Но в прошлом Эона не было и следа насилия. Допрос женщин продолжался так долго потому, решила Антонина, что все им наслаждались. По крайней мере все, за исключением Эона, хотя Антонина обратила внимание, что принц не против присоединиться к смеху, несмотря на то что сам являлся предметом шуток и насмешек.

Вскоре пришел черед Антонины выступать в качестве свидетельницы. Допрос вел Вахси, как и делал с начала церемонии.

Ему не потребовалось много времени, чтобы прояснить вопрос, к которому имела отношение Антонина. Похотливый принц — это хорошо, пока он в состоянии держать похоть под контролем. Но принц, который может поставить под угрозу политические переговоры из-за своей необузданной похоти, может стать ужасным правителем.

Вахси гневно посмотрел на нее и склонился вперед на троне.

— Разве не правда, что во время путешествия в Константинополь молодой дурак принц не мог не поедать глазами жену величайшего римского полководца?

Антонина даже не испытывала искушения отрицать обвинение. Сам Вахси вместе с Эзаной в то время служили телохранителями Эона. Но ей удалось легко отмахнуться от проблемы.

— Ну, да, наверное, первые несколько дней. Но это меня не оскорбило. В конце концов нельзя сказать, что я непривычна к этому…

Тут она расправила плечи и выпятила грудь. Антонина специально облачилась в самый откровенный наряд, который взяла с собой в путешествие. Наряд на самом деле не был особо провоцирующим, ничего подобного тому, что она носили в те годы, когда была куртизанкой, но ей такой и не требовался. С ее фигурой она могла бы привлекать мужчин, даже надев мешковину.

Наблюдавшие на нею солдаты, которые собрались на поле, стали оценивающе переговариваться.

— …а Эон вел себя вежливо. Очень правильный молодой принц. Этого оказалось достаточно.

Следующим вызвали Менандра. Здесь в вопросах не было никакого сексуального подтекста, но суть оставалась та же. Не вел ли Эон себя надменно по отношению к римским солдатам во время путешествия? На давил ли на них? В частности, упоминался армрестлинг, во время которого надменный принц не мог устоять и показал свою гротескную мускулатуру11.

Менандру не удалось ответить так гладко, как Антонине. Но в своем роде его упрямая и яростная — почти негодующая — защита Эона оказалась еще более эффективной. Никто из наблюдавших за молодым иностранным солдатом, который заикался, выражая свое восхищение принцем, не мог не понять, что Эон произвел впечатление на союзников и завоевал их на свою сторону, несмотря на первоначальные ошибки. И снова по полю пробежал смешок, когда Менандр описал методы Усанаса по исправлению поведения Эона.

Церемония продолжалась в таком же ключе. Рассматривались все аспекты характера Эона — чаще с юмором, но тем не менее безжалостно. Судили давазза, не принца. Но истинным вопросом был: подходит ли Эон для того, чтобы занять трон.

К середине дня вопрос был решен. На самом деле, как поняла Антонина, он никогда и не стоял. Солдаты из собравшихся полков следовали традиции, но они уже давно приняли решение. И ей было нетрудно, наблюдая за этими солдатами, прийти к выводу, что они не только примут Эона как своего монарха, но также с нетерпением ждут его правления.

«Плохой ход, малва».

Церемония закончилась. С Усанаса сняли цепи. Следуя традициям, Вахси предложил бывшему даваззу выбор. Он может вернуться к себе на родину с множеством даров или может решить остаться в Аксумском царстве, где новый царь несомненно найдет подходящее применение для его талантов.

Ответ Усанаса вызвал последний взрыв смеха на поле — а также вместе с ним и крики ярости.

— Мне следует остаться здесь, — объявил он. — Мой народ очень практичный. А здесь у меня будет много возможности думать о философии. В особенности о диалектике, которая учит, что все вещи находятся в противоречии.

Он холодно посмотрел на Эона.

— Как молодой дурак царь вскоре докажет. — Когда смех стих, он добавил:

— Но диалектика также учит нас, что все меняется. Как малва вскоре обнаружат — даже очень быстро!

На следующий день Эон приступил к выполнению обязанностей негусы нагаста. По традиции ему следовало бы провести вечер, гуляя и празднуя с солдатами и жителями Аксума. Но у Эона не было настроения праздновать. Он совсем недавно потерял близких и очень сильно переживал. Его солдаты понимали это и не сердились на нового царя царей за то, что он провел ночь в соборе Мариам Тсион в молитвах о душах членов своей семьи.

Но к утру Эон занял свой новый пост. Как бы он ни страдал — а никто не сомневался, что у него тяжело на сердце — он держал горе в себе. Борьба против малва заняла центральное место.

Как и должно было быть. Как и предсказывал Эон, малва нанесли новый удар.

— Абреха возглавил восстание, — заявил Вахси. Командующий сарвом Дакуэн сидел на небольшом стульчике, положив руки на колени. — И очевидно весь, сарв Метин решил поддержать претензии их командующего на должность нового царя царей.

— То же самое происходит и в сарве Фалха, — сообщил Сайзана. Командующий сарвом Хадефан склонился вперед на собственном стульчике и добавил: — Но они будут поддерживать Абреху только как царя Йемена. Судя по тому, что сообщил наш шпион, по крайней мере они не станут поддерживать Абреху, если он попытается пересечь Красное море и напасть на само Аксумское царство.

Гармат лежал на приподнятых носилках рядом с Эоном. Тут поднял голову.

— А что с Халеном? — прошептал он. Старый советник начал поправляться, но все еще оставался очень слабым. — И известно ли, что произошло с Сумиафой Ашвой?

— Полк Хален, очевидно, разрывается от нерешительности, — ответил Сайзана. — Они сидят в Марибе и — пока — кажется, решили сохранить нейтралитет. — Он пожал плечами. — Что касается Сумиафы Ашвы, его судьба до настоящего времени неизвестна. Но, думаю, мы должны предполагать, что его убили. В конце концов, он был наместником в Сане, а этот город — центр восстания.

Гармат опустил голову и на несколько секунд закрыл глаза. Его лицо ничего не выражало, но сидевшая рядом с ним Антонина подумала, что Гармат позволяет себе минуту печали. Она знала, что Сумиафа Ашва много лет был близким другом Гармата. Именно по рекомендации Гармата, после покорения Аксумским царством Южной Аравии, царь царей назначил принявшего христианство араба наместником в Йемене.

Очевидно, другие собравшиеся в зале разделяли ее мнение. Никто не произнес ни слова, позволяя Гармату спокойно вспомнить друга.

Антонина воспользовалась моментом, чтобы осмотреть помещение и собравшихся в нем людей. Эон начал совещание, попросив ее представить предложения Римской империи. Занятая этим, а потом последовавшим обсуждением и восстанием в Аравии, Антонина не имела возможности оценить новый круг царских советников.

Это был небольшой круг. За исключением Гармата, никто из высших советников Аксумского царства не выжил во время взрыва. Совещание проводилось в единственном уцелевшем зале для приема посетителей Тааха Мариама. Зал был довольно большим. Даже тяжелые деревянные колонны, которые стояли в разных местах, поддерживая потолок, не могли скрыть его размеры.

Взгляд Антонины остановился на окнах в восточной стене. Квадратные окна были надежно сделаны из камня и дерева. Этот стиль предпочитали аксумиты. Стекло отсутствовало. Прохладный бриз с возвышенностей проникал внутрь помещения сквозь проемы между каменными крестами, которые составляли основу окна и служили его украшением. Сквозь кресты виднелись Май Квохо и маячившие позади горы.

Символы христианской веры придали Антонине сил даже больше, чем величественность гор, и она повернулась назад к кругу советников.

«Да, небольшой круг. Но в определенном смысле — богатый».

В конце концов, здесь присутствовал Гармат. И все командующие полками, за исключением трех, расквартированных в Йемене. И — что самое важное, как подозревала Антонина — тут находился Усанас.