А теперь – деру!
– Уходим! – заорал Серега. До самоделок шагов сто и есть шанс дотянуть до шахты! – В колонну, в затылок! Бегом!!!
Подорвались все вместе – грамотное поначалу отступление превратилось в беспорядочное бегство. Шрапнель помогла – но нет уже и ее. Никаких уступов, никакого прикрытия – просто летели вперед что было скорости. Сорвавшись с позиций, соединились в центре галереи – и рвали во все пятки, пустив замыкающим Дровосека. Дробным горохом звенели броневые плиты на его спине, свистели мимо пули, мотались по полу зеленые пятна подсветки – но Серега видел, что расстояние до КПП уменьшается. Авось и доберутся!..
А дальше?..
Едва сообразив, Серега пропотел до самых пяток. До шахты добегут. Но что потом?.. Переборку в коридоре не закрыть – аварийный рычаг на КПП. Либо занимать жесткую оборону в ДОТах – и очень скоро улечься… либо кто‑то должен остаться и дернуть. Иначе не получится. Уйдут в шахту – за ними вылезет и свора. А там и Кощей подгребет…
– Командир!.. Командир!.. – громыхнул сзади Пашка. – Кирюху!..
Серега обернулся… гигант, нависая вплотную, протягивал сжавшегося в комок ребенка.
– Рычаг!..
Пашка тоже все понимал и, отдавая пацана, тем самым предлагал свою кандидатуру. Да и кто еще?.. Ты принял ошибочное решение – тебе и отвечать.
Снова обматерив от души пространство, Сотников бросил СКАР за спину и принял Кирюху в охапку. Мелкий, вцепившись в него, круглыми от ужаса глазами озирался по сторонам – он явно не соображал, зачем его передают с рук на руки. Но если дядька Дровосек делает – значит нужно так. И хорошо. Когда поймет – поздно будет.
И снова не было иного выхода, и снова обойма теряла бойца.
До КПП оставалось метров пятьдесят, когда Железный, развернувшись, дал длиннющую очередь. На всю ленту, до щелчка. Плотно прижав к себе пацана – нельзя показать его своре! – Серега, продолжая бежать, оглянулся: Пашка, бросив пулемет и выхватив тесак, во всю мочь летел к окошкам КПП. Заворачивая и уже наступая на пятки, за ним тек и стальной ручей.
В грохоте металла и звоне стекла он влетел в окно. В комнатушке КПП сразу стало не протолкнуться – сквозь окошки Сотников видел, как он ворочается там – огромный, еле вместившийся – среди захлестнувших его мелких механизмов. Утробный рев, тяжелые удары, звон металла – Железный принимал последний бой. Мелькал, взблескивая зеленью, тесак, мелькали лапищи – он просто хватал мелких ублюдков руками и сминал их, как консервные банки, отрывая головы, разрывая корпуса на части. И он пока держался, давая друзьям время.
Проскочив ДОТы, влетели в лифтовой коридор. Стена переборки уже ползла вниз – Дровосек не смог больше ждать и дернул рычаг. Сзади снова нарастал топот и грохот стали – но спасительная гермодверь была уже рядом. Нырнув вниз, Серега в подкате пролетел под переборкой, извернулся, укладываясь плашмя и подминая Кирюху под себя, закрывая своим телом – и, вскинув СКАР, длиннющей очередью всадил по набегающей толпе. Рядом уже грохотали и стволы пацанов.
– Дядька Дровосек! Дядь Паша там остался! – пронзительно взвизгнул мелкий. Он забился, пытаясь выбраться – но Серега, прижав его своим телом, продолжал долбить под кромку.
С грохотом, разлетевшимся по шахте, переборка встала на место. Какое‑то время Серега, торча пулеметом в стальную стену переборки, еще прислушивался – сквозь толщу стали доносились скрежет, скрипы и постукивания, словно свора пробовала гермодверь на прочность – но опасность миновала: гермодверь стояла прочно и незыблемо. И вместе с опустившейся переборкой обойма лишилась еще одного, критично важного для нее бойца.
Глава 11. С ПРИВЕТОМ ОТ ПРОДАВЦА
К двухсотому поднялись уже в середине ночи. Лестница уперлась в металлическую площадку – и, ступив на нее, Серега понял, что обойма только что прошла последний лестничный пролет. Над головой – плоский потолок, по кромке площадки – железные полосы перил, прямо – дверь с надписью.
«Переходной тамбур. ШГ‑200».
Площадка оказалась достаточно обширной, и особо раздумывать он не стал. Привал. Выбираться на незнакомый горизонт в три часа ночи он желанием не горел. Учитывая обозначенные на схеме посты – завтра снова предстоял бой. Прорыв. «…Не лезь на рожон, отойди, попробуй другой ход» – эти слова Важняка давно уже потеряли актуальность. Но даже если б и возникло желание выйти на горизонт сразу – это оказалось невозможно. Застрявшая кабина лифта надежно перекрывала выход из шахты, оставалась только дверь переходного тамбура. Но рядом с дверью в стене торчал небольшой терминал, экран которого загорелся зеленью, стоило взяться за ручку двери. «Предъявите идентификатор или введите пароль». И красная табличка с мигающим курсором. Серега устало вздохнул – конечно, как иначе. Секретный горизонт, лифт, наверняка не имеющий кнопочки «220» – и вдруг свободный доступ в шахту по аварийной лестнице?.. Выкусите.
– Сможешь вскрыть? – подозвав мелкого, спросил он.
Илья пожал плечами.
– А есть варианты? Будем пробовать…
Пока Знайка боролся с терминалом, Серега уселся за схемы. Ну как уселся… встал тут же, развернул планшетник, и углубился. За второй дверью, которая вела из переходной камеры на двухсотый, сразу же начиналась транзитная галерея. Отсчет километража горизонта здесь менялся – если до сих пор в шахте Дома отсчет шел от слепого ствола – то здесь он начинался от центральных лифтовых ниток, поднимающихся в Гексагон. Диаметрально противоположно. Двести пятидесятый километр здесь становился пятидесятым. Что ж… вполне логично.
Во всяком случае, беспокоило его совсем не это, проблема обозначилась более серьезная. Вход на Тайные Тропы находился неподалеку. Но там же торчал и «Пост‑5» – и вход значился в одном из его ДОТов. Мимо охраны не просочиться, разве что шапки‑невидимки натянуть. Схемы не давали ответа по наличию‑отсутствию боковых ветвлений из галереи, где можно бы закружить противника, устроив ему мешок – однако Серега склонен был думать, что таковых нет. Все ж буферная зона, предназначенная для пропуска‑выпуска. И еще один, повисший в воздухе вопрос – куда развернуты посты и чем укомплектованы. Не получится ли врезать в тыл, буде повернуты они в сторону нулевого?..
С наскока вскрыть дверь не получилось, требовалось время. Но Знайка, излучая осторожный оптимизм, утверждал, что сделает. Серега не очень обеспокоился отсутствием немедленного результата – все равно на привал встали. А под утро, глядишь, и сим‑сим получится.
Подготовка к завтрашнему дню – штопка‑чистка‑дозарядка, вечерний туалет, ужин. На душе было паршиво. Не верилось ещё. Тот же лес, тот же воздух и та же вода – только он не вернулся из боя… Дровосек был слишком весомой боевой единицей, и потеря его много значила для обоймы. И он был из тех людей, кто придавал обойме индивидуальность. Косячник – но косячник давно уже ставший своим. Товарищ. Брат. Такой же, как и Ставр, как и Тринадцатый. Не могло вот так просто и глупо!.. Но никто больше не трубил сверху басом, никто не оправдывался перед Злодеем за очередной косяк, никто не возился в углу с Кирюхой, не просил помочь снять экзоскелет и не подсмеивался добродушно над шуточками Хенкеля… Больше не было с ними этого огромного и доброго человека. И словно погасло что‑то. Будто морозцем подернуло.
Кашу, разложенную по тарелкам Енотом, ели молча. Хмуро, сосредоточенно. Серега иногда поглядывал на Кирюху, сидевшего в отдалении – пацан уже успокоился и теперь молчал, уставившись в одну точку. Рядом стояла нетронутая тарелка. И наверно, больше остальных потерял именно он.
– Гудвин дал Железному Дровосеку сердце, – со вздохом сказал Илья. Он тоже поглядывал на пацана и, наверно, именно этими словами и хотел его поддержать… – Но у нашего Дровосека оно было всегда. Говорят, что первыми всегда умирают лучшие… Такая, сука, жизнь.
