Мир лесбиянок закрыт и разнообразен. Здесь живут мужчины и женщины: все с сиськами и письками. Сексуальные ориентации – как в обычном мире. Да и все, как в обычном мире, хотя больше похоже на другую планету. Когда темы спускаются на землю (читай: попадают в обычный мир), они мимикрируют: говорят о романах с мужчинами, хотя на самом деле речь идет о женщинах, надевают платья, даже чулки и стараются не пялиться на баб, но все равно пялятся тайком.

Другой вариант – открытый вызов обществу. Выглядеть так, как натуралы представляют себе лесби: брутально, с серьгами, короткой стрижкой и сиськами, стянутыми бинтами. В обоих случаях – это средство защиты и охранная грамота. Как известно, лесби составляют 5 %, пусть 10 %, прочих, с аморальной ориентацией еще 10 % наберется. Что получается? Получается, что натуралы в подавляющем большинстве. А-а-а, страшно! Только страшно почему-то натуралам, что геи поработят их.

Я предпочитала не спускаться на землю. Слава богу, появились социальные сети. Беда была в том, что я уже полгода, как в теме, а трахали меня исключительно спьяну и всего один раз.

Я решила изменить внешность. Ну, заказала себе фотосессию, чтобы хоть в Фейсбуке кто-нибудь клеился. План был прост: девушка моей мечты клюнет на фото, мы начнем общаться, она влюбится, и ей уже будет все равно, как я выгляжу в натуре.

Так на моей страничке появилась дива, сидящая на леопардовой шкуре в позе Данаи. Одета была в шляпе, потертых ковбойских штанах и рубашке. Свет, макияж и фотограф – камера вместо рук – сотворили чудо: я была прекрасна. Девицы не то чтобы табуном повалили, но какой-то движ наметился. Вскоре постучалась девушка моей мечты. Такая активная, красивая и наглая, как тысяча чертей.

Сердце мое забилось.

– Мне таких слов еще никто не говорил, – пишу ей в чате.

Она на минуту зависла и отвечает:

– Быть не может, прелесть моя, ты ж умница и красавица.

Я решила не развивать тему. Мне-то мое удивление понятно, мне в реальности никто такого не говорил, а вот она не врубается в суть, потому что фотограф хороший.

Через месяц приятного виртуального культурно-социального и любовного общения я подумала: девушка моя с потрохами. После такого только жениться – и в долгую совместную жизнь. Я даже к маме на могилу ходить перестала.

Штаны, рубашка, шляпа, билет Нижний – Москва, и я набираю ее номер. Не сказать, что она возрадовалась, но и от встречи не отказалась.

В Царицыно было темно и ни одного кафе. В километре от ж/д станции нашли армянскую забегаловку с пивом. Я купила Астрид две бутылки. Так-то она Света, но вы знаете это присказку: Света – королева минета. Если бы меня звали Света, я бы тоже переименовалась.

Астрид выпила две бутылки в два глотка. Кажется, мой план не сработал, она не была моей с потрохами. Любовь моей жизни искренне пыталась превратить меня в аватарку на леопардовой шкуре, но перед ней была я – страшная-престрашная девушка. Через час Астрид просто смылась под дурацким предлогом, что ей срочно надо домой. Я ждала следующей встречи.

Прекрасная Астрид водила меня за нос. Вроде и встретимся, а вроде и некогда. Денег у меня оставалось на три дня в Москве, и тут она пригласила меня покататься на роликах. Я не стояла на них ни разу, но это было неважно. Ролики я взяла напрокат. Отлично помню, как я стояла у пункта проката, слушала шелест гастарбайтерской метлы по асфальту и считала оставшиеся деньги. С таким капиталом можно было рассчитывать только на бескорыстную любовь.

Ролики мне выдали черные с красным, мужские. Женских 42-го размера не нашлось. Их было трудно шнуровать, ехали они медленно. Сначала у меня слегка шумело в ушах от машин, которые проносились по проспекту. Потом я начала думать, что хочу исчезнуть, шум стал нарастать, стрекотать, щелкать, оглушать, и тут я упала.

Астрид опаздывала. Я уныло ездила вдоль Кутузовского проспекта на Поклонной горе. Наконец она появилась. Астрид приперлась с другом и подругой. Зашибись свидание, зашибись ролики. Зачем я потратила деньги? Чтобы оказаться в компании, а не в интимной обстановке?! Предупреждать надо! Хотя, что предупреждать, кого? Что бы это изменило? Я же хотела встречи, я ее получила.

Эта сука Света (какая она Астрид) – королева минета – разгонялась как подросток и даже прыгала через бордюры. А что делала я? Я ходила по траве, пытаясь поговорить с ней. В конце концов, я бросилась ей под колеса. Обложив меня трехэтажным матом, Света остановилась.

– Ударилась? – спросила она с раздражением.

– Нет, – ответила я, хотя нога болела ужасно.

– Ты что хотела?

– Жениться на тебе. Через пять лет, думаю, что так и будет, – заявила я.

– Так, сейчас 2010-й, значит, в 2015-м я тебя жду, спасибо, что предупредила.

Света засмеялась, подала мне руку и покатилась легко, как и раньше. Даже обидеться невозможно.

Я поплелась в общагу, сдала ролики, надела свои кроссовки. Пока я доехала с Поклонки до Дмитровской, где жила в общаге, щиколотка распухла так, что вот-вот – и кроссовок бы треснул. Утром не стало лучше, несмотря на компрессы изо льда и погружение в холодную воду.

Когда я наступала на ногу, в глазах темнело и вспыхивали молнии. Вы сейчас скажете, что надо было идти в травмпункт. Может быть, но я хотела домой и к маме, пусть и на кладбище. Не к Астрид, не к Свете, просто домой. Денег хватило только на билет в сидячий вагон. 12 часов ада, духоты и боли. С поезда меня отправили в больницу: проводница распорядилась. Оказалось, что у меня сломана лодыжка. Перелом внутренний, но какой-то стремный: нужно было металлическую пластину вставлять. Я пролежала три недели в нашей больничке.

Самым ужасным в начале моего великого лежания было зеркало. Оно висело напротив, сбоку от кровати, поэтому я постоянно видела себя в нем. Лежачий, как известно, отойти не может. Оставалось смотреть и ужасаться. Голову не мыла, отчего становилось еще противнее. Изо дня в день смотрела, смотрела, смотрела; я за всю жизнь смотрела на себя в зеркало меньше, чем за первую неделю в больнице. Что-то мне делали с ногой, что-то шло не так, и я снова лежала на своей койке и снова смотрела на себя. И знаете что? Я привыкла. Мне даже стало казаться, что все люди, в принципе, на меня похожи. А еще через неделю я даже подумала (мозг поплыл), что я красивая, а остальные не удались. К концу третьей недели в палату вошел новенький медбрат. По моим старым представлениям красивый, как бог, а по моим новым – страшный, как я когда-то. Короче, мы переспали на его четвертое дежурство. Через год поженились.

В 2015 году я получила сообщение: «А жениться?» Писали с неизвестного аккаунта Бибигон.

– Не хочу, – ответила я и заблокировала неизвестный аккаунт Бибигон.

Я лежу, вытянувшись на кровати: длинная и ватная. Я чувствую себя смятым одеялом, имеющим очертания тела: точка, точка, огуречик – вот и вышел человечек. А еще ноги мерзнут, тру их одну об другую и никак не могу согреть.

Два месяца назад я пошла в клуб. Дело было в конце октября, накануне снега, и тогда я напоминала себе шальную и свободную Октябрьскую революцию. Из Вали я запомнила только рост – чуть выше меня, потому что на каблуках, темную челку, закрывающую лицо, легкую сутулость и большие черные часы на руке, как для подводного плавания.

Она мне понравилась. Атака была отчаянной и безыскусной. Я сказала, что хотела бы еще раз увидеться.

Как оказалось, это означало полезть в прорубь. А вы знаете, что 60 % людей ныряют в прорубь за теми, кто им нравится? Поэтому моржи никогда не переведутся: любовный круг вечен.

Ныряние было запланировано у Вали на воскресенье, то есть после ночи в клубе утром надо было ехать на Полежаевскую, а оттуда в Серебряный бор, в лучшую московскую прорубь.

В метро было холодно, хотя, когда не выспишься, всегда мерзнешь. Валя приехала чуть позже, и я улыбалась ей идиотской улыбкой, которая бывает у нежных алкоголиков и влюбленных. К нам присоединился молодой мужчина, может быть, даже Андрей его зовут (кому это интересно), и Марина. Она знала, куда ехать и, похоже, была моржихой.