- Может, все-таки расскажешь, как все получилось-то? Ну, по старой дружбе? Я никому не скажу, честное слово, - торопливо добавил он.
Саша хмыкнул вторично.
- Да чего рассказывать-то, Андрюха? - воскликнул он. - Я же тебе, собственно, все рассказал. Не веришь? Короче, помнишь тот вечер... Подхожу я к нему, к Эдику, то есть...
Тут Саша неожиданно перебил сам себя.
- А ты знаешь, Андрюха, - проникновенно сказал он, - и в бедности тоже есть свои положительные стороны. Потому что только заимев деньги, ты понимаешь, какие уроды живут вокруг.
Саша говорил не зря. Дело было в том, что четыре дня назад Эдик пропал неизвестно куда, и в его отсутствие у начинающего миллионера начались все те проблемы, которые предсказывал в свое время Андрей. Для начала на Сашу в подъезде напали двое каких-то хулиганов с арматурными прутьями. Из-за своего невероятного везения он сумел вырваться и добежать до машины. Затем на Сашу наехала налоговая полиция, потом на стоянке совершенно случайно взорвался бензобак одной из трех машин, доставшихся в наследство от Эдика, - того самого "Мерседеса", с которого все началось, - и только чудом никто не пострадал. И, наконец, на мобильный позвонил какой-то урка и в оскорбительной форме потребовал явиться по определенному адресу, от чего Саша уклонялся уже второй день. Были и другие комариные укусы, досаждавшие состоятельному человеку.
- Еще не поздно пожертвовать все какому-нибудь детскому дому, - сказал Андрей.
- Детскому дому, говоришь? - Саша засмеялся. Смеялся он долго и заливисто, даже, пожалуй, визгливо, и так разошелся, что чуть не протаранил какую-то шедшую навстречу "шестерку". Водителю "шестерки" пришлось с ходу влететь на тротуар, но возмущаться он не осмелился - вид Сашиной машины оказывал седативное действие на психику. Отсмеявшись, Саша стиснул зубы и довольно мрачно процедил:
- Знаешь, я подожду. Это я всегда успею сделать.
В общем-то, Саша не мог ничего рассказать Андрею по той простой причине, что он, откровенно говоря, и сам мало чего понимал. А если бы и понимал и мог рассказать, Андрей все равно не поверил бы. Эдик, как его называл Саша, или Эдуард Борисович Брынзин, конечно, понимал, в чем дело, но и ему тоже поначалу не поверили.
Собственно, если пойти от начала, события развивались следующим образом.
Как следовало из показаний, взятых на Петровке, 38, 10 января, около 10 часов утра, Брынзин Эдуард Борисович, предприниматель, запер инкрустированную ценными породами дверь своей квартиры специальным титановым ключом и двинулся вниз по лестнице. Он направлялся на работу в свой офис, находящийся на Тверской.
Примерно в это же время ОПФ - организованное преступное формирование, или, попросту, как раньше говорили, банда, впоследствии получившая у оперативников Петровки условное наименование "верблюжатники", начала свою преступную деятельность. Как было отмечено в ориентировках, банда отличалась высокой профессиональной подготовкой своих членов, и действовала с особым цинизмом. А Эдуард Брынзин стал, по-видимому, одной из первых ее жертв.
Спускаясь по лестнице, Брынзин чувствовал глухое раздражение. Во-первых, возникли проблемы с продажами на восточноевропейских рынках. Поддельный инсулин, безропотно употребляемый на запорошенных просторах родины, почему-то вызвал стойкое неприятие в бывших братских государствах бывшего же Варшавского договора, и это грозило немалыми убытками. "Кутузова на них нет, с Тухачевским и Буденным", - зло думал Эдуард Борисович.
Во-вторых, молодая красавица-жена, "мисс Иваново 1999", вытащенная из грязи в приличное общество два года назад, вконец оборзела. Домой она явилась посреди ночи, пьяная, на все вопросы отвечала вызывающим идиотским смехом, и, в довершение всего, из рук вон плохо исполнила супружеский долг. Поэтому Эдуард Борисович за последнее вместо пятисот долларов, как обычно, дал ей сто рублей (что было оскорблением и недвусмысленным намеком), и запер в квартире, заблокировав по понятным соображениям телефоны и пообещав разобраться, как только вернется с работы, - на утренние разборки времени не было.
Когда несколькими минутами позже находящийся в, мягко говоря, довольно наэлектризованном состоянии Брынзин, проверяя почтовый ящик, извлек из него наглую рекламу с верблюдом, он окончательно рассвирепел.
Само собой разумеется, дом, в котором жил предприниматель, был элитным, и в нем имелся как консьерж, так и служба секьюрити. Обычных сеятелей листовок и рекламы, без помех захламляющих почтовые ящики рядовых граждан, сюда просто не пускали.
Брынзин перевернул листовку. Это была реклама туристического агентства. На оборотной стороне весьма невнятно говорилось о каких-то эксклюзивных турах, которые "вы не сможете забыть", амбициозно утверждалось, что число мест ограничено и шла тому подобная ахинея, которую Эдуард Борисович не стал читать до конца. Внизу стоял адрес - даже не было телефона.
Брынзин брезгливо взял проспект двумя пальцами за край и спустился на первый этаж, где в стеклянной будке сидел консьерж и прихлебывал свой утренний кофе.
- Валера! - позвал Брынзин.
- Да, Эдуард Борисович, - консьерж поднял голову, вытянул шею (вернее, то, что у него было между головой и плечами) и заискивающе посмотрел на предпринимателя.
- А поди-ка сюда, - пригласил Брынзин.
Консьерж, крепкий, еще не старый мужик с лицом боксера, работавший раньше в "девятке", вышел из своей будки и робко приблизился.
- Вот это вот что? - ласково спросил Брынзин и потряс рекламой у самого носа консьержа.
- Это? Не знаю, Эдуард Борисович, - пролепетал консьерж, - похоже, реклама какая-то.
- Это я и сам вижу, - голосом, не обещавшим ничего приятного, процедил Брынзин, - а как она оказалась в моем ящике? Ты здесь для чего сидишь? Дрочить, что ли? Так ты завтра киллеров пропустишь. Хочешь, чтобы тебя выкинули? Так это быстро. Знаешь, сколько сейчас таких, как ты, по помойкам лазает?
