Я тяну себя за прядь длинных рыжих волос, подхожу к окну и рассматриваю её в зарождающихся лучах солнца. Так же не может быть? Я шарю на столике в поисках телефона, чтобы сфотографировать себя и ещё раз посмотреть; не нахожу; и под подушкой тоже нет, и под кроватью, но под кроватью так пыльно, что я чихаю семь раз подряд, в изнеможении сажусь прямо на пол и вскрикиваю от неожиданности: я совсем без одежды! Я чихаю ещё четыре раза, вытираю нос, и когда в голове проясняется, я наконец-то гляжу вокруг и вижу всё.
Что постель не с бледно-розовыми простынями, а с выцветшими голубыми в цветочек. Что двери в комнату вообще нет на петлях. Что подо мной паркет, а не линолеум. Что ногти на руках накрашены прозрачным лаком, а на ногах подстрижены чуть короче, чем я привыкла. Я прижимаю коленки к груди, хотя уже сейчас мне очевидно, что в этой квартире я одна.
Занавески колышутся от едва заметного дуновения ветерка. Я встаю и нерешительно подхожу к окну, прикрывая ладонями грудь. Грудь полная, и это на какое-то время примиряет меня с действительностью, хотя я по-прежнему ничего не понимаю.
За окном заросли акации и сирени и детская площадка в сером утреннем свете. Кричат вороны, суматошно летая над пятиэтажкой напротив. Пятиэтажка закрывает весь вид, и это самое непривычное. Внизу маленький магазин, ещё закрытый.
Я возвращаюсь к зеркалу, всматриваюсь в своё отражение. Светает быстро, и я могу рассмотреть аккуратные губы, курносый небольшой нос и непривычно огромные зелёные глаза. И бесстыдно рыжие волосы. Даже то, что я совсем обнажена, смущает меня меньше, чем эти яркие волосы. Яркие они в лучах восходящего солнца. Это солнце сегодня не так радует, как обычно.
В груди тесно, во рту сухо, и я пью из-под крана. Но вода невкусная, и я тут же выплёвываю её.
Я встряхиваю головой и нервно смеюсь. Что это всё за шутки? Я снова и снова ощупываю свою грудь, провожу рукой по бёдрам, по ногам, рассматриваю кисти и ступни с непривычно длинными пальцами. Гляжусь на себя в зеркало со спины, обернувшись. И когда до меня доходит, что это не сон, не шутка и не временное помутнение рассудка, я сажусь на пол и горько плачу. Потому что понимаю, что встреча, которую я ждала семь лет, сегодня не состоится.
Вороны, раскричавшись, умолкают совсем уж внезапно, и я сижу, шмыгая носом и уткнувшись в коленки, и совсем не понимаю, что мне делать.
========== Логические доводы и игры рассудка ==========
В первую очередь — позвонить самой себе.
В шестьдесят пятый раз до меня доходит: можно предупредить саму себя. Первые сорок семь раз это было делать гораздо труднее, а потом появились сначала телеграфы, потом телефоны, а в последние несколько лет всё ещё проще. Правда, и поводов звонить не было.
Главное, чтобы она взяла телефон. Сейчас она наверняка напугана. Хорошо, если это просто испуг. Хорошо, если она в панике не хочет выскочить в окно и не бежит в истерике в ближайшую больницу.
Она не отвечает, и я сижу в трусах и мокрой майке на полу и верчу в руках маленький телефон этой несчастной девушки. На телефоне наклейки с обратной стороны: бабочка и цветок. Это мило. Наверняка она сидит сейчас тоже на полу и горько плачет, уткнувшись в колени. Сначала озадаченная, почему она голышом. Потом, скорее всего, снова подойдёт к зеркалу и по-настоящему разглядит рыжие волосы и зелёные глаза. Потом обратит внимание на обстановку. Может быть, попробует найти телефон.
Я размышляю, хорошо или плохо, что сейчас я сама не помню, где мой телефон — в той комнате, где сейчас эта девушка? Может, он вообще не дома? На вечеринке я его точно помню в своих руках. Я показывала фотографии, рассылала песни на ирландском языке. А потом? Как будто провал в сознании.
Попробовав дозвониться раз в пятнадцатый, я бросаю телефон на кровать и сажусь рядом, на краешек. Простыни льняные, очень приятного нежно-розового цвета. Она такая милая, эта девушка. Один из немногих случаев, когда я почти довольна новой внешностью, вкусом и обстановкой вокруг. Я не глядя засовываю руку под подушку и достаю пухлый и аккуратный дневник в розовой обложке. Улыбаюсь: чутьё меня не подводит. Я бережно кладу дневник на место.
Даже кровать стоит у южной стены под углом к окну. Под ногами мягкий тёплый линолеум, и здесь не так душно, хотя тоже жарко.
Но во всём виноват рукомойник. Я специально не стала избавляться от него в своей комнате. Я думала, что эта редкая особенность уже почти ни у кого не встречается. Ведь везде есть ванные, душевые, зачем умывальник в комнате? Но у этой девочки он тоже есть. И мы с ней одновременно стояли, прислонившись лбом к прохладному мокрому зеркалу. Это всё и определило.
Теперь мне очень сложно представить, чем занята девушка, которая заняла моё тело. Я даже не знаю, в каком городе я нахожусь. Из окна я совсем не узнаю улицу.
Я вздыхаю. Раньше я видела собеседников. Когда-то мне было смешно, когда-то страшно, но я точно знала, что делать. Сейчас я в таком состоянии, что проще лечь на пол и бездумно смотреть в потолок, позволяя слезам образовывать две лужицы по бокам. Именно поэтому я встаю и осматриваю комнату.
Комната как с картинки. На стене фотографии с моря и из кафе. На столе графин с водой, фотоаппарат в форме лисички и стопка разноцветных блокнотов. Кровать даже в растёрзанном виде кажется аккуратной, на розовой наволочке вышивка «Хелло Китти». Трогательно. Это школьница? Я размышляю, не пролистать ли мне её дневник. Это нечестно, но действенно. Но потом я вижу на этажерке тонкий ноутбук. Даже он бледно-розового цвета. Я сажусь с ним на постель, скрестив ноги, включаю его и внимательно смотрю на поле для пароля. Как я могу подобрать пароль для девушки, о которой ничего не знаю? Я наугад ввожу несколько глупостей: всякие милые слова и имена симпатичных исполнителей. Потом размышляю и ввожу названия корейских поп-групп. Тоже не то.
Меня осеняет. Я просто закрываю глаза и набираю пароль. И он подходит. Мышечную память не обманешь. Наверняка девушка столько раз набирала этот пароль на клавиатуре, что её пальцы заучили эти движения до автоматизма. Я довольна.
Через полчаса я знаю очень много. На ближайшее время я Юля, а не Кристина. Я заканчиваю одиннадцатый класс, очень много внимания уделяю учёбе. Это приятно: люблю умных девушек. Хорошо, что я умная. Мама в Соединённых Штатах на ближайшие три месяца, папа директор какой-то малоизвестной фирмы, работает, себя не щадя. Я узнаю всё о своих подругах, успехах в учёбе. Выясняю, что мне нравится: от любимых цветов (это нетрудно) до предпочтений во внешности молодых людей. Я не ем сладкого. Я вообще избегаю еды. Вот это неприятный сюрприз. Каждое утро я отправляюсь на пробежку — вот почему спортивный костюм уже приготовлен.
Из закрытого электронного дневника я узнаю любопытные мелочи: сегодня должна была состояться встреча с неким Юрой, который уехал из родного города семь лет назад. Пожалуй, это придётся отложить. Я совсем не знаю, о чём говорить с этим Юрой. Тем более с моим неудачным опытом свиданий. Сколько лет было этой девочке тогда? Десять. Она ждёт и скучает с десяти лет. Поразительно. Тем более я не имею права подводить её. Хоть бы не встретить этого Юру, будь он неладен. Почему именно сегодня-то?
Телефон у девушки заряжен. Я пытаюсь дозвониться самой себе ещё несколько раз. И снова безрезультатно. Просто короткие гудки.
Больше всего меня удручает то, что я сейчас нахожусь в шестнадцати часах езды от своего дома. Сначала я не поверила, но электронные карты на телефоне и на компьютере подтвердили это. Не могу сказать, что это подействовало на меня воодушевляющим образом. Босиком, в трусах и короткой майке, я брожу по дому и запоминаю детали. Холодильник полупустой. Тут следят за фигурой. Я нахожу в морозилке остатки пельменей, варю их и с аппетитом уплетаю. От переживаний голод разыгрался не на шутку.
Проще всего сейчас сесть на какой-нибудь ранний поезд и ехать прямиком к себе. И молить всех возможных богов о том, чтобы Юля не сделала ровно то же самое. Я заплетаю отросшие пряди в короткую косичку, чтобы не мешались.
