Командующие полками начали возражать, правда негромко. Гармат холодно посмотрел на них.
Антонина колебалась. Она соглашалась с Гарматом, но не была уверена, позволяет ли ее положение вмешиваться в вопрос, который являлся таким больным для аксумитов.
Но ее колебания были практически сразу же поставлены на обсуждение.
— Что ты посоветуешь, Усанас? — спросил Эон. Бывший давазз говорил уверенно.
— Заплати цену. Сразу же — и полностью. Я абсолютно согласен с Гарматом.
Протест нарастал. Усанас уставился на собравшихся командующих полками. Если Гармат смотрел холодно, то Усанас смотрел смертоносно.
— Эти возражения, которые ты слышишь, царь царей, — звуки мелочной жадности, — объявил Усанас и показал на офицеров обвиняющим перстом. — И ничего больше.
Офицеры — по крайней мере большая часть из них, не Вахси — гневно уставились на Усанаса. Бывший давазз ответил им гневным взглядом, сразу давая понять, что независимо от того, как теперь официально именуется его должность, бывший раб не станет колебаться перед тем, как схлестнуться с командующими армией.
— Глупые мальчишки, — фыркнул он. — Мальчишки, которые жаждут заполучить свои глупые жалкие игрушки и не желают делить их с другими мальчиками на игровой площадке.
Антонина сделала глубокий вдох. Она понимала, что лежит в основе ссоры. Ее прекрасно подготовили ее собственные отличные советники, один из которых — армянский катафракт по имени Ашот — очень хорошо знал Аксумское царство и сложности торговли и политики в регионе Красного моря.
В отличие от Рима, Аксум не делал различий между армией и флотом. В каждом полку имелась своя флотилия, кораблями управляли солдаты. Несмотря на то что аксумские солдаты родились и выросли на возвышенностях, они были и моряками, причем знали морское дело не хуже, чем сухопутное. Они были моряками и торговцами. Когда морской флот не участвовал в войне и не патрулировал воды, корабли полков перевозили торговые грузы. А также получали определенный процент с гражданских судов за то, что подавляют пиратство, и это позволяет процветать гражданским купцам.
Если вкратце, то аксумская армия имела непосредственный и глубокий интерес в поддержании господства в морской торговле в Красном море — что как раз мешало верблюжьим караванам курейшей и других торговых племен Мекки и Хиджаза.
Антонина затаила дыхание. Спор потенциально мог превратиться в жестокую склоку, имеющую ужасные последствия для ее планов. Стратегия Велисария зависела от поддержки сильного и объединенного Аксума.
Когда Эон заговорил, его голос звучал тихо. Он напоминал льва, ворчащего на львят.
— Вы — мне — подчинитесь.
Пораженные величественностью этого голоса, офицеры отвернулись от Усанаса и уставились на негусу нагаста.
Эон сидел на троне и почти не шевелился. В последующие минуты он не использовал никаких величественных жестов, чтобы придать силы словам. В этом не было необходимости. Сами слова казались выбитыми в камне.
— Не забывайте, командующие саравита, почему Аксумским царством правлю я, а не вы. Вы — нагаст, а я — негуса нагаст. Царь царей. Наши предки поняли, что цари склонны к ошибкам, а поэтому ввели давазза и потребовали одобрения полков перед тем, как принц может стать царем. Но они также поняли, что офицеры — благородные господа с любыми нашивками на форме — склонны к другой ошибке. Они не думают о царстве в целом и думают только о своем маленьком куске этого царства. И поэтому над вами был поставлен негуса нагаст.
Эон уставился на них сверху вниз, как сфинкс.
— Вы думаете только о своей прибыли, как будто она — главное. Но я был в Ранапуре, где малва убили двести тысяч человек. Сдирали с них кожу, скармливали животным, топтали слонами, раздирали на части волами.
Он говорил холодным тоном, как камень.
— Двести тысяч человек. Вы можете представить такое число? Вы, жители маленьких городов и деревень? Вы, считающие монетки? Во всех городах Аксумского царства и Аравии, если их сложить вместе, не наберется такого количества людей. Вы думаете, малва не сделают то же самое с Аксумом и Саной? Думаете?
Наконец он шевельнулся. Поднял лежавшую на подлокотнике руку и показал пальцем на Усанаса.
— Мой давазз по моему приказу брал в свою руку Талисман Бога и увидел будущее Аксумского царства, если малва не будут побеждены.
Ко времени его смерти в битве мы стали беженцами, которые уходили в Центральную Африку и не питали больших надежд обрести там рай. — Эон склонился вперед, совсем чуть-чуть.
— Какой толк будет от ваших сокровищ в Центральной Африке, купцы? Планируете купить самые изысканные травяные хижины или спать в самой лучшей грязи?
Эон уставился на командующих полками. Через мгновение они опустили головы.
Все за исключением Вахси, который проворчал:
— Я также был в Ранапуре. Я не пытался считать убийства малва. Я не мог даже сосчитать реки крови.
Эон позволил молчанию длиться целую минуту, перед тем как снова заговорил. Камень стал железом.
— Мы не будем спорить по этому вопросу. Я не потерплю никаких диспутов. Я прикажу немедленно казнить любого офицера, который только произнесет слова возражения в частной беседе со своими солдатами. Я установлю отрубленные головы всех командующих всех полков на крестах наверху их тронов на плацу. Если сомневаетесь, если думаете, что сарвены скорее пойдут за вами, чем за негусой нагастом, то проверьте меня прямо сейчас. Перед тем как подавить восстание в Аравии, я подавлю его здесь.
Молчание. Эон позволил ему продлиться целых две минуты. Железо стало сталью.
— Я приказываю следующее. Мы немедленно отправим делегацию в Мекку, на самых быстрых в Аксуме лошадях, потом наши люди пересядут на самый быстрый корабль в Асэбе. Если Гармат достаточно окреп, чтобы отправиться в путешествие, то он будет старшим. Если нет…
— Я достаточно поправился, царь царей, — вставил Гармат. Эон кивнул и продолжал:
— Наша делегация встретится с лидерами курейшей и всех других племен Хиджаза. Мы предложим следующее. С этого времени племена имеют право участвовать в прибылях с морской торговли. Им также будет позволен доступ ко всей караванной торговле везде в Аксумском царстве — как и в Аравии. И наконец…
Молодой царь сделал глубокий вдох. Только на секунду показалось, что у него по лицу пробежала тень.
— Делегация предложит одной из их принцесс вступить в брак с негусой нагастом — со мной. С любой, которую они выберут. С этих пор кровь Аравии будет течь в правящей династии Аксумского царства.
Эон наконец улыбнулся. Это была слабая, вымученная улыбка.
— Легально и официально. Другими способами она и так уже достаточно часто проникала к нам.
Антонину эта улыбка не обманула. Она понимала, как мало Эона волнуют мысли о браке так скоро после смерти Тарабай и Зайи. Но молодой царь и этим показывал, что он способен ставить на первое место интересы государства.
— Негуса нагаст, — тихо прошептала она.
Или она думала, что тихо. Возможно, она произнесла слова громче, чем намеревалась, потому что их эхом повторили другие собравшиеся в зале люди. Весь зал в течение нескольких секунд.
— Негуса нагаст, — повторили командующие полками. Два слова, без каких-либо дополнений и пояснений, были знаком их подчинения.
Новый царь царей Аксумского царства начал свое правление. Он показал себя царем царей в том, что теперь имело значение, а не в формальностях, ритуалах и традициях. Полки подняли его на трон, но он показал, что может сломить их и подчинить своей воле.
Вначале, осторожно изучая лица командующих саравита, Антонина удивилась, что не видит никаких знаков негодования или возмущения. Как раз наоборот — несмотря на невозмутимость и бесстрастность суровых черных лиц, она была уверена, что различила лежащее под поверхностью удовлетворение.
Но через некоторое время она решила, что неправильно поняла этих людей. Они могли быть торговцами и купцами, в какие-то этапы своей жизни. Но в сердце этой жизни лежали копья, а не монеты. Если отбросить все мелочи, эти воины ценили победу как самое большое богатство. И как и все подобные люди, они знали: триумф невозможен без уверенности в командире.
