- А если узнает Кан Ё Хан? Ты не думал, что он размажет тебя по стенке? И все твои планы полетят к чертям?

Министр как-то злобно хмыкнул и с яростью посмотрел на Сын Ги.

- Почему ты уверен, что моя доброта к тебе бесконечна? Хочешь ему рассказать? Давай, я хоть повеселюсь, а то уже устал от твоего постоянного нытья.

Сын Ги аж покраснел, услышав вызов в голосе мужчины. Он не любил, когда Мин Ву ведет себя так, а ведь эта черта тоже принадлежала мужчине. Он был холодным и острым как лед. Его слова иногда резали и ранили глубоко, и потом, долгое время, раны парня кровоточили. Почему вчера, с другим мужчиной, он был совсем иным, нежным, а С Сын Ги он такой чужой и холодный?

- Тебе трахать больше некого?- возмущался парень.

- Ты снова на себя намекаешь?

- Ты знаешь, что я чувствую, - честно стал говорить Сын Ги, и это было впервые в жизни. – Но все равно, отталкиваешь меня и предпочитаешь других. Ты можешь понять, каково мне, когда я знаю, что кто-то другой в твоей постели?! Что кто-то тебя лапает в разных местах, - он сморщился. – Меня тошнит, когда я представляю это. Я хочу убить каждого, кто дотронулся до тебя, - парень схватился за голову, ему было тяжело произносить вслух слова, от которых он убегал всю жизнь. - А ты мучаешь меня и мучаешь… Если я тебе так противен, зачем говоришь, что любишь меня? – он не сдержался и заплакал. – Как долго ты будешь меня игнорировать?!

Мин Ву не знал, что на это ответить, но уже несколько минут он был сам не свой, слушая исповедь Сын Ги, который сам не щадил мужчину.

- Я тебя мучаю? – истерично засмеялся министр. – Я тебя мучаю?! –повторил он еще раз. – Больше он не находил слов, чтобы передать Сын Ги всю ту боль, которую Мин Ву берет на себя уже много лет, пытаясь сохранить покой парня. – Ты наглый паршивец, который не видит дальше своего носа. Тебе только надо, надо, надо!

- Да я тебя ни разу не тронул!

На это жаркое высказывание, которым Сын Ги себя оправдывал, Мин Ву засмеялся в голос, как сумасшедший. Это была злая насмешка судьбы, где оба хотели одного и того же, и каждый пытался защитить любимого по-своему, предъявляя в оправдание то, что ранило другого.

- Разве это смешно? – Сын Ги выглядел наивным и потерянным.

- А разве нет? – не унимался Мин Ву.

- Разреши мне стать твоим.

- Нет.

- Я тебе так противен?

И снова Мин Ву смеется, а парень не понимает, что происходит и, кроме злости, не возникает ничего. Она разрастается с каждой секундой и, от обиды и непонимания, он готов убежать из этой комнаты, из этой квартиры, из жизни министра. Но понимая, что он поступал так всегда – убегал, и это никогда ни к чему хорошему не приводило, Сын Ги решает, что сегодня он никуда не убежит, как бы страшно ему не было.

- Нахуй все, будь что будет! - и с этими словами он набросился на мужчину и повалил того на кровать.

Сын Ги был намного сильнее Мин Ву, тому даже сопротивляться было бессмысленно, парень легко уложил его на лопатки. Мужчина не просто был в шоке, он был потрясен смелостью и решительностью парня. Он знал, что когда-то этот день настанет и предчувствовал его приближение, но оказавшись сейчас под ним и понимая, что Сын Ги не остановится, Мин Ву оцепенел от страха.

- Что? Уже не смешно? – вдавливая запястья мужчины в матрас, разъяренно спрашивал Сын Ги.

- Отпусти, - шепотом, но с ненавистью прошипел министр, предостерегая парня от последствий.

- Нет. Когда я вчера увидел, как ты целуешь другого, я понял, что больше не могу. Я люблю тебя, но видимо не так сильно, чтобы дальше терпеть. Прости. Я хочу тебя трахать больше, чем любить! Я такой же, как они, ну и пусть!

- Ты думаешь, тебя это удовлетворит?

- О да, - протянул Сын Ги и улыбнулся. - Знаешь, что я делаю по ночам? Я дрочу, представляя твое лицо, и ты умоляешь меня ебать тебя без остановки. Не дергайся! – пригрозил Сын Ги, когда бедра министра, хотели его сбросить в момент признания. – Я не хочу причинять тебе боль, пожалуйста, не сопротивляйся. Отдайся мне по-хорошему или я тебя изнасилую.

- Давай, - с вызовом сказал мужчина и шире раздвинул свои ноги.

От этой покладистости парень растерялся.

- Что, насиловать приятнее, чем любить? Сейчас уже не так сильно меня хочешь, когда я разрешаю? – Мин Ву говорил страшные слова, которые понимал только Сын Ги.

- Ну ты тварь, - чуть не плача, выдавил из себя парень.

- Если мое тело для тебя важнее наших отношений, бери. Я отдамся тебе столько раз, сколько ты захочешь. Все дело лишь в цене.

- Ты меня не переубедишь.

- Я не собираюсь. Я честно говорю, что у тебя есть выбор. И я соглашусь на любое твое решение, потому что я люблю тебя.

- Блядь! – ударил Сын Ги кулаком в подушку. – Почему мы не можем иметь и то и другое?

- Потому что после того, как ты получишь, чего хочешь, ты возненавидишь себя и мое лицо превратиться в то самое, которое снится тебе в кошмарах.

- Нет! Это другое! – кричал Сын Ги, мотая головой в разные стороны.

- Хочешь проверить? Давай проверим. Если ты чувствуешь, что готов, давай!

- Не будь таким жестоким, - умолял юноша. – Обними меня.

- Не могу.

- Почему? Почему? Почему?!

- Объятья - это про любовь, а тебе нужно мое тело. Не тяни, раз решил, трахни меня, - провоцировал его Мин Ву и про себя умолял, чтобы парень не отступил и поборол свой страх.

Мужчина видел, как Сын Ги стоит на распутье и боится сделать последний, решающий шаг. Но подталкивать его нельзя, иначе ничего не получится и парень снова испугается и убежит. Это должен быть его выбор от начала и до конца. Если он примет свою природу и поймет, что она не имеет ничего общего с тем насилием, которое он видел все свое детство, то он избавится от тех кошмаров и сможет любить полноценно, не виня себя за физическую любовь к мужчине.

Он дрожащими руками расстегивал пуговицы на рубашке министра и старался не смотреть тому в глаза. Ему было стыдно и страшно. Мин Ву понял, что сейчас парень сорвется, не выдержав борьбы с самим собой, и точно убежит. Мужчина мог бы сопротивляться и тогда Сын Ги, от злости, взял бы его. Но в этом случае парень превратится в того насильника, которого Сын Ги всю жизнь боялся увидеть в себе.

- Я не знаю, что делать, - несмело произнес молодой человек.

- Все то же самое, что ты делал с женщинами.

- Я хочу понять, что нравится тебе, - спокойно пояснил юноша.

О, боги! Когда Мин Ву переживал за Сын Ги, он понимал, что придется пройти и через свое испытание, которое он может не выдержать. Как он хотел сейчас обнять, расцеловать, утопить в своей ласке этого ребенка, который, в свой самый страшный момент, думает не о себе, а о том, как сделать хорошо другому. Но мужчине нельзя было проявлять нежность, иначе придется разделить ответственность с Сын Ги, который должен был сам сделать выбор, сам принять решение и сам пройти через свой кошмар, осознав, что его влечение к министру не блажь, а настоящее чувство. Если Мин Ву ему поможет, парень никогда не выйдет победителем в этой схватке с самим собой.

- Делай все, что хочешь. Что представлял по ночам, - направлял его мужчина.

Парень тяжело задышал. Возбуждение и страх переполняли его. Даже на ринге он не испытывал тех чувств, которые сейчас бушевали в нем. Ему казалось, он сейчас взорвется или разрыдается. Сын Ги стянул с мужчины брюки вместе с трусами и сам разделся догола. Увидев перед собой член любимого, который он уже видел ранее, иногда подглядывая за Мин Ву, парень взял его в руки и захотел опуститься и поцеловать. Но понимая, что мужчина на него смотрит, остановился и замер.

- Ты можешь на меня не смотреть? – спросил Сын Ги.

- Мне нравится смотреть, меня это возбуждает, - отвечал мужчина, не сдаваясь перед страхом парня.

Тогда Сын Ги сам закрыл глаза и сделал то, что намеревался. Они оба могли кончить только от этого долгожданного момента. Мин Ву, лежа на спине, запрокинул голову, не в силах стерпеть эти приятные ощущения, и сжал в кулак какую-то ткань, оказавшуюся под рукой. Невыносимо было от того, что это не просто приятные ощущения, а что это делал сам Сын Ги! И видя, как парень старается сделать приятно мужчине, последнего накрывало волной экстаза и мучительной грусти. Ему надо было смотреть, обязательно, чтобы Сын Ги не прятался от взглядов того, кого он сейчас любит. Чтобы он увидел эту разницу! Но для Мин Ву было пыткой смотреть на него и не показать, как сильно он желает этого паршивца.