно он это чувствовал. Знал, что она безгранично доверяет ему и на этом самом месте не могло бы быть никого другого. Она бы никому не позволила вытворять с собой такое и эта своеобразная «избранность» в её глазах возбуждала его ещё больше.

Гарри боялся оставить синяки на её нежной коже, но желание взять было сильнее самоконтроля. Он полностью задрал ей платье и принялся водить руками по стройным ногам, уронив на пол туфли.

— Гарри… — с трудом произнесла она, когда он просунул руку под красивые кружевные трусики и рванул их на себя.

Она была мокрая и сладкая. Гарри ещё раз требовательно поцеловал её в губы и опустившись на колени, раздвинул языком нежные складки.

— Гарри… — прохныкала снова она, откинув голову и вцепившись руками в стол.

Он лишь усмехнулся и проник глубже, нащупывая языком чувствительную точку. Гермиона не понимала, что с ней происходит. Наверное, это было сравнимо с наркотическим опьянением, потому что накал нарастающего удовольствия становилось трудно выносить. Секс, по меркам Гермионы, должен был проходить в спальне, и голова Гарри должна была находиться у её лица, а не там…

О, Мерлин Всемогущий!

Гарри наращивал темп, дополнительно помогая себе пальцами доводить её до пика. Дыхание Гермионы становилось всё более прерывистым, тело начало выгибаться, она застонала и одной рукой с силой вцепилась в его волосы, а другой в стол.

— О Гарри! Гарри! Пожалуйста… — Гермиона сама не знала о чём просила.

По ней будто пропустили токовый разряд. Это было словно «Круцио» с противоположным эффектом: ярчайшего удовольствия и глубокого наслаждения. Она словно отделилась от тела и парила над землей, испытывая невообразимое блаженство.

Гарри медленно поднялся и, не желая возиться с пуговицами, рванул на себе рубашку, избавляя своё тело от лишней преграды в виде одежды. Брюки с боксерами так же оказались сброшены, и расширенные от возбуждения глаза Гермионы непроизвольно упали на выпирающее мужское достоинство. Он был прекрасен. Весь, без остатка. В нём не было изъянов, все шрамы, включая «молнию» и «Я не должен лгать», очки, вечно торчащие волосы, спортивное крепкое тело — всё без исключения являлось воплощением совершенства в её любящих глазах.

Гермиона впервые видела друга полностью обнажённым. Её дыхание ещё не восстановилось, но он не собирался ждать. Температура крови, казалось, добралась до точки кипения. Гарри дёрнул её на себя и снова накинулся на губы. Гермиона застонала, обвивая его шею руками и прижимаясь сокровенным местом к самому чувствительному органу. Гарри зарычал, одной рукой сжимая её грудь, а другой подталкивая ближе к краю стола. Головка коснулась тёплых влажных складок и без труда скользнула внутрь. Гарри на секунду замер, отстранился от её лица и, глядя в бездонные карие глаза, вошёл во всю длину мощным рывком.

— Гар…ри, — снова застонала Гермиона.

— Боже, какая ты узкая! — вырвалось у него, и она улыбнулась, давая ему решимости продолжить.

Он сделал несколько медленных движений, привыкая к приятной тесноте. Она вся была идеальной, как снаружи, так и внутри, словно созданной специально для него. Гарри накрывали первобытные чувства восторга и животного желания обладать. Вулкан напряжения внутри него готов был извергнуться в любой момент. Его движения становились быстрее, издавая при каждом соприкосновении разгорячённых тел характерные звуки. Глубже. Резче. Мощнее.

— О Гарри! Гарри! Да! Да! — крики Гермионы окончательно сносили крышу.

Взять. Подчинить. Слиться в единое целое. Он с силой вдалбливался в её податливое тело с каждой секундой приближаясь к экстазу, чувствуя, как её ногти впиваются ему в спину. Поцелуи становились всё жёстче и настойчивее, крепкие пальцы ловца всё сильнее сжимали её тело. Увеличивая темп, Гарри подвёл её к наивысшему пику и, наконец, со стоном излился внутрь, испытав сильнейший в жизни оргазм практически одновременно с ней.

Гарри, тяжело дыша, упал на Гермиону, прижимая её к столу тяжестью своего тела. Ради такого стоило мучиться месяцами в холодном душе, отказаться от Пейдж, да от кого угодно.