Гермиона ахнула и залетела следом.

— Что значит зачем?! Ах ты, самоуверенный…

— Так… так… — он осторожно прикрыл дверь и подошёл к ней в плотную, — Что ты орёшь? Вообще эта информация не предназначалась для твоих ушей. Нечего было подслушивать, чтобы сюрприз не портить. Я тут, может, кольцо выбираю, шампанское…

— Гарри… — она сделала шаг назад.

Он медленно наступал, пока Гермиона не упёрлась в его стол, где и оказалась захвачена для поцелуя. Он заводился за секунды. Рука поползла по бедру, задирая юбку. Кровь била в голову.

— Ты права, я неравнодушен к столам, — хриплым голосом произнес он ей на ухо.

— Нет! Нет, Гарри! — Гермиона, очнувшись от наваждения, попыталась оттолкнуть его, пока он накладывал «Коллопортус». — Ты с ума сошёл! Я не собираюсь трахаться с тобой посреди рабочего дня на твоём столе!

Он лишь сильнее прижал её своим крепким телом и провёл языком по шее, отчего её кожа покрылась мурашками.

— Что за вульгарные выражения, дорогая? Я не собираюсь трахаться… я собираюсь заняться любовью с любимой женщиной, — пальцы переместились на пуговицы её блузки, но ошарашенная Гермиона не заметила этого.

— Что?

— Я люблю тебя, Гермиона Грейнджер. Всегда любил.

Несмотря на то, что она чувствовала это, словесное подтверждение было как бальзам на душу.

— Знаю… — прошептала она, прижимаясь к нему, и сил на сопротивление совсем не осталось.

Избавляясь от одежды, Гарри в очередной раз подумал о своём поразительном везении, будто в его кровь подмешано зелье удачи. Если бы не глупые письма Гойла, он бы не вернулся в Англию. А уж каким благом оказалась измена Джинни… И страстно целуя любимую женщину, слыша её возбуждающие стоны, он осознал, что даже в самые тёмные времена с ним рядом всегда был и будет его личный источник света и счастья.