– Было дело, грешен. Один знакомый посоветовал под горячую руку. Глупость, конечно, но иначе ведь мы бы с тобой не встретились, правда? Или ты жалеешь об этом?

Нет, я не жалела.

– Езус Мария! Боренька, иди скорее сюда! – всплеснула руками Ядя, открыв мне двери.

Стоя на пороге их квартиры, я глупо и счастливо улыбалась, всё ещё чувствуя на своей щеке прикосновение губ Клауса. Буквально минуту назад я вышла из его машины, попрощавшись до завтра.

– Ой-ёй-ёй, это кто же к нам такой красивый пожаловал! – возник рядом с Ядей Боря. – Заходи уже, явление природы, а то мы с пани Ядвигой, неровен час, с ума сойдём от переживаний, где наша Маша запропастилась.

– Не слушай его, Машенька, – вступилась Ядя. – Проходи, дорогая, садись.

– И рассказывай, – снова подал голос Борис. – Желательно всё. О последствиях не переживай, об успокоительном я заранее побеспокоился.

Усевшись рядком на диване, мои милые родственники притихли и приготовились внимательно слушать, а я молчала, не зная, с чего начать. Разве можно описать словами состояние счастья, пока ещё такого хрупкого, едва намечающегося? А если это сказка со счастливым концом, и я спугну её волшебство поспешными словами?

Борис присвистнул:

– Всё ясно, Яденька. Влюбилась наша девушка. Только теперь, похоже, не в Германию, а поконкретнее, – поставил он свой диагноз.

– Да я и сама пока не знаю, Борь. Давайте подождём хотя бы до завтра. Слишком уж неожиданно всё.

– Хорошо, Маруся. Я так понимаю, продолжение следует?

– Следует, следует, – я не сдержала улыбки. – Потерпите ещё денёк, а потом услышите всё сразу, со всеми подробностями!

Меня разбудил звонок Клауса.

– Доброе утро, Магусья! Как спалось?

– Спасибо, замечательно!

И это была правда. Вопреки ожиданиям, я спала, как убитая. Перегруженный страстями последних дней организм решил дать себе отдых и вернуть мне на плечи трезвую голову.

– Как ты смотришь на моё предложение вместе позавтракать? Минут через двадцать-тридцать я мог бы за тобой заехать.

– Через полчаса? – ахнула я, ощупывая всклокоченные после сна волосы. – Но я же ничего не успею, у нас тут ещё сонное царство! Который час, вообще?

– Половина девятого. Чем раньше мы встретимся, тем больше останется у нас времени. Как тебе моя мысль? По-моему, очень даже здравая, – я чувствовала, как Клаус улыбается на другом конце провода. – Сегодня можно просто в джинсах. Жду внизу, до встречи!

– Пока, – пробормотала я, уставившись на своё заспанное отражение в зеркале над комодом.

На пороге комнаты, зевая, возник Борис.

– Это что за шум с утра пораньше?

– Половина девятого, Борь! – стряхнула я остатки сна. – Хватит дрыхнуть, помоги лучше племяннице собраться с мыслями и гардеробом, а я помчалась в душ!

– Ну, дела! – почесал в затылке Боря. – Если такими темпами и дальше пойдёт…. Ядя, вставай, дорогая, воскресное отсыпание отменяется: Маньку на свидание провожать будем. Жених велел явиться непарадно. У нас там что-нибудь подходящее припасено?

Ровно в девять, выглянув в окно, я обнаружила внизу около дома серебристую ауди Клауса. Сам он, стоя у машины и подняв голову, изучал окна нашего дома.

– Хоть посмотреть на причину счастья в Маруськиных глазах, – изрёк Боря, подходя к окну. – Ничего вроде, мужик, видный. Как считаешь, Яденька?

– Главное, чтобы Маше нравился, – произнесла мудрая Ядя. – Где-то я его уже видела, Борь, мне его лицо знакомо.

– И мне так показалось. Ладно, надеюсь, вспомним потом. Счастливо, племянница, блюди себя там.

Боря повернулся ко мне, но я уже ничего не слышала, слетая по лестнице вниз, как на крыльях.

Клаус распахнул мне навстречу руки и крепко прижал меня к себе.

– Осторожно! Мы не одни! – рассмеялась я, показывая на прилипшие к окну физиономии Бори и Яди.

– Вот и познакомимся!

Клаус помахал им рукой и открыл передо мной дверь машины.

Я опешила: на переднем сиденье красовался огромный букет красных роз в стеклянной, под их цвет, вазе. Никогда ещё я не удостаивалась от мужчин такого знака внимания!

Клаус не переставал меня удивлять. Я невольно сравнивала его с моими соотечественниками, снова и снова убеждаясь в том, что эти сравнения оказывались далеко не в их пользу. Конечно же, и в России мне дарили цветы, старалась я быть объективной, тюльпаны или нарциссы на восьмое марта, например, но такой букет роз – просто так, на второй день знакомства, я видела впервые.

– Спасибо, – смущённо пробормотала я, прижимая к груди вазу с цветами и раздумывая, что мне теперь с ними делать.

Может, по-быстренькому отнести назад, к Боре? Возвращаться не хотелось. Говорят, плохая примета… Заметив мои колебания, Клаус всё решил за меня. Ловко пристроив вазу между задним и передним сиденьями, чтобы не опрокинулась за время дороги, он повернулся ко мне:

– Готово! Поехали?

Я удобно расположилась рядом с ним на переднем сиденье. Машина тронулась с места. Я не спрашивала, куда мы едем. Это не имело для меня никакого значения. Главное – с ним.

– Проголодалась? Потерпишь немного? У меня для тебя сюрприз, – подмигнул мне Клаус.

– Угу, – кивнула я, чувствуя, как заурчало в животе, но сюрприз есть сюрприз, ради него стоило и потерпеть.

Машина остановилась у светлого двухэтажного дома – небольшого, аккуратного, по сравнению с виллой Хартмута – будто игрушечного. Весь участок вокруг него был занят аккуратно подстриженным газоном, а по обеим сторонам от крыльца росли два внушительных темно-зелёных кипариса, обрамлявших вход в дом, словно колонны. К крыльцу вела дорожка, выложенная широкими каменными плитами.

Выйдя из машины, Клаус открыл багажник и, вынув из него небольшой букет цветов, подал его мне.

– Подержи, пожалуйста. Для одного человечка. Сейчас сама увидишь.

Он обнял меня за плечи и провёл к входной двери.

– Проходи, не бойся, – улыбнулся он, открывая её своим ключом. – Родители, встречайте, мы приехали!

Вот так да! Ничего себе, сюрприз! Я почувствовала, как затряслись коленки.

Навстречу нам уже спешила, улыбаясь, моложавая, очень стройная женщина в узких брючках и тонком, нежно-голубого цвета пуловере.

– Ма, знакомься, это Мария!

– Это вам, – пролепетала я, краснея, и протянула приготовленный Клаусом букет цветов.

– Хризантемы, мои любимые! Вот спасибо! Как я рада, Мария! Из какого же далека ты к нам приехала – даже и представить-то невозможно! Давай-ка сразу на «ты», не возражаешь?

Конечно же, я ничего не имела против.

– Ну вот и замечательно. Называй меня просто Бригитта, а это наш папа – Георг.

– Ну-ка, ну-ка, покажите нам сибирскую гостью!

Георг – абсолютная копия Клауса, лет этак на тридцать постарше, не мог дождаться своей очереди рассмотреть меня, как следует.

– Со мной тоже, пожалуйста, без церемоний. Просто Георг, договорились?

Я кивнула. Страх перед незнакомыми родителями Клауса исчез, как не бывало.

Бригитта за моей спиной обняла сына.

– Спасибо за цветы, родной, ты меня балуешь!

Она поднялась на цыпочки и ласково чмокнула его в щёку, совсем, как моя мама великовозрастного Кирюху. «Все мамы на свете одинаковые», – промелькнуло у меня в голове, но тут вдруг в памяти всплыла фрау Бернхард, и я невольно усмехнулась.

Вслед за хозяевами дома мы вошли в довольно большую, со вкусом обставленную комнату. Широкие, почти во всю стену, и высокие – от пола до потолка раздвижные окна выходили на просторную, солнечную террасу с накрытым посреди неё длинным столом. Нас ждали к завтраку.

Вчерашнее дежавю не покидало меня. Казалось, я уже бывала здесь, в этом доме, вдыхала терпкий аромат уходящего бабьего лета, смешанный с горьковатым запахом дымящегося кофе, впитывая необыкновенную атмосферу уюта, тепла и любви его обитателей друг к другу.

Время пролетало незаметно. С каждой новой минутой я влюблялась в родителей Клауса всё больше и больше. Познакомившись совсем юными и «состряпав», по словам Георга, единственного и любимого сына, они прожили долгие годы, не растеряв трогательной нежности отношений, заметной буквально во всём – в их взглядах и прикосновениях друг к другу, в мимике и жестах.