Вася прищуривал глаз и покручивал кулаками перед зеркалом, воображая, как будет лупить черноусого. Хрясь! Хрясь!
В субботу утром он взял Матроса на верёвку и пошёл на поезд. Через всю деревню бежали за ним братья Барановы и неприятно хрюкали вдогонку.
Глава восьмая
По следу
А народу на рынке было снова полно. Издали видна была большая толпа. Над толпой покачивалось в воздухе серое облако – пара, пыли, табачного дыма.
Вася отошёл в укромную подворотню и раскрыл мешок.
– Полезай! – сказал он Матросу.
Но Матросу даже и глядеть на мешок было противно, он фыркнул и замотал головой.
– Можешь повеселиться в одиночестве, – сказал Вася и кинул в мешок колотого сахару. – А мне ещё надо усы на клей посадить.
Засунув Матроса в мешок, он приладил усы и только тогда вышел из укромной подворотни. Закинул мешок на спину, прищурил глаза, поднял воротник и, воткнувшись в базарную толпу, стал приглядываться направо и налево.
И направо, и налево были всё покупатели и продавцы, и Вася прохаживался по базару, как будто он сыщик. «Я будто бы сыщик, – думал он, – и теперь иду по следу черноусого».
Вася даже нарочно зорко вглядывался в землю и видел много следов от женских туфель, от мужских полуботинок. Одной рукой он придерживал мешок, а другую держал в кармане тяжело и увесисто, как будто бы там лежит наган.
Наконец Вася протолкался в угол, под башенку. И здесь народу было полно.
Какая-то старуха привела продавать бычка. Бычок всё время мычал, а старуха ругала его:
– Не мычи, бычок! Не мычи, говорю, а то не купят.
Но бычок всё равно мычал, и от его рёва кролики прижимали уши.
Вася глядел туда-сюда, всё выискивал, нет ли черноусого. Иногда казалось, что в толпе мелькает что-то черноусое. Он кидался в ту сторону, но находил какого-нибудь чернобрового или, к примеру, красноносого.
Матрос сидел в мешке спокойно, и только если прислушаться, можно было разобрать, как он урчит, хрустя сахаром.
Глава девятая
Усы
Самые разные лица и личности крутились на рынке и около. Серые, чёрные, зелёные, голубые глаза глядели на Васю или мимо него. Вася же смотрел в основном на носы и на то, что под ними. Нет ли усов? Но усов попадалось мало и всё больше чепуховые – мышиные хвостики.
Носы были, конечно, гораздо разнообразнее – и свистулькой, и репкой, и фунтиком. У одного дяди нос оказался вычурным, как шахматная фигура ферзь, а у другого такой дивный нос, который иначе не назвать, кроме как рубильник.
Все эти носы совсем запутали Васю.
«Зачем мне они? – думал он, отмахиваясь от носов. – Меня усы интересуют».
Вася и сам покручивал свои усы, как будто он старый усач, типа товарища Будённого.
Вася покручивал усы и щекотал пальцем Матроса, чтоб тому не было совсем уж скучно сидеть в мешке, а сам всё поглядывал по сторонам.
Поглядывать-то поглядывал, а не замечал, что в стороне стоят два человека и тоже рассматривают его.
– Кажись, это он, – сказал один из этих двоих, разглядев Васю, – только усы прилепил, замаскировался.
– А чего ему надо?
– Пришёл за поросятами.
Тут они грубо засмеялись, и второй сказал:
– Смотри-ка, в мешке-то у него что-то шевелится. Наверно, пса туда запихнул!
– Надо нам отсюда смываться.
– Погоди, зачем же? Парень-то лопух – усы нацепил, пса в мешок засунул. Сейчас я ему устрою концерт.
– А не опасно?
– Чего же опасно? Документы у меня в порядке. Сейчас я его навеки отучу поросят искать.
Тут эти два человека пошептались ещё и разошлись в стороны.
«И зачем только люди носят усы? – думал в это время Вася. – Какой в них толк? Нос, к примеру, нюхает, рот жуёт, глаза глядят, а чего делают усы?.. Возьмём, к примеру, таракана, – размышлял он дальше, – вот у него усы на месте. Или Матрос. Обрежь ему усы – он и колбасу не учует. А мне-то зачем усы? Разве для красоты? Но я и так парень ничего себе – нос крупный, глаза маленькие. Я и так, наверно, красивый».
Вася потолкался ещё немного, поискал черноусого, но не заметил ничего похожего.
«Да и то сказать, – думал он, – не такой дурак черноусый, чтоб снова на рынок прийти. Он теперь дома сидит, деньги считает».
Вася выбрался из толпы и остановился у входа, возле стекольщика, который всё покрикивал: «Вот стекло двойное бэмское…»
– Чего у тебя в мешке-то? – спросил стекольщик. – Чем торгуешь?
– Не твоё стеклянное дело.
– Тебе стекла не надо?
– Не надо.
– Напрасно, – сказал стекольщик, – неплохое стекло. К тому же двойное бэмское.
Он достал из заплечного ящика кусочек стекла и чпокнул его два раза ногтем. И стекло сказало: бэмс, бэмс.
Но Вася не слушал.
– Ты скажи лучше, стеклянная душа, черноусого не видел?
– Дак ты сам черноусый, – сказал стекольщик и ткнул Васе пальцем под нос. И так противно ткнул, что Вася обиделся.
Он сердито глянул на стекольщика и увидел, что тот мужчина неприятный: глазки тусклые, стеклянные, спрятались под ржавыми бровями, а лицо – рябое, так изрыто оспой, что напоминает рашпиль, которым обтачивают деревянные болванки.
Вася уже хотел сказать стекольщику что-нибудь тяжёлое, но после махнул рукой и решил двигать к дому.
В этот момент кто-то тронул его за рукав:
– Ваши документы!
Вася оглянулся. Перед ним стоял милиционер с такими огромными рыжими усами, как будто он их отращивал с самого дня рождения.
Глава десятая
Появление гражданина Курочкина
Глаза его мерцали синим светом, на фуражке полыхали кокарда и красный форменный кант, а усы над строгими губами стояли грозно и торжественно, как радуга над рекой. Широкоплечий и сияющий милиционер навис над Васей.
– Документики! – повторил он, протягивая к Васе толстый палец.
– Да они в деревне.
– Тогда пройдёмте.
– Куда это?
– Пройдёмте, пройдёмте.
– Нет, но это куда же?
– Пройдёмте, пройдёмте, – повторил милиционер и уже крепко держал Васю за руку повыше локтя и вёл его куда-то вправо, через толпу, и покрикивал: – Посторонись! Посторонись! Пррра-ппу-сти!
Этот усатый милиционер был знаменитый старшина Тараканов. Мелкие рыночные жулики и карманные воры так боялись его, что вместо «старшины» называли «страшиной». Кроме того, прозывали его Тараканий Ус или просто Тараканиус. Но это, конечно, мелким жуликам не помогало.
– Посторонись! – всё покрикивал старшина и жёсткой рукой подтягивал Васю за собою.
Кокарда на его форменной фуражке ослепительно вспыхивала, как зеркало на лбу врача-носовика.
– Постойте, товарищ милиционер, – притормаживал Вася. – Давайте разберёмся! Я вас не понимаю!
Матрос, который тихо до этого сидел в мешке, вдруг стал взбрыкивать, упёрся в Васину спину, заелозил, заскулил.
– Куда мы то есть? – говорил Вася, совсем запутавшись в таких делах, и не мог ничего сообразить: за руку его дёргал милиционер, в спину толкался Матрос, а вдогонку хихикал стекольщик и прохожие болтали: «Смотри-кось, мелкого жулика повели!»
Старшина Тараканов взвёл Васю на какое-то крыльцо, открыл коричневую дверь, и они оказались в большой коричневой комнате. И не успел Вася разглядеть, что это за комната и сколько в ней народу находится, как на него кинулся какой-то плоский, невзрачный человек, ткнул со всего маху в бок и завопил:
– Ага! Попался, проклятый!
И трах – кулак этого человека прилип к Васиному носу.
Матрос завыл в мешке, а милиционер сжал Васину руку.
– А ну, – крикнул старшина, – успокойтесь, гражданин Курочкин! Отойдите-сядьте! Разговаривать с применением кулаков законом не дозволено!
И тут Вася увидел, что гражданин Курочкин, этот самый невзрачный и плоский, который накинулся на него, есть не кто иной, как черноусый. Да только под носом у него нету никаких усов – одни губы!
Глава одиннадцатая
Искры из глаз
Круги поплыли у Васи перед глазами – кривые, в красную крапинку. И в кругах этих торчал черноусый, у которого не было теперь усов. Он издали показывал на Васю пальцем и кричал:
