В конце концов, Гермиона Грейнджер решила, что она слишком рациональна, и не способна на пылкие чувства. Не возникли они у неё и в браке. Недаром все считали её бесчувственным сухарём или холодной стервой. Она смирилась с этим. Бегая по свиданиям после развода, она ясно поняла, что ни один из мужчин не мог найти дверей к её сердцу, и решила просто отгородиться от этой сферы своей жизни. Карьера — вот что хорошо получалось у Гермионы Герйнджер.
Но когда Гарри снова ворвался в её жизнь после семилетнего отсутствия, в её теле будто рухнула плотина, сдерживающая волну безудержной страсти. Ту, что она прятала и подавляла, прикрываясь своим рационализмом. Эта мощная стихия сносила на пути все разумные доводы, заставляя их разбиваться о скалы, словно маленькие рыбацкие лодочки. Шторм, буря, шквалистый ветер! Всё это бушевало у неё внутри с необузданной силой. Она хотела его, в чём стыдилась признаться даже самой себе. Наверное, Гермиона Грейнджер впервые в жизни жаждала мужчину по-настоящему. И это пугало её до сегодняшнего дня. Ей казалось, что глупая физиология ставит под угрозу крепкую дружбу.
Сейчас же в голове сложилась конечная картина, словно талантливая рука мастера наложила последние штрихи. Её любовь повзрослела вместе с её раскрывающейся женственностью. Она по-прежнему была всё той же глубокой, духовной, всепрощающей, но теперь к этому добавилось желание. Неукротимое, отчаянное, дикое желание женщины к сильному мужчине…
Гермиона захлебывалась слезами, не зная, что теперь делать с собственной жизнью. Она ревновала, ей было невыносимо больно знать, что в объятьях Гарри в данный момент находится какая-то Пейдж. Одна часть её желала разбить ему голову, пытать «Круцио» или еще лучше запустить «Аваду», другая — понимала, что она никогда не причинит вреда любимому человеку. Он не должен хранить ей верность! Они же просто друзья. Проклятые друзья…
Рыдания превратились в вой. Она словно билась в предсмертной агонии раненой волчицей. Гермиона всегда брала себя в руки, всегда… Она могла справится с любыми сложностями, она была невероятно сильной. Но у неё была одна слабость — Гарри. Слабость, которую она не сможет ни преодолеть, ни искоренить, от которой никогда не сможет излечиться. Потому что без него не будет и её. Без него она не будет целой и в этом было что-то нездоровое, жуткое и вместе с тем извращённо-прекрасное. Даже если бы у неё был выбор, она бы никогда не избавилась от этой связи на уровне души. Это было за гранью разумного, но именно сейчас она осознала, что пожизненно связана с ним во что-то единое, непонятное большинству. И это не сможет изменить ничего: ни расстояния, ни браки с другими людьми, ни смерть… Всё, творившее в голове, не поддавалось никаким законам логики и здравого смысла по которым она привыкла жить, но именно сейчас Гермиона Грейнджер понимала себя так, как никогда до этого. Мучительно. Адски больно. Она привыкла любить его чистой детской любовью, быть рядом, словно незримый ангел-хранитель. Более приземлённый человеческий вариант был для неё чем-то новым, неизведанным и пугающим. Ей казалось, она делает шаг назад, что тело не должно так влиять на разум, что душа не должна разрываться на куски от того, что он целует другую женщину…
========== Глава 14. Ответный удар ==========
— Герм, да что с тобой? Ты меня совсем не слушаешь?
Сегодня всё было не так. Гермиона по-прежнему выглядела очаровательно и мило улыбалась ему уголками губ, но при этом ничего не ела и не улавливала сути разговора. Её взгляд был словно направлен сквозь него куда-то вдаль.
— Прости, Гарри. Мне просто нехорошо. Наверное, я устала. Пошли, нам пора.
Он осторожно накрыл её руку своей, как делал это постоянно в последнее время, но её тонкие пальчики моментально высвободились из своеобразного плена. И это настораживало. Она не смеялась, не играла со своими волосами, не грозилась убить его за приставания к Грейс и другие сальные шуточки.
— Да ты даже не поела.
— Не хочется, — она встала и потянулась за сумочкой.
Подруга выглядела потерянной, как тогда в палатке, когда их покинул Рон.
Вот придурок! Как можно было её оставить?
— Гермиона, — он остановился уже у входа в знакомую телефонную будку и развернул её к себе, держа за плечи, — что происходит?
— Всё в порядке, Гарри.
— Я вижу! — он сверлил её проницательным взглядом словно на допросе.
— О, Мерлин! — она резко высвободилась из его рук, и первая шагнула в будку. — У меня что не может быть плохих дней? Можешь списать это на критические!
Гарри молча вошел следом. Конечно, он не знаток женской физиологии, лишь что-то слышал об этом. Но интуиция упорно не хотела затыкаться.
********************
На следующий день Гермиона взяла у Кингсли пару дополнительных выходных, впервые за все годы своей работы. Гарри отправил ей Патронуса, и сразу же получил вежливый ответ, что всё в порядке. Гермиона действительно была у себя, ведь за её домом велась круглосуточная слежка в целях безопасности и обо всех передвижениях Гарри докладывали в первую очередь. Он пристально изучал папку с письмами-угрозами. Частично Гермиона была права, было в них что-то детское. Казалось, пишет злобный трусливый школьник. Вот Хорёк-Малфой курсе на третьем или четвёртом вполне мог опуститься до такого… Подло, трусливо, и в спину… Но на кону стоял самый дорогой для него человек и цена ошибки могла быть слишком высока. Поэтому охрану Гарри убирать не собирался и усиленно думал над разрешением данной загадки.
Почему их никогда не присылали Гермионе домой? Все до единой записки она получала на рабочем месте. Так-так… В Министерстве явно завелась крыса. И разрази его гром на этом самом месте, если он не найдет эту трусливую тварь.
********************
Ровно через два дня подруга появилась на работе, снова сияющая и прекрасная. И Гарри начал задумываться, может и правда дело было в тех самых злополучных днях. В обед она сама зашла к нему и протянула очередную записку.
«Я помню о тебе, проклятая грязнокровка. Думаешь, если тебя трахает сам Министр, то всё сойдет тебе с рук? Недолго осталось радоваться. Я приду за тобой».
— Я убью эту скотину!
— Гарри, — она не выглядела ни подавленной, ни расстроенной, — я принесла это, только потому что ты и Кингсли очень серьёзно относитесь к этим письмам. Меня они ни капли не трогают, честное слово.
— Всё равно убью! — он сверлил лист бумаги взглядом василиска, и Гермионе на мгновение показалось, что сам Гарри сейчас похож на того опасного змея, с которым сражался на втором курсе.
— Я признательна, что ты стараешься меня защитить. Правда, Гарри. Но…
— Никаких, «но», Гермиона! Я убью любого, кто посмел так тебя называть, даже если это всего лишь записка!
От его слов стало так приятно тепло на душе, что Гермиона невольно улыбнулась. Хотя в чём она точно никогда не сомневалась, что друг жизнь за неё отдаст, если потребуется. Как и она за него.
— Я знаю, Гарри, — она обняла его, но почему-то отстранилась быстрее, чем он успел этим насладиться. — Идём обедать.
Гермионе было тяжело держать себя в руках, не показывать своих чувств, не сорваться в женскую истерику и не отбить другу голову чем-то тяжёлым в приступе ревности. Но она приняла решение. Гарри был самым дорогим человеком в её жизни. Даже родители не знали её так близко, как он. Она была частью магического мира, хоть и не гнушалась всего маггловского. А они этот мир ненавидели, ведь из-за него чуть не потеряли дочь. Дэниэл и Эмма не захотели возвращаться в Англию, оставшись жить в Австралии. Нет, они, конечно же, простили и любили её, но она никогда не погружала их в мир своих внутренних демонов, в ужасы войны и во всё, с чем ей пришлось столкнуться будучи подростком. Гарри же знал это как никто другой. Он на своей шкуре «избранного» ощутил все прелести исключительности, роковых пророчеств и проклятий, видел смертей в разы больше, чем она. Наверное, несмотря на внешнюю успешность, они были психологическими инвалидами, тянущимися друг к другу. Она знала, что нужна ему. Пусть не как любимая женщина, а как друг, но нужна.
