Пацаненок, вздрогнув, скривился и, тихонько всхлипывая, беззвучно заплакал.
Серега вздохнул. Успокоить бы – да разве найдешь слова?
– Отбой, – мрачно сказал он, отставляя тарелку в сторону. – Завтра тяжелый день. Как и сегодня. Как и вчера. Знай – продолжай с дверью. Букаш – смену. Одного достаточно. Енот, пацана уложишь. Всем спать.
Под утро обойма проснулась от грохота переборки. Все уже знали, что случилось на горизонте, и грохот особо не удивил. Бойцы, перегнувшись через перила, смотрели вниз, в черную бездну – и каждый понимал, кто может его издавать.
– Конструктор, – сказал Злодей.
– Он самый… – сплюнул Сотников.
– Подстанция рабочая, он теперь под завязку, – добавил Знайка. – Рано или поздно вылезет. И теперь он уже не больной динозавр…
– Открывай дверь, Илья. В лепешку разбейся – а открой, – сказал Серега. – Мы в западне. Если вылезет – конец…
Утром выяснилось, что Знайка проковырялся всю ночь. Он улегся прямо тут, под дверью, разложив самонадувающийся матрас и спальник – и, поспав всего пару часов, снова принялся за дверь. К восьми, когда поднялась вся обойма, результата не было.
– У меня мощности процессора не хватает, – хмуро буркнул он. – Здесь чертова уйма комбинаций. Миллиарды. Нужно время. Очень много времени. И мощный компьютер. Делаю все что могу…
День прошел в напряжении – Конструктор заявлял о себе уже с полным правом. Если ночью он только присматривался к переборке, примеривался, пробуя на зуб, – днем взялся основательно. Удары следовали с равными промежутками, один за другим, с механической настойчивостью автомата – мощные, они разносились по шахте и взлетали даже сюда, на двухсотый, четырьмястами метрами выше. Иначе и быть не могло – масса механизма, навскидку, составляла тонн восемьдесят, а то и за сотню. И в этом была еще одна опасность – рано или поздно контроллеров заинтересует источник шума и они явятся проверять. Если раньше не поддастся гермодверь, выпустив Кощея на свободу.
А обойма по‑прежнему сидела на площадке и ждала. Весь день Илья провел у двери, колдуя с терминалом – ворчал, ругался, психовал, снова затихал на долгое время, тыкая пальцем в экран и бормоча под нос свои программаторские заклинания… но время шло, а результата не было. Чтоб хоть как‑то снять напряжение, понемногу охватывающее бойцов, Серега начал вспоминать пройденную дорогу. Вслух. Он надеялся, что его разглагольствования заставят ребят отвлечься – и вроде помогало. Так ведь и темы благодатные…
Наконец стала понятна причина второго обвала. Под завалом сидела какая‑то часть Конструктора – и наверняка она слышала агонию бойцов, запомнила перестук морзянки. Возможно, после обвала Конструктор вернулся и смог связаться с комаром‑переростком, снять информацию. И – ушел. А мелкая конструкция так и осталась на долгие годы лежать под завалом. Отключилась, закуклилась, ушла в режим ожидания, когда работал один лишь слуховой сенсор. Много ли ему надо топливника? Доли процентов. Но стоило в галерее объявиться людям – оно проснулось. Кто знает, какие процессы происходили в его мозгу, но оно явно понимало, что по ту сторону завала – враг. И, выстроив цепочку логичных умозаключений, самоликвидировалось, надеясь таким образом стронуть завал и уничтожить противника. Что ж… вполне логично. Тем более что и получилось почти. Знайка, выслушав эту теорию, пожал плечами. Могло быть и так. И за неимением лучшего объяснения пришлось удовлетвориться этим.
Зато прояснился другой вопрос – почему племя осталось на месте. Сам Конструктор не мог пролезть в боковой коридор или вентиляцию – но его составные части, самоделки, – могли. И пролезть, и догнать, и остановить, и вернуть назад. И дикари ничего не могли противопоставить. Кощей стал для них самым настоящим божеством, от которого некуда деваться. Да, он защищал их – но защищал как пастух, берегущий от волков стадо баранов. Конечный итог любого члена племени – биореактор. И уж там совершенно параллельно, полноценный человек ты или не совсем. Все в дело сгодится. Незавидная участь, что и говорить.
И наконец появился ответ на вопрос, который многие годы терзал научников. Вероятно, под Домом все еще оставались какие‑то части Конструктора – один ли, несколько, а может, и небольшая колония… Именно они и сбивали дроны, когда научники пытались исследовать Отработку. Думая об этом, Серега сразу представил себе что‑то вроде осиного гнезда, прилепившегося к дереву, – серый матовый шар, разделенный внутри на множество мелких ячеек, где шевелились мерзкие создания. Аж передернуло. Оставался вопрос, куда утаскивались мертвые тела, откуда брали энергию – но и тут нашелся вполне логичный вариант: уж коль внутри Конструктора скрывался биореактор – не мог ли он соорудить такой же для колонии? Она необходима на постоянной основе – Кощей не мог знать, когда откроются ворота и упадет очередной младенец. Постоянная готовность обязательна. И некий стационарный пост, где обитает какое‑то количество механизмов – самое логичное решение. А топливо для реактора накаты поставляли исправно.
– Вернемся – нужно днище чистить, – ворчал Хенкель. – Спустимся обоймой – и сбросим эту мерзость… Пакость какая, а? Все это время внизу орудует шайка упырей – а мы в ус не дуем!..
– Скорее всего другие дела станут более актуальны, – усмехнулся Злодей. – Не до отпрысков Кощея, я тебе гарантирую…
– Переселение? – предположил Маньяк.
Пашка неопределенно качнул головой:
– Как Совет решит. Командир, что думаешь?
Серега тоже склонялся к такому варианту. Как минимум – Пункт Управления. А может, и выше, в Гексагон. Это предстояло еще понять. Во всяком случае, познав, наконец, окружающий мир, они резко переросли Дом, рывком выскочив из маленьких штанишек. После возвращения обоймы эпоха перемен неизбежна. А уж в какую сторону – это Совету решать.
К вечеру пароль так и не был найден. Знайка с хмурой физиономией сидел под дверью, опершись спиной о ее матовый серый металл, и вяло водил пальцем по экрану планшетника. Сереге знал это состояние – мозг, который работал весь день с полной отдачей, требовал отдыха. Плавал в прострации – и плевать на окружающее. И даже на Кощея.
А он, меж тем, продолжал ломить. Еще в середине дня Серега отправил вниз отделение один‑три, осмотреть переборку и бетон обделки – и результаты оказались неутешительные. Сталь гермодвери прогнулась и начала вспучиваться. Уже пошли процессы разрушения на молекулярном уровне, уже пошли микротрещины в слоях, уже деформировалась внутренняя структура и разрывались связи… Прочность гермы не бесконечна, и такое понятие как «усталость металла» имеет место быть. Сутки‑двое – и Конструктор вырвется.
– Башкой он там долбит что ли… – слушая методичные удары, бурчал Дед. – Переборка гнется, а ему хоть бы хны…
– Не обязательно, – нехотя ответил Илья. – Конструктор тварь умная. Зарядил топливник – уже дееспособен. Притащил мотовоз – а то и два‑три; в одну связку спарил – и долбит. Разгоняет – и долбит. Разгоняет – и…
– Ладно, – оборвал Серега. – Хватит.
– А вентиляция? – спросил Маньяк – и Сотников сразу понял, что он имеет в виду.
– Значит, вентиляция горизонта изолирована от Джунглей. Дом ведь тоже изолирован. Упала переборка – упали и заслонки вентиляции. Поэтому мелочь не может пролезть. У него выхода нет, кроме как гермодверь ломать.
– Жаль, мы так не можем… – долбанув по двери локтем, злобно выругался Знайка. Поднялся – видно было, что через силу, заставляя себя – и снова ткнул шлейф в разъем терминала. – Ну, сука… дубль номер семнадцать! Начали…
Глядя на мелкого, Серега соображал. Уже понятно, что они не пройдут. Нужно возвращаться и искать другую дорогу. Двухсотый горизонт оказался крепким орешком, взять сходу не удалось. Но должны быть еще ходы. Должны быть способы! Может, стоит пройти еще пятьдесят километров и попытаться подняться по центральным ниткам?.. Но и там они наткнутся на злосчастную дверь, которая потребует предъявить допуск. Оставалось одно – возвращаться в ПУ и ловить Программатора.
