Но козел не стал его слушать. Он приблизился к Саше, аккуратно, двумя пальцами взял его за воротник и мягко подтолкнул в спину к выходу.

  Это было уже слишком.

  - Р-руки! - дискантом взвизгнул Саша, дернулся было вырваться, но не сумел. Тогда он крутанулся вокруг своей оси, или, вернее, вокруг кисти державшего его за шиворот охранника, и изо всех сил пнул его в колено, а потом прыгнул на него примерно таким же образом, каким ребенок орангутана запрыгивает на кормящую мать. В результате последнего действия охранник не сумел удержать равновесия и рухнул на ковролин, причем на груди у него оказался вцепившийся мертвой хваткой Саша. И, наконец, для кучи, Саше на спину навалился еще и Андрей, в слабой надежде растащить договаривающиеся стороны и погасить начавшийся конфликт с мордобоем.

  Дальнейшее у Андрея запечатлелось как-то смутно, но, кажется, в конце концов их все-таки выкинули на улицу.

  - Ч-черт, - пробормотал он, поднимаясь с колен и обеими руками одновременно ощупывая голову в поисках повреждений. В двух шагах от него по тротуару на четвереньках полз какой-то сумасшедший. Андрей подошел к нему и легонько похлопал его костяшками пальцев по затылку.

  - Вставай. Люди смотрят, - добрым голосом сказал Андрей, а затем прибавил еще кое-что. - Довыеживался?

  Саша тихонько застонал, но все же кое-как поднялся с земли и принял относительно вертикальное положение.

  - Ой, мамочка, - прошептал он. - Ой, мамочка. По-моему, у меня сотрясение мозга.

  - Не знаю, как сотрясение, - сказал Андрей, - но разжижение точно есть. Какого петуха ты полез в бутылку? Может, тебе уколы от бешенства поделать?

  - Не знаю, - пробормотал Саша. - Честно. Не знаю, что на меня нашло. - Он повернулся и виновато посмотрел на Андрея.

  В его глазах было такое искреннее, детское и неподдельное недоумение, что Андрей смягчился.

  - Ладно, - сказал он. - Хорошо еще, что в милицию не сдали. Парились бы сейчас в "обезьяннике". В лучшем случае.

  - Да, - сказал притихший Саша. - Но все-таки они суки. Совсем оборзели, - пожаловался он.

  - Это еще не повод на них бросаться, - сказал Андрей.

  - Я же извинился.

  - Что-то я не слышал.

  - И так голова трещит.

  - Сам виноват.

  - Виноват, виноват, - начал снова раздражаться Саша. - Тебя послушать, так я вечно во всем виноват.

  - Ну а кто же - я, что ли?

  - Мог бы, по крайней мере, меня удержать.

  - А я что делал, - проворчал Андрей. Он хотел было добавить, что проще удержать бешеного хорька с необратимым распадом личности, но вовремя вспомнил советы Дейла Карнеги и перевел разговор на другую тему. - Что это у тебя такое?

  - Где?

  - Да вот.

  - А, это? Не знаю.

  Саша только что обнаружил, что держит в кулаке какую-то круглую штуку.

  - Ну-ка, дай-ка, - сказал Андрей. - Это значок. У кого ты его оторвал?

  - Да пес его знает, - признался Саша. - Сейчас разве упомнишь? У кого-то из них, видимо.

  - Молодец, - сказал Андрей.

  - Конечно, лучше, если бы это был бумажник, - сказал Саша.

  - Интересный значок, - протянул Андрей, вертя в руках плоский металлический диск размером с дырку от небольшого бублика.

  - Дай мне тоже посмотреть, - попросил Саша, - я даже и взглянуть-то толком не успел.

  - Да. Странная картинка, - сказал он через несколько секунд, вертя значок в руках и рассматривая его под разными углами.

  На значке была изображена длинная вереница верблюдов, бредущих по барханам неизвестной пустыни к далекому горизонту. Несмотря на то, что все они были повернуты к предполагаемому наблюдателю тылом, и лиц их не было видно, от картинки веяло такой печалью и безнадегой, что Андрей невольно вздохнул. Неизвестно почему он вдруг вспомнил спектакль "Синяя птица" по пьесе Метерлинка, смотреть который он ходил в детстве с родителями.

  - Мы длинной вереницей пойдем за синей птицей, - сказал он, сглотнув.

  - Чего? - удивился Саша.

  - Что чего?

  - Чего ты сейчас сказал?

  - Я?

  - Да.

  Андрей несколько секунд молчал, потом махнул рукой.

  - Да так. Фигня. Пойдем, что ли?

  Саша убрал значок в карман.

  - Ну, пошли.

  Они двинулись вперед и некоторое время шли молча, пока не дошли до Пушкинской площади, или, по-простому, до Пушки.

  Спускаясь в переход, Саша, наконец, нарушил молчание.

  - А куда, собственно, мы идем? - спросил он.

  - Нет денег, нет денег, нет денег, нет денег, нет денег. Нет денег. Нет денег! - сказала ему старуха нищенка, прижавшаяся к стене перехода. Она слегка раскачивалась из стороны в сторону. Мантра ее, повторяемая нараспев громким визгливым голосом, по-видимому, действовала на прохожих угнетающе: старуху старались обойти заранее, и в этом месте течение толпы делало поворот в сторону.