4 утра — время смерти Андрея Караваева. Самый крепкий сон. Если его застрелили, то это самое удачное время. Все спят — и соседи, и Андрей. Колдун посмотрел на часы — 3.45. Пожалуй уже можно. Он бесшумно открыл дверь своей лаборатории и прошмыгнул в сторону комнаты отдыха. В коридоре было темно. Но и в квартире Андрея тоже было темно.

Химик поправил черную маску на лице и прибор ночного видения. МСК спал — лежа на спине и раскинув руки в разные стороны. Абсолютную тишину прорезало ровное сопение крепко спящего человека. Колдун достал из кармана пистолет и вложил его в правую руку МСК. Из другого кармана он достал пульсометр и надел на указательный палец левой руки. Ну, начнем.

Химик, удерживая своей рукой пистолет в руке спящего парня, начал тормошить МСК, дергая его за плечо. Как только МСК открыл глаза и беспомощно заморгал, химик поднес пистолет к виску, не понимающего, что происходит, парня и прямо в лицо ему сказал:

— Ну, привет, засранец. Бу! — а затем выждал пару секунд и нажал на курок. Раздался глухой щелчок.

Колдун внимательно смотрел на пульсометр, цифры которого увеличивались в геометрической прогрессии. Он включил настольную лампу, которая стояла рядом, на прикроватной тумбочке. Несколько секунд обалдевший МСК не мог проронить ни слова. Его била нервная дрожь и на лбу выступили капли холодного пота.

Химик же, снял маску и прибор ночного видения, а потом точными движениями достал из кармана шприц, резиновый жгут, не переставая при этом смотреть то на пульсометр, то на часы. МСК трясся от ужаса и, когда обрел дар речи, завопил, что есть мочи:

— Колдун! Придурок! Обалдел в конец! Рехнулся со своими молекулами?! Ты что творишь?! У меня чуть сердце не выпрыгнуло!

— Это хорошо, — задумчиво ответил колдун и протянул резиновый жгут чуть повыше локтя под рукой МСК — Что и следовало доказать. Поработай кулачком.

— Тебе в глаз или в челюсть поработать?! — возмутился очухавшийся МСК.

Андрей Караваев был студентом второго курса юридического университета и страстно желал стать инспектором уголовного розыска. Преподаватели оценивали высокий потенциал парня. Сокурсники отзывались положительно. Конфликтов в студенческой среде не имел, как, впрочем, и близких друзей, и любимую девушку.

Профессор постукивал тростью по мраморному полу и размышлял. Так не бывает. Должны же быть у него хоть какие-то недостатки. Прямо идеальный студент — ни тебе прогулов, ни пьянок до унитазных разговоров, ни заваленных сессий. Пришел отучился ушел. Ладно, пойдем от обратного. Если ему не нравилась ни одна девочка, то он то точно кому-нибудь нравился. Парень был видный и не глупый. А влюбленные девочки обычно очень наблюдательны.

Девочка нашлась спустя час после нескольких бесед с однокурсниками. В тесном коллективе трудно скрыть свои симпатии. Елена Луткина — серая мышка, отличница, с тихим голосом и печальными глазами.

— Расскажите Лена, каким он был. — профессор прогуливался с Леной по небольшому скверу рядом с университетом.

— Да мы и не общались почти, — вздохнула девушка — Он скрытный был.

— Почему вы так считаете?

— Ну, все парни как парни, шуточки прибауточки, Ленка дай конспект списать. А Андрей так никогда не делал. Он вежливо бросал: «Привет всем, как дела?» и «всем пока, я ушел». Меня не особо зовут на вечеринки, а вот Андрея…, особенно на первом курсе, его звали часто, но он всегда как-то очень аккуратно не приходил.

— Это как — очень аккуратно? — не понял профессор.

— Примерно так: «Андрюха, пойдем сессию обмывать!», а он: «Отличная мысль, я сейчас кое-какие дела закончу и позвоню, вы где будете?», «Да мы тут недалеко в баре», «Супер! Если все успею сделать — увидимся!». Только он никогда не успевал. Всегда на следующий день извинялся — то форс-мажор, то непредвиденные обстоятельства, то еще что-нибудь. И всегда с очаровательной и немного виноватой улыбкой. У нас тут Наташка Самина — первая красавица. Она его на день рождения в ультимативной форме пригласила. А от нее все парни в обморок падают. Андрей согласился, но не пришел. На следующий день принес букет цветов и извинился. Она потом всем сказала, что он гей.

— А вы тоже так думаете?

— Не был он геем, это точно.

— Откуда такая уверенность?

— Я случайно один раз видела его с девушкой, они выглядели как пара. — смутилась Лена.

— А где вы случайно его видели?

— Эээ, ну… в одном заведении… закрытом, — замялась Лена.

— В каком? — профессор внутренним чутьем понял, что Лену надо дожать любой ценой.

— Я… я не могу точно сказать в каком, я забыла название. Я не помню. — Лена нервничала и врать у нее совсем не получалось.

— Леночка, — ласково начал профессор. — вы понимаете, что это может быть очень важно? Я даю вам слово, что никто не узнает, откуда у меня эта информация. Я вас не выдам! — и подмигнув, добавил — Я от вас теперь не отстану.

Девушка в очередной раз печально вздохнула и со словами: «ладно, только я вам ничего не говорила» рассказала.

Лена девочка умная, но нищая, поэтому вечерами, а то и ночами подрабатывает официанткой в ресторане. Исполнительную, вежливую и неприметную девушку хозяин ресторана ценил и всячески поощрял — то продуктами, то премиями. Однажды, хозяин вызвал ее к себе и предложил поработать в другом заведении. Оплата ночных смен была в разы больше, единственным условием, была строжайшая секретность заведения. Уточнив все рамки приличия, Лена согласилась.

Заведение представляло собой бар — ресторан без вывески и опознавательных знаков, и располагалось в полуподвальном помещении на Нижнем Сусальном переулке. Огромная металлическая дверь и звонок, вход только для «своих». Туда приходили достаточно известные и не очень, но точно состоятельные люди. Вели переговоры, развлекались с подружками или друзьями, просто напивались и накуривались — в общем этакий междусобойчик без ограничений. В помещении ресторана нельзя пользоваться телефоном и другими гаджетами. Каждый входящий складывал все средства связи в ячейку хранения и проходил строгий контроль. На входе охрана, как у премьер-министра. Весь персонал так же проходил проверку «до трусов» при входе и выходе.

В одну из таких ночных смен, Лена увидела Андрея и его спутницу. Обслуживать мило ворковавших голубков, она не хотела, поэтому столик Андрея передала своей коллеге, а сама старалась передвигаться по залу, не попадаясь ему на глаза. Молодая пара нежничала и целовалась в перерывах между едой. Профессор попросил описать спутницу Андрея, но портрет получился «как все» — лет 20–25, длинноволосая шатенка, тонкие черты лица, пухлые губы, высокая, стройная.

— Лен, а когда ты его с девушкой видела?

— Пару месяцев назад.

— Я так понимаю, заведение не дешевое?

— Не то слово! Чашка кофе, как крыло от самолета стоит!

— А платил он или девушка?

— Я не видела, но думаю он!

— Поясни.

— Понимаете, когда пара приходит в ресторан, то первым меню открывает тот, кто будет платить. И еще, тот кто платит, как бы это сказать, непроизвольно контролирует выбор. Вот Андрей вел себя так же — он предлагал, а девушка соглашалась.

Лаборатория Дзена напоминала гибрид пункта сбора металлолома, барахолки и тибетской лавки. По объему, в помещение можно было запросто загнать какой-нибудь боинг и всю обслуживающую технику. Места хватило бы еще на офис авиакомпании со всем персоналом. Над входной дверью висела дощечка с надписью: «Чакрами НЕ вибрировать, руками ничего НЕ трогать!»

Кроме самого хозяина этого хаоса, в лаборатории, на постоянной основе, находилось еще одно существо — сова по имени Счастье. Пару лет назад, в очередном турне по самопознанию, где-то на неизведанных человеческой ногой тропах, Дзен подобрал птенца с поврежденным крылом. И так как половую принадлежность птицы определить он был не в состоянии, особо не заморачиваясь, назвал ее гендерно-нейтрально — Счастье. Птица выросла в довольно забавную сову, привязалась к Дзену и обосновалась в лаборатории. Однако с крылом осталась проблема, и Счастье было скорее прыгательное, чем летательное.