Но этот день не стал последним днем мироздания.

В этот день по календарю был четверг, десятое мая. Может быть, кто-то и хотел, чтобы он стал последним днем мироздания, и даже молился, чтобы это поскорее случилось, и проливал по этому поводу горькие слезы, но были и те, кто за этим днем готовился встретить следующий, поэтому мальчик и оказался на спине лошади, несущей всадников к крепости.

В штате Колорадо, на южной оконечности города Форт-Коллинз, на дороге, ведущей к вершине холма, стоял старенький, потрепанный знак, на котором была изображена стилизованная эмблема с крадущейся пантерой и потускневшей тисненой надписью медью: «„Пантер-Ридж“, меблированные комнаты». А на самом верху, откуда открывался прекрасный вид на окрестности, расположились и сами меблированные комнаты. Находились они в четырех кирпичных строениях песочного цвета с выкрашенными в серый цвет балкончиками и раздвижными стеклянными дверями. После экономического спада 2007 года гостиница «Пантер-Ридж», построенная в 1990 году и некогда желанная для любого жизнелюбивого холостяка, переживала тяжелые времена, и владеющая ею инвестиционная компания продала ее другой компании, после чего жизнь как самой гостиницы, так и ее владельцев пошла под откос. Но мальчишка об этом ничего не знал. Он видел лишь четыре унылых здания, окруженные пятнадцатифутовой стеной из скрепленных раствором валунов и увенчанной густыми витками колючей проволоки. На все стороны света – восточную и западную, северную и южную – смотрели крытые рубероидом деревянные сторожевые башни. Мальчик не мог не заметить установленных на каждой башне крупнокалиберных пулеметов на станинах с вращающейся осью. Лошадь со всадниками продолжала путь по дороге на север, и на южной башне взвился зеленый сигнальный флаг. Вот перед ними приоткрылись внутрь большие деревянные ворота, обитые железными листами.

Как только проход оказался достаточно широк, лошадь галопом проскочила внутрь, и сразу несколько мужчин и женщин, открывших тяжелые ворота, плотно их захлопнули. И быстренько заблокировали ее двумя толстыми деревянными брусами, вставив их в железные скобы на двери и в проделанные в стене пазы. К этому времени подбежавший будто специально для этого дюжий мужчина уже успел снять мальчишку с лошади. Лицо здоровяка обрамляла борода, на руках были кожаные перчатки, и держал он мальчишку перед собой, будто это не живой человек, а мешок с мусором; он бегом потащил свою ношу по двору, вошел в одно из зданий и спустился по лестнице. Там он открыл какую-то дверь, чуть ли не швырнул его внутрь и снова затворил дверь. Мальчик услышал, как в замке с лязгом поворачивается ключ.

Только через несколько секунд до него дошло, что его упрятали в тюремную камеру.

Пол в ней был застелен белым исцарапанным линолеумом. Окрашенные в желтовато-серый тон стены тоже были покрыты глубокими царапинами. Такое впечатление, подумал мальчишка, что эти отметины оставлены чьими-то когтями. Кроме того, на стенах виднелись дырки от пуль. Деревянная дверь, как и ворота в стене, была укреплена металлическими листами. А раздвижные балконные двери закрыты листовым железом и обмотаны колючей проволокой. Маленькое квадратное окошко пропускало скудный свет. Мебели не было вообще. Светильники все были сорваны, впрочем, какая разница, электричество здесь все равно отсутствовало, и свисающие провода лишь напоминали о том, что оно было когда-то. На стенах и на полу виднелись какие-то светло-бурые пятна – очень может быть, следы крови.

– Нормально, – произнес мальчик вслух, просто для того, чтобы услышать собственный голос.

Но это значило для него нечто большее. «Нормально». Если ему удалось перебежать через грязное поле, удрать со стоянки, где его окружали горгонцы с сайферами, значит он останется жить. Несмотря на то что он понятия не имел, кто он такой и откуда взялся, у него есть инстинкт выживания. Стало быть… «нормально». «Нормально» – это еще и потому, что он хотя бы попал к людям, пусть даже его собираются сунуть в котел, сварить и съесть, но… впрочем, не следовало так думать, такой исход нормальным назвать нельзя, и он стал думать о другом. Главное, он находится среди людей, разве не так? «Нормально», потому что сейчас – именно в данный момент – он чувствовал себя в безопасности, находясь в этой крохотной тюремной камере без мебели, и сейчас ему не надо никуда бежать; он очень устал, все тело болит, но сидеть здесь и ждать, что будет дальше, для него «нормально».

Долго дожидаться, что будет дальше, ему не пришлось. Буквально через несколько минут снова послышался лязг ключа в замке. Сердце застучало быстрее. Он напрягся, подвинулся по полу к стенке и, прислонясь к ней спиной, приготовился. Дверь открылась, и в тускло освещенную комнату вошли трое. У одного в руке была старинная черная сумка, какая бывает у врачей, а в другой – горящая керосиновая лампа, которой он, войдя, осветил мальчика. Двое других были вооружены пистолетами-пулеметами, стволы которых они наставили на мальчишку.

Дверь за ними закрылась, и в замке щелкнул ключ.

– Встань, – скомандовал один из тех, кто был с оружием. – Раздевайся.

– Что? – растерянно переспросил мальчик; после бега он еще был слегка заторможен.

– Вставай, говорю, – рявкнул тот, – и скидывай свои тряпки.

Мальчик поднялся на ноги. Говорил с ним тот самый, который закинул его к себе на лошадь. На вид мужчине было около сорока лет, он обладал средним телосложением, но физически был явно очень силен. На суровом лице выделялся ястребиный нос, глубоко посаженные темно-карие глаза смотрели настороженно. Он производил впечатление человека, который не знает, что такое улыбка. Казалось, улыбка способна разломить его лицо пополам. На нем были линялые джинсы, коричневые рабочие ботинки, серая рубаха с закатанными рукавами, а на голове замызганная темно-синяя бейсболка. Лицо заросло каштановой с проседью бородой. С левого плеча свисала кобура для ношения его смертоносного оружия. На левом запястье – видавшие виды часы без стекла.

– Смелее, сынок, – мягко проговорил человек с врачебной сумкой.

Он был старше остальных, ему было где-то за шестьдесят; седовласый и чисто выбритый, худой и одетый куда более опрятно, чем его спутники: на нем была синяя рубашка и выцветшие брюки защитного цвета. Видно было, что он старается придерживаться привычек прежней жизни. Лицо его, наверное, некогда было дружелюбным и открытым, но теперь выглядело напряженным и сосредоточенным. Мальчик заметил и у него на поясе кобуру с револьвером, а часы на руке, похоже, оставались в рабочем состоянии.

– Вы собираетесь меня убить? – задал мальчик вопрос этому старику.

– Если понадобится, – ответил за него человек с суровым лицом. – Давай снимай свои шмотки. Да пошевеливайся.

Третий, чернобородый, худой и бледный, продолжал стоять возле двери. Мальчик догадался, что тот занял эту позицию, чтобы удобнее было держать его на мушке и в случае чего стрелять. Он стал раздеваться, но быстро не получалось: болели все кости, он так устал, что, казалось, готов был проспать хоть целый год. Наконец избавился от одежды; она валялась вокруг него на полу, а он стоял неподвижно, в то время как все трое пристально разглядывали его в свете керосиновой лампы.

– Откуда у тебя эти синяки? – тихо спросил доктор.

Мальчик опустил голову и посмотрел на себя. Прежде он как-то не думал об этом. Через всю грудь от плеча до плеча тянулся сплошной, почти черный кровоподтек. Почерневшие синяки усеяли и его бока, такие же нашлись и на животе, и на бедрах. И хотя он совершенно не помнил, откуда они взялись, но теперь ему стало ясно, почему у него болит все тело и почему он все время плюет кровью. Это следы ударов, причем очень сильных.

– Повернись, пожалуйста, кругом, – сказал врач. – Посмотрим на твою спину.

Мальчик повиновался. Стоящий у двери чернобородый негромко крякнул, а человек с суровым лицом полушепотом что-то проговорил третьему.