Сослуживец, принесший материалы, ушел, а Николай снова погрузился в свои электронные таблицы. До конца рабочего дня оставалось сорок минут, а сделать нужно было целую прорву. Впереди была сдача полугодового отчета, написание доклада для Альперовича и статьи в отраслевой журнал. При других обстоятельствах Валтасаров работал бы до ночи и даже до еще более позднего времени, - а начальник отдела Голубовский ему это разрешал, повинуясь прямому указанию замминистра, - но на этот раз одно обстоятельство мешало Николаю остаться на работе. Дело в том, что у него сегодня было назначено свидание с женщиной.

  Две недели назад Валтасарову стукнуло тридцать пять лет, а он до сих пор не был женат. Неудивительно: девушки бежали от Коли, как от чумы, пообщавшись с ним четверть часа. Между тем жениться было надо, это было правильно и необходимо. Необходимо было, наконец, обзавестись наследниками. Кроме того, годы шли, и Валтасаров чувствовал себя все более одиноким. Другой на его месте давно проклял бы безрадостное существование, основанное на одном долге, постоянном, сплошном, удушающем долге, существование, лишенное простых человеческих слабостей и удовольствий, полное ужасного, холодного, мертвенного одиночества, и повесился на ближайшей осине. Коля же Валтасаров, человек железный, или, как сказал Джек Лондон, неотвратимый, лишенный воображения белый человек, ощутил лишь некоторый укол беспокойства, потому что это было неправильно. Поэтому несколько недель назад он дал соответствующее объявление в газету "Из рук в руки" в раздел "Знакомства". И вот вчера, наконец, ему позвонили.

  Голос звонящей был низкий и грудной. Николаю он неожиданно понравился, так как разбудил в нем какие-то очень давние и порядочно потускневшие воспоминания, когда он, еще ребенок, лежал в постели с воспалением легких, а мама поила его горячим молоком с ложечки. Впрочем, и тогда он мучился чувством вины, что отрывает мать от неотложных и важных занятий, вынуждая ее сидеть с ним и тратить впустую время. Поэтому уже через три дня он был на ногах. Участковая врачиха, пришедшая проведать больного Колю, вытаращила глаза, не найдя в легких никаких хрипов, долго и бесцельно его ощупывала и обстукивала, мерила давление и приставала с глупыми расспросами. Так и не установив причины этого медицинского феномена, она ушла в полном недоумении. С тех пор Коля больше не болел никогда.

  - Добрый вечер, - сказали из трубки, - я беспокою вас по объявлению.

  - Слушаю вас, - сухо сказал Коля, хотя и прекрасно понял, по какому именно объявлению его беспокоят.

  - Меня Наташа зовут, а вас? - сказала женщина.

  - Николай, - сказал Коля.

  - Вот вы пишете: "одинокий мужчина без вредных привычек, без материальных и жилищных проблем, с высшим образованием, работающий в министерстве, надежный, познакомится с женщиной исключительно с целью создания семьи". Это правда?

  - Правда, - отвечал Коля.

  - Тогда давайте встретимся, - сказала женщина.

  - Но я, простите, еще ничего не знаю о вас, - возразил Валтасаров.

  - Ну, я невысокая брюнетка, рост сто шестьдесят, вес пятьдесят, глаза карие... - начала заученно, как будто читала по бумажке, перечислять Колина собеседница.

  - Внешность меня не интересует, - твердо сказал Валтасаров.

  В трубке повисло напряженное молчание.

  - Как? - изумилась женщина после паузы. - А что же тогда вас интересует?

  - Все остальное, - сказал Николай, - расскажите о себе.

  - Ну, я закончила Московский Педагогический Университет, работаю учителем русского языка и литературы... что еще... не курю... люблю театр...

  - Замужем были? - строго перебил Коля.

  - Нет...

  "Это хорошо, - подумал Николай, - тот, кто женится на разведенной, совершает прелюбодеяние".

  - Детей нет?

  - Нет.

  Оставался еще один нескромный вопрос, волновавший Колю, но в телефонном разговоре он все же постеснялся его задавать. "Выясню при встрече", - решил он.

  - Ну, хорошо, - сказал, наконец, Валтасаров, - давайте договариваться.

  "Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать", - подумал он.

  - Давайте, - неуверенно произнесла несколько ошарашенная Колиным милицейским тоном собеседница.

  - Значит, так, - сказал Коля, - записывайте. Метро "Арбатская" Арбатско-Покровской ветки, центр зала, завтра в семнадцать тридцать. Записали? Вас это устроит?

  - Устроит... - промямлила женщина, - пожалуйста, не так быстро... Сейчас я ручку возьму... Как вы сказали? Метро "Арбатская"?

  "Бестолковая, - раздраженно подумал Коля. - Ну да ладно, может быть, удастся перевоспитать?" И он терпеливо повторил все еще раз с самого начала.

  - Я среднего роста, шатен, в очках, буду в сером костюме, белой рубашке, черном галстуке, черных ботинках, в руке черный кейс, - сказал Николай.

  - А я в красном плаще, среднего роста, брюнетка... - начала Наташа.

  - Вы это уже говорили, я запомнил, - перебил Коля. - Кажется, мы договорились. А сейчас прошу меня извинить, у меня срочная работа. До завтра, - и он повесил трубку.

  Без трех минут пять Валтасаров сходил к Голубовскому, у которого получил разрешение взять документы домой, и подписал соответствующий пропуск для охраны на выходе. Пять минут шестого он выключил компьютер, убрал бумаги в кейс, убрал всю канцелярию в ящики, обесточил системный блок и монитор, тряпочкой протер пыль, которой не было, на всякий случай почистил ботинки щеткой, которую специально носил с собой, и, не глядя на сослуживцев, целеустремленной походкой вышел из помещения. Сослуживцев он презирал, считал людьми никчемными и ошибкой эволюции. Впрочем, они платили ему той же монетой, о чем уже рассказывалось выше.