О, степь! Необъятная, дикая, никому и никогда тебя не укротить.

Приминая ковыль копытами, мчится в бешеной скачке молодой конь. Он летит, догоняя уходящее солнце. Распластавшись и прижавшись к его гриве, старается удержаться в седле молодая женщина, одетая во все черное.

– Быстрее, Орлик, быстрее! – погоняет она коня, впиваясь ему в бока стременами. Конь, всхрапывая, прибавляет скорость.

– Лови ее! Держи! – с гиканьем догоняли ее трое мужчин. – О, шакал, дочь шакала, она угробит моего коня! – кричал один из них. – Я убью ее!

Погоня продолжалась уже больше часа. Наездница не могла оторваться от преследователей, а они не могли догнать ее. Однако расстояние стало постепенно сокращаться.

– Махмуд! Готовь аркан! – закричал один из мужчин.

– И тут же в руках у мужчин появились мотки веревки.

– Кидай ей на шею!

– Нет! – закричал третий. – Вы задушите ее! У нее ноги в стременах. Лови Орлика!

– Шайтан с ней! Это не женщина – это дьявол. Я все равно убью ее!

– Орлик, быстрей! – в отчаянье кричала женщина. Но конь хоть и был молод, но видно не привык к бешеной скачке. А, возможно, ему просто надоела эта гонка, тем более, что в седле была женщина, которую можно ослушаться. Так или иначе, но преследователи стали заходить с двух сторон. И в следующий миг петля аркана, а за ней и другая повисли на шее молодого скакуна и он, захрапев, резко остановился, стараясь скинуть с себя удавку и седока. Женщина, не удержавшись в седле, слетела с коня под ноги преследователям. Конь с мужчиной в седле неожиданно встал на дыбы.

– О, шайтан! – успел крикнуть мужчина и, не удержавшись, сорвался на землю.

Он тут же подскочил на ноги и с плеткой в руке подбежал к, лежащей на земле без движения, женщине.

– Я убью тебя! – замахнулся он на нее, но подоспевший его спутник перехватил плеть.

– Она, возможно, мертва, а если и нет, то и тогда ты ее не должен трогать. Не забывай, это не твоя жена.

Он легко соскочил с коня и нагнулся над женщиной.

– Махмуд! – позвал он парня. – Успокой коня.

Вглядываясь в лицо женщины закрытой черной паранджей по самые глаза, он проговорил:

– Если бы я не знал, как обезображено ее лицо, то по верхней части лица, до паранджи, сказал бы, что она необыкновенно красива. Но то, что под паранджей может вызвать лишь жалость и брезгливость! – он дотронулся рукой до шеи. – Она жива, но, видно, сильно ударилась о землю. Как она зануздала твоего Орлика? – обратился он к мужчине, стоявшему рядом.

– Я говорю тебе, что она шайтан! На этого жеребца нельзя надеть спокойно узду, а седло на нем я вижу вообще впервые.

– Значит, ты должен простить ее, она объездила тебе этого дикаря, и у тебя теперь есть великолепный скакун. А женщин нужно прощать, тем более, если она не твоя жена. Пусть она едет на моем коне, ты еще на нее в гневе.

И мужчина легко поднял женщину, и вскочил с ней в седло. Прислонив ее к своему плечу и придерживая ее одной рукой, он впился в бока коня стременами.

– Пошел!

И трое мужчин галопом тронулись в обратный путь. А солнце уже село за горизонт, окрасив небо алым цветом, заиграв на снежных вершинах багровыми тонами. Степь погрузилась в предвечерние сумерки. Трое всадников летели по степи, разрезая вечернюю тишину стуком копыт. У одного из них на поводу, свободно, без седока, шел молодой конь, который тоже охотно спешил домой. Вечерние сумерки сгущались. И вскоре превратились в ночной покров. Небо покрылось звездами, но сплошная темнота от этого не стала реже. Однако, всадники знали степь и уверенно, без остановок спешили вперед. И, наконец, далеко впереди, замерцали два огонька, которые вскоре превратились в два не больших костра, у которых женщины готовили еду. Не далеко от костров полукругом стояли три юрты, слабо освещенные чем- то внутри. Навстречу всадникам с лаем выскочили собаки- волкодавы и бросились коням под ноги, но услышав громкий мужской окрик, отскочили в сторону и легли у костра. Всадники спешились.

– Махмуд! – обратился один из них к парню. – Приведи коней в порядок.

– Все сделаю как надо Керим Бай: распрягу, вытру спины, накину попоны, привяжу к яслям, поить не буду.

– Смотри мне! Ты уже загубил коня!

– О, Аллах! Это было три года назад! – воскликнул Махмуд.

– Но ты еще не расплатился за него! – недовольно ответил Керим Бай и зашел в первую юрту.

Махмуд, схватив уздечки, повел всех четырех коней привязывать, и шагнув в темноту, растворился в ней вместе с конями.

А третий мужчина с женщиной на руках зашел в среднюю юрту и положил ее на кошму, которая закрывала весь пол в юрте.

– Что с ней? – послышался тревожный женский голос, и с одеяла встала женщина, одетая также как та, которая лежала на полу.

– Скинул твою сестру Орлик, – с видимым злорадством проговорил мужчина. – Керим со злости чуть не убил ее. Приводи ее в чувства, сейчас Гульнару пришлю с лекарством. Доиграетесь, на все есть предел.

Женщина возмущенно повысила голос:

– Какой предел? Для кого он? Для вас или для нас? Это ведь не мы держим вас в плену?! Это вы творите беспредел! Нет для вас ни совести, ни закона!

– Хватит! Не кричи! Лучше займись своей сестрой. А у меня нет настроения тебя выслушивать.

И не обращая внимания на возмущенный женский крик, он вышел.

– Юленька, Юленька, очнись! – с тревогой в голосе не громко звала молодая женщина ту, что лежала без сознания. Затем быстро разобрав стопку одеял, постелила постель и перетащила ее туда. Раздела и стала осматривать. Никаких видимых повреждений не было. Тогда она намочила полотенце, и стала обтирать ей грудь. И женщина открыла глаза.

– О, слава Богу, ты жива! Я так испугалась! Обещай мне, что никогда больше не побежишь, по крайней мере, без меня!

Женщина со стоном села.

– Ох, как болит голова, наверно, ударилась порядком. Эти шакалы кинули лассо на Орлика. Я ошиблась, не надо было мне брать необъезженного коня. Когда ему надоела гонка, он просто стал сдавать темп и перестал слушаться.

– Юля, ты меня слышишь? Я не хочу оставаться одна, и ты не должна убегать без меня! – в голосе женщины послышались настойчивые и тревожные нотки.

– Олеся, сестренка, я тоже не хочу тебя оставлять, но ты же понимаешь, что не можешь сейчас бежать вместе со мной, а время идет, тебе скоро рожать и помощи ждать не откуда. Я должна привести помощь, если мы хотим выбраться отсюда. – Женщина взялась за голову. – Как болит голова.

– Ты ложись, не вставай, сейчас Гульнара принесет лекарство, Назарбай пришлет.

Женщина вновь легла.

– Тебе нужно беречь себя, а то вновь ослепнешь. Ты, Юля, говоришь, что приведешь помощь. А вдруг не получится или не успеешь, и я буду рожать совсем одна. Нет, дорогая сестренка, вспомни, что сказал дед, а он сказал, что нам нужно держаться вместе.

– Что же это твой дед не предупредил нас, что мы попадем в плен, если он предвидел все заранее. И потом, тебе еще рано рожать, еще месяца два до родов.

– Он не только мой, но и твой. Тихо! Кто-то идет. А, это Гульнара пришла.

В юрту вошла девушка шестнадцати – семнадцати лет.

– Отец сказал, что ты, Зулейка, без сознания, а ты, оказывается, уже говоришь.

– Во-первых, не Зулейка, а Юлька! Сколько раз можно повторять?! – сердито отозвалась Юлька. – Какое лекарство ты принесла? Есть что-нибудь от головной боли?

– Я принесла нашатырный спирт и кумыс. Отец говорит, что, если будет болеть голова, поможет травяной чай. Алейхан пусть вскипятит, пока горит костер.

– Не Алейхан, а Олеся! – опять сделала замечание Юлька. – Какая дикость, везде газ, а здесь на костре готовят. Хоть бы купили печь-буржуйку. Ведь можно привезти газовую печь с баллонами из города. Ты то, что терпишь эту дикость, Гульнара?