Бессонная ночь медленно таяла в предрассветной мгле. Медленно наступало утро. Решение пришло мгновенно. Стараясь двигаться бесшумно, я оделась и наспех побросала в сумку свои немногие вещи, затем, коротко подумав, вырвала из записной книжки чистый лист и, черкнув на нём несколько слов, оставила его лежать на самом видном месте – аккуратно прибранной мною постели.

Зажав в руке туфли, я бесшумно спустилась по лестнице вниз. К моему великому облегчению, входная дверь отворилась беззвучно. Она милостиво выпустила меня на волю и мягко закрылась, отрезая путь назад. Натянув на босые ноги туфли, я на цыпочках добежала до металлических ворот. Калитка недовольно скрипнула. Я оказалась на освещённой фонарями широкой улице.

«Где-то здесь за поворотом находится стоянка такси, – припомнила я из вчерашней поездки с Хартмутом. – Ничего, доберусь», – успокоила я себя и вздохнула с облегчением.

Шагая по незнакомой пустынной улице, я не испытывала ни страха, ни сожаления. За спиной остались гарантированное финансовое благополучие, непримиримая фрау Бернхард, славный смешливый Патрик и добрый, но нерешительный Хартмут. Я искренне желала ему счастья, но без меня.

– Сбежала! – ахнул Борис, вернувшись вечером с работы.

– Угу, – хмыкнула я и повисла у него на шее.

– Та-ак. Что-то случилось? Он тебя обидел? – забеспокоился Боря. – Дай-ка погляжу на тебя, – он покрутил меня из стороны в сторону. – Вроде всё на месте, жива и здорова. Тогда чего сбежала?

– По Ядиной стряпне соскучилась, – отмахнулась я и отправилась на кухню, где она уже выгружала из духовки целый лист горячих, ароматных пирожков.

– Не приставай к девочке, Боренька, – Ядя чмокнула его в щёку. – Лучше мой руки и садитесь за стол. Мы уже заждались тебя. А Машенька, если захочет, и сама всё расскажет, правда, ребёнок?

– Всенепременно, – кивнула я, хватая с листа и надкусывая умопомрачительно пахнущую вкуснятину.

– Ярчайший пример женской солидарности, – развёл руками Борис. – Ладно, загадочная ты наша, у нас для тебя сюрприз имеется.

Дядюшка хитро прищурился.

– Какой? – встрепенулась я.

– Подружки твои объявились, Алла и Дарья.

Я опешила.

– Как объявились? Приехали, что ли?

– Да нет, к твоему сожалению. По телефону отрекомендовались. Велели передать, что соскучились, жаждут узнать, не вышла ли ты замуж, и горят желанием кое-что поведать.

– И всё?! – не верила я. – Не томи, Борь, имей совесть!

– Ну если уж совсем быстро, то длиннющее послание тебя ожидает. По телефону-то много не наговоришь с их зарплатами, вот я им номер своего факса и дал. Целый роман накатали, сердечные. Уж расскажи потом, что там за страсти-мордасти, а то мы с Ядей от любопытства изойдём.

Борис не успел договорить. Не дослушав его, я выбежала из кухни. Девчонки мои золотые! Как мне вас не хватало! Весь свой мысленный раскардаш я в ту же секунду отбросила на потом. Сейчас волновало только одно: что за происшествие подвигло моих дорогих куриц на поиски Бориного номера телефона?

«Приветствуем тебя, о, дева Мария! – узнала я Дашкин почерк. – Ты там ещё дева, или как?»

«Дева, дева, – ухмыльнулась я. – Вот ехидина!»

«Пишут тебе оставленные в далёкой немытой России подруженции. Не забыла нас ещё? Ничего, мы люди негордые. Можем о себе напомнить или в гости прикатить, если уж совсем нос задерёшь на просторах дальней Дойчляндии».

Я покатывалась на кровати от смеха.

«Марусь, теперь постараюсь серьёзно. У нас с позавчерашнего дня жизнь забила ключом. Не поверишь, тихоня-то наша, Аллуся Христофоровна, опять письмо получила. От кого бы ты думала? Неужели догадалась? От дедушки Пауля. Почему, спрашивает, не отвечаешь, свет-Аллусик-Помпусик? Я тебя, как в каталоге увидел, сна лишился, давление скакать начало и всё такое… Хи-хи».

На этом месте Дашкин размашистый почерк прерывался по-детски аккуратным, Аллочкиным.

«Маш, не слушай ты дуру Дашку и её бред, хотя это вовсе и не бред, а чистая правда! Мне действительно написал мой дедуля. Зовёт в гости, хочет лично познакомиться, а я не знаю, что делать. С одной стороны – интересно, а с другой… Вдруг он маньяком окажется…»

«…в койку уложит деву нашу, – снова вступала Дашка. – А она боится, сердечная, что сама в него влюбится!»

Я представила себе картинку: мои девицы выхватывают друг у друга листок бумаги, торопясь выплеснуть на него последние новости, хохоча и переругиваясь одновременно, и некому их разнять в критический момент, потому что Марья, то есть я, занимается в Германии устройством собственной личной жизни.

«Маш, это опять я, Алла, – читала я дальше. А то я не вижу, чей почерк! – Будь другом, писани мне для него по-немецки пару строчек, а? Что я бы, дескать, с удовольствием, но жду отпуска. Мне его обижать не хочется, а решиться на что-то пока не могу, мне с мыслями собраться надо».

«Вот-вот, Маруся, передай дедушке от внученьки привет и пожелания здоровья. Пусть побережёт себя для будущих подвигов на любовном фронте! А мы тебя целуем, обнимаем и ждём новостей! Твои верные подруги».

«Да, Машенька, целуем и очень ждём! Не забудь про мою просьбу, пожалуйста! Чмок тебя!»

На этом литературный перл моих подруженций заканчивался.

Дела-а… Такие новости требовали осмысления. Знали бы мои девочки, как здесь всё «просто и ясно». Дома, издалека, наша затея казалась несерьёзной и невзаправдашней, нам помогали стены и присутствие друг друга. Здесь же, вдали от всех, каждая из нас оставалась одна-одинёшенька, предоставленная лишь самой себе и воле своего избранника. Как быстро я это поняла! И если я, живя в Германии, могла рассчитывать на помощь Бори и Яди, то что ожидало нашу тихоню Аллочку в Швейцарии – без родственников, знакомых и знания языка, в обществе незнакомого, пожилого Пауля? Вот если бы ей да Дашин характер! Та уж ни за что не дала бы себя в обиду!

Ох, девочки, как же я по вам соскучилась! Сколько мне хотелось бы вам рассказать!

– Как насчёт ужина, красавица? – заглянул в комнату Борис. – Пироги стынут. Твои любимые, с картошкой, между прочим. Избалует тебя Ядя здесь, что потом делать будешь?

– Пожалуй, наемся у вас впрок. На худой конец, выйду здесь замуж, – ухмыльнулась я.

– Ну если замуж, тогда пойдём подкрепляться, неровен час до послезавтра с лица спадёшь! – подмигнул мне Борис.

«Послезавтра? Хм… А что у нас, собственно, послезавтра? – задумалась я, и тут меня осенило: – Ну конечно! Как же я могла забыть?»

B суматохе последних дней у меня совершенно выпала из головы встреча с Клаусом. Ведь именно из-за него, в большей степени, я сюда и приехала!

Следующий день мы с Ядей посвятили активной подготовке к предстоящему свиданию, благо Борис отправился на работу и не имел возможности ехидничать по поводу и без.

Перемеряв всю, имеющуюся в моем распоряжении экипировку, я остановилась на российской легкомысленно-короткой юбке и немецкой благопристойной блузке. Обрадовавшись столь удачному выбору, я было взгромоздилась на свои драгоценные шпильки – непременный атрибут покорения российских мужчин, но под выразительным взглядом Яди переобулась-таки в «балерины».

– Будем брать элегантным стилем, ножками от ушей и интеллектом, – решила она за меня, а мне оставалось лишь довериться её мнению.

На этот раз я чувствовала себя гораздо спокойнее. Встреча с Хартмутом странным образом придала мне уверенности. В отличие от него, Клаус жил сравнительно недалеко: минутах в двадцати езды на электричке. Это существенно упрощало моё передвижение туда и обратно, я была вольна в своих решениях и ни от кого независима.

Клаус позвонил мне накануне, чтобы договориться о встрече. Мне нравился его голос – приятный, спокойный, немного ироничный. Он интересовался, всё ли в порядке, не передумала ли я приехать. Его не заботило наличие возможных конкурентов, он просто хотел со мной познакомиться, предоставляя судьбе развитие дальнейшего хода событий.