Он прислушался, прошелся туда-сюда. Никаких подозрительных звуков из леса не доносилось. Арни с удовольствием зевнул, хрустнув челюстями.

   "А, катись оно все в Хель", - решил он, завернулся в плащ, привалился к спине теплого Рагнара и через несколько мгновений уже садился на драккар, отплывающий в страну сновидений.

   Но в волшебную страну, где не темнеют небосводы, не проходит тишина, корабль не попал. Вместо этого он налетел на скалы, потому что ведьма Герд подкралась сзади и принялась дуть в парус. Рулевое весло сломалось, и корабль потерял управление. Ведьма стала насмехаться над Арни, показывая ему украденные кошели, а когда Ловкач приказал метать в нее гарпуны, расхохоталась и унеслась в Хель, дымя адским горшком.

   Корабль накренился и начал тонуть, Арни перевесился через борт и увидел, что морская вода превратилась в раскисший суглинок. Из этого суглинка вылез берсерк Бьяртмар, страшный, как последняя ночь перед четвертованием. Гнусно виляя бедрами, Бьяртмар подлез к Ловкачу, схватил его за ноги и потащил к себе под землю.

   Когда сырая земля дошла до губ, Арни закричал...

   Закричавший Арни выскочил из сна, но отнюдь не из цепких лап Бьяртмара. Кто-то по-прежнему продолжал держать его за ноги. Арни приподнял голову и заорал вторично. Нет, слава асам, это был не Бьяртмар. Однако незнакомый мертвец коричневыми от земли лапами крепко сжимал лодыжки Ловкача и радостно скалился. Арни дернул ногами и понял, что с таким же успехом мог бы извиваться в железных колодках, ломая себе кости. Тогда он крикнул в третий раз, надеясь испугать мертвеца и отогнать его от себя.

   Но мертвецы не боятся ничего, - им просто нет смысла бояться, - потому мертвец, имевший свое неизвестное мертвецкое дело к Ловкачу, тоже пугаться не стал и Арни не выпустил.

   Тут уже до Ловкача дошло, что дело серьезное.

   Он принялся озираться по сторонам и увидел, как место их с Рагнаром стоянки заполняется мертвецами, влезающими по склону холма. Все мертвяки были страшным образом покалечены, у многих не хватало рук, у нескольких - разворочена грудная клетка или шея, а за одним по земле волочились кишки. "Нет, нет", - мысленно попросил Арни, но наваждение не исчезло: умертвия продолжали прибывать.

   Темные их лица и одежда были густо заляпаны засохшей кровью, но все же Арни без особого труда узнал в этих оборванных и изуродованных останках брошенных на произвол судьбы воинов из дружины Сигурда III.

   И тут Арни стало невыносимо стыдно. Настолько стыдно, что он закрыл глаза и решил покориться своей участи, какой бы она ни была. Он справедливо полагал, что мертвые воины за вчерашнее предательство по голове его не погладят и тетешкаться тоже особо не станут. "Ну что ж, да будет так, - решил он. - Интересно, какой казни они решат нас предать?"

   И тогда мертвец отпустил Ловкача.

   Арни открыл глаза. Занимался бледный рассвет. Небо затянуло пепельными облаками. Мертвецы стояли над Ловкачом. В их неживых глазах ему почудился молчаливый, но явный укор. Не в силах вынести этого взгляда, Арни отвернулся.

  -- Рагни, Рагни, - зашептал он, одновременно пытаясь нащупать у себя за спиной широкую и надежную спину потомка Собаки. - Рагни, вставай! - Рука Ловкача нащупала что-то мокрое и холодное.

   Наконец, Арни осмелился обернуться, и то, что он увидел, не прибавило ему бодрости духа.

   Рядом с ним вместо Рагнара лежал мертвец!

   Это уже было слишком. Ловкач рывком вскочил на ноги, дико заозирался по сторонам. Он был на вершине холма один-одинешенек, окруженный умертвиями. Потомок ярла Лесной Собаки загадочно исчез.

   Положение было отчаянным. Предположения, которые просились в голову Ловкача, были одно другого лучше. Сначала Арни вообразил, что Длинноухий, злой за то, что Арни не дал ему сорвать венок победителя в битве с ополчением Бьерберга, мстительно бросил его на произвол судьбы. Затем он подумал, что Рагнар сам обратился в мертвяка и будет председательствовать на суде, что состоится над ним, Ловкачом, - чтобы судить его за трусость и позор, который он навлек на все войско.

   Какие только мысли не посещают человека с утра!

  -- Клянусь, я не струсил! - выкрикнул он, блуждая взглядом по мертвым лицам. - Никто никогда еще не смел называть меня трусом!

   "Так же оправдывался и Гьюки, проваливший бой из-за того, что испугался Бьяртмара. Так же и он говорил, когда его изгоняли из города. Все когда-то случается впервые", - услышал Арни как будто свой же голос.

  -- Что это ты разблажился?

   Из кустов, подтягивая на ходу штаны, вышел Рагнар.

  -- Дурной сон привиделся, что ль?

   Арни молча ткнул пальцем в умертвий.

  -- А, это, - устало вздохнул Длинноухий, натренированным жестом фокусника извлекая ниоткуда руническое блюдо. - Построиться, - приказал он.

  -- Как они нас нашли? - вопросил Ловкач, оторопело рассматривая строящихся умертвий.

  -- Как, как. Спать меньше надо, - сказал Длинноухий.

   Арни оскорбился.

  -- Вот и делай людям добро. Тебя не хотел будить!

  -- А если бы это были не наши синелицые, а конница херсира? Что тогда?

  -- Будто сам не знаешь, - огрызнулся Ловкач.

  -- Висели бы сейчас или того хуже, - без выражения произнес потомок Собаки. - Херсир, насколько я помню, муж изобретательный и к милосердию не очень склонный.