© Тохтарова Е., текст, 2022

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022

Хочу выразить огромную благодарность своему терпеливому и понимающему редактору Ольге Фирсовой.

Своим родителям (биологическим и не только), Светлане Шевенлу и Владимиру Козлову, а также всем тем, кто принимал участие в моем становлении и развитии.

Моей любимой семье и самым главным вдохновителям – Тохтаровым Илье, Демьяну и Артемию.

Огромная благодарность моим Учителям – Анатолию Тушкову и Михаилу Филяеву.

Обожаемым Шустикам – Алене и Егору.

Благодарю всех моих друзей, коллег, доверителей, подписчиков.

И каждого человека.

Вы все невероятно мотивируете жить и творить.

Спасибо вам!

Я смотрю на своего младшего сына, покрытого аллергической сыпью, и в очередной раз чувствую безысходность. Все внутри как будто падает в пропасть, и я никак не могу на это повлиять – только наблюдаю со стороны. В очередной раз задумываюсь: почему в последнее время в моей жизни возникают какие-то, мягко сказать, проблемы?

Отматываю пленку воспоминаний на три месяца назад. Я в роддоме. Ночь, дежурный врач говорит, что шансы спасти ребенка велики, но для этого придется ехать в другой город, где имеется реанимация для новорожденных. Я на тридцать второй неделе беременности, и в голове звучит одно: «Лишь бы с ребенком все было хорошо».

Воды стали отходить ночью, когда я была дома. Почему? Ведь еще шесть недель…

Стоп, приказала я себе. Если поддаться панике, я не смогу быстро принять важное решение, которое, возможно, спасет и меня, и малыша. Подсознательно я ощущала некую уверенность в том, что все закончится хорошо. Но это не значит, что я была совершенно спокойна: в моей голове мелькали самые драматичные варианты развития событий.

Вскочила с кровати, схватила приготовленные документы, разбудила мужа, протараторила, что мне срочно надо в роддом, попросила присмотреть за старшим сыном, второпях оделась, прыгнула в машину и уехала в ночь одна. Невозмутимость моего не до конца проснувшегося мужа помогла держать себя в руках: когда вокруг нет паникующих людей, ураган сторонних эмоций на тебя не распространяется. Вести машину в таком положении я не боялась. Ночью на улицах маленького городка, где мы тогда проживали, сложно кого-то встретить, к тому же и схваток не было, словно ничего не происходит…

В соседний город, в роддом с реанимацией для новорожденных, меня повезли уже на «Скорой». Воды отошли не полностью, и мне предложили подождать, понаблюдать за состоянием ребенка. Ведь на таком сроке каждый день, прожитый в животе мамы, куда лучше для его физического и психического здоровья, чем преждевременное рождение.

Десять дней я пролежала в палате, стараясь не делать лишних движений, – лишь бы не отходили воды. Иногда плакала – больничная атмосфера была тревожно-унылой, но изо всех сил заставляла себя верить в благоприятный исход событий. В роддоме я пыталась найти информацию о причинах преждевременных родов: беседовала с врачами, читала статьи в Интернете, благо тут был Wi-Fi. Мне хотелось разобраться, что со мной не так. Всегда, в любых ситуациях я стремлюсь описывать происходящее через причинно-следственные связи. Это помогает понять, где искать сбой, и главное – как избежать проблем в дальнейшем. Но если днем я еще держалась, то ближе к ночи в голове крутились мысли, которые не давали уснуть: «Почему именно я? Почему именно со мной? ЗА ЧТО МНЕ ЭТО?!» В итоге желание разобраться в своей жизни привело меня к новым взглядам на мир и себя.

Воды подтекали, к тому же заканчивалось действие препаратов, которые врачи ввели для сдерживания родовой деятельности, а значит, в любой момент могли начаться схватки. К исходу десятого дня все и произошло: на тридцать четвертой неделе беременности я родила здорового малыша – здорового в той степени, при которой младенцев оставляют в палате с мамами. Реанимации не потребовалось, но шустрый Артемий (мы не случайно выбрали имя – в переводе с греческого Артемий означает «безупречно здоровый») начал желтеть. Ему назначили сеансы фототерапевтического облучения, помогающие бороться с желтушкой новорожденных. У моего первого сына такой проблемы не было, но я воспринимала это как сущую мелочь. Подумаешь, желтушка – не самое страшное, что может случиться с ребенком, родившимся раньше срока! Я считала сына совершенно здоровым. Но четкого понимания слова «здоровье» у меня тогда не было.

В роддоме мы не задержались: мужу нужно было выходить на работу (еще одна проблема в нашем слоеном пироге жизненных трудностей). Отпуск, пусть даже за свой счет, ему не разрешили продлить – он и так просидел дома со старшим сыном все две недели моей роддомовской жизни. Самочувствие у нас с Темой было хорошее, только желтушка никак не отступала: забегая вперед, держалась месяца два-три. Потом к ней прибавилась аллергия – появилась сыпь на лице и на сгибе ножек-ручек. Мое восприятие тогда сводилось к одному: «Понятно, ведь он родился раньше срока». Позже я поняла, что такое объяснение тормозило развитие ребенка и процесс его исцеления. Однако нет худа без добра: первые месяцы жизни моего младшего сына помогли мне начать новый этап жизни – изменить ее настолько, что сейчас я благодарна этому толчку, который, признаться, воспринимала как удар в спину.

Весь фокус внимания, по дурости моей, был сосредоточен на Артемии. Конечно, я старалась воспринимать его как «нормального», а как иначе, ведь дети не бывают «ненормальными»! Головой я все прекрасно понимала и рвалась распределять свое время равномерно между обоими сыновьями (о муже вообще молчу), но в душе царил дискомфорт. Меня не оставляли страхи – даже перечислять не буду, какие именно, любая мысль выбивала из колеи. Дошло до того, что спустя примерно месяц после выписки мне стало очень плохо физически: каждый вечер меня скрючивало пополам, и я двинуться не могла. Боль – хуже, чем при родах. Я предположила, что так проявляется стресс, накопившийся за беременность, и начала больше отдыхать, но приступы дикой боли не прекращались. Осознав, что это что-то большее, чем напряжение и усталость, я обратилась к врачу. В результате обследований выяснилось: виной всему камень в желчном пузыре. Выхода было два: либо терпеть, либо соглашаться на операцию. Я не хотела оставлять месячного ребенка одного, прекращать грудное вскармливание. К тому же мне невыносима была мысль о вторжении в мое тело и последующем долгом лечении.

Я решила действовать по своему плану. Проконсультировалась с разными специалистами, поменяла питание, причем отступив от стандартных рекомендаций врачей: прислушалась к себе и поняла, что мне нужно. Если коротко, я стала иначе мыслить и иначе смотреть на ситуацию. От «за что мне это» пришла к «для чего мне это нужно», «какие уроки я получаю» и «как могу изменить свою жизнь». Вопросов стало больше, а значит, больше и энергии для поиска ответов.

Вскоре боли ушли, и вот уже больше двух лет они меня не беспокоят. Трансформации, которые происходили и продолжают происходить в моей жизни, повлияли и на моего ребенка: желтушка прошла, как и аллергия! Продолжая кормить Артемия грудью, я спокойно могла есть клубнику, зная, что сыпи не будет. И пришли мы к этому не в результате использования лекарств, не благодаря специальной диете, а поработав с психосоматикой.

Я решила разобраться в том, откуда берутся наши болезни и как их предотвратить. Ответ, к которому я пришла, как будто ждал за углом. Еще до моего интереса к психосоматике я поняла, что ничто в жизни не происходит просто так. Когда важно получить определенный опыт, ты его обязательно получишь, даже если кажется, что весь мир пытается помешать тебе. Самое простое – приглядеться к тому, что появляется в жизни как бы само собой: к людям, новой информации, телесным ощущениям… Если в какой-то момент ты начинаешь понимать, что сам загнал себя в рамки, твоя задача – расширить сознание и собственные границы, найти новые повороты в том, чем ты занимаешься, избавиться от дискомфорта и прийти к тому, что действительно будет приносить удовольствие. Для того чтобы изменить свою жизнь, требуется не так много – достаточно шагнуть за черту ограничивающих взглядов и установок, чего бы они ни касались.