***

Михаил Андреевич в последнее время чувствовал себя как женщина на сносях. Это сравнение ему недавно пришло в голову, когда он наблюдал, как прямо перед его машиной переходила дорогу беременная женщина. Она шла осторожно, поддерживая руками свой живот. В лице ее было столько сосредоточенности. Взгляд был напряженным. Она внимательно следила, чтобы ничто из вне, не навредило тому бесценному, что сейчас находится внутри нее.

Чем ближе становился момент, окончания работ по созданию новой системы, тем больше нарастала в Михаиле Андреевиче внутренне напряжение. Любые внешние раздражители вызывали у него бурную реакцию. Он стал не выдержанным, особенно там, где ему можно было не сдерживаться – дома, с женой. Он почти перестал с ней разговаривать, и жена страдала. Она как-то затихла, перестала у него что-либо спрашивать, и он тоже ей ничего не хотел объяснять. Просто наступил в его жизни момент, когда на кон поставлено было все его благосостояние и благополучие его семьи. Он в разработку новой системы вложил такие огромные деньги, и сколько их еще придется вкладывать! Если он выиграет, то все окупится сторицей. Если же нет, то он останется банкротом. Если новая система окажется не той, что ему нужна или информация о ней попадет к конкурентам, то его ждет банкротство. Он старался гнать эти мысли и нехорошие предчувствия, которые его последнее время одолевали.

На работе он стал бывать намного меньше, только лишь часть дня. Там в принципе все было отлажено и шло своим чередом. Тем более благодаря усилиям Зои Павловны, улучшилась трудовая дисциплина, его предприятие работало четко. Харламов, Одинцов и другие менеджеры, наиболее близко к нему стоящие заметили эту перемену в поведении своего шефа, но объяснить ее не могли.

– Что-то с нашим шефом происходит, – завел разговор Харламов, когда они сидели после рабочего дня в узком кругу за бутылкой коньяка, закрывшись в одном из кабинетов

– Да, он еще недавно раньше всех приходил на работу и позже всех уходил, а сейчас где-то пропадает.– Подтвердил коллегу Одинцов.

– Может у него проблемы со здоровьем или в семье что-нибудь?– предположил одни из собутыльников.

– А может, у него краля объявилась?– спросил со смехом Харламов.

– Какая еще краля, вон его краля целый день торчит, никуда от нее не скроешься, – зло заметил еще один.

– Да нет, глупости все это, – сказал Одинцов.– Я за Зоей Павловной немного понаблюдал, у нее с шефом ничего нет и быть не может.

– Почему? – с раздражением спросил Харламов.

– Да потому, что у нее другой герой есть, – со смехом сказал Одинцов.

– Кто, мы его знаем?

– Ты точно знаешь, у тебя в отделе штаны протирает.

– Как, кто такой? Почему ты мне раньше не сказал?

– А почему я тебе должен говорить? Ты кто ей отец или он твой племянник? Хочется им быть вместе, на здоровье.

– А все же, кто это?

– Да твой переводчик, Мещерский, кажется.

Харламов неожиданно получил удар в сердце такой силы, которого он еще никогда не испытывал. Все его претензии и соперничество с Зоей Павловной вмиг, как растаяли. Осталась только жгучая мужская ревность. Он сам с растерянностью прислушивался к тому, что сейчас происходило в его душе.

Он поначалу был очень зол на Зою, ему казалось, что шеф из-за нее перестал с ним советоваться и доверять ему. Но, увидев, что и с Зоей тот не особенно считается, немного успокоился, хотя сама Зоя Павловна не переставала привлекать его внимание. Он, наблюдая за ней во время совещаний или в других местах, где их сталкивала рабочая необходимость, отмечал, как она привлекательна. Ему нравились ее сдержанность, строгость, недоступность. Он и в мужчинах и в женщинах ценил силу и характер, а этого в Зое Павловне было в достатке.

«Вот такую бы женщину, иметь союзником, а лучше любовницей. Нет, лучше всего женой», – такие мысли не раз уже приходили ему в голову. Он даже представлял Зою Павловну на своей кухне, в каком-нибудь милом халатике, и сердце его замирало. Теперь, когда он узнал, что у нее есть мужчина, притом из его подчиненных, да еще и этот хлюст рафинированный, гнев и ревность просто разрывали его на части. Стараясь не выдать своих эмоций, он спросил, – А где ты их видел, и почему ты решил, что между ними что-то есть?

– Недавно, ехал по улице вечером и стоял на светофоре. Они в это время мимо проходили. Вроде ничего особенного. Но знаешь, по лицам всегда видно, когда люди просто идут рядом, или когда они идут и никого вокруг не видят. У них как раз такие лица были. Я Зою даже не узнал. Она на работе совсем другая. Там она моложе лет на пятнадцать выглядела, и лицо просто светилось. Они красивая пара, так что если у них все серьезно, дай им бог.

– Да разве Зое такой щегол нужен? Ей нужен мужик, чтобы не слабее ее был. Он жидковат для нее.

– Ну конечно, ей нужен кто-то вроде тебя. Я заметил, как ты на нее смотришь? Чего же ты варежку раскрыл, почему вовремя не действовал?

– А я думаю, что у меня еще шанс есть.

– Нет, даже и не пытайся.

– А поспорим?

– На что?

– Я тебе свой внедорожник отдам, а ты чем расплатишься? – Спросил Харламов

– А я тебе оплачу круиз в любую точку планеты, куда захочешь.

– Идет, вы все свидетели.– Они ударили по рукам.

Никто особенно их спору значения не придал, чего не скажешь по пьянке. На другой день все, кроме самого Харламова и его оппонента, об этом споре забыли.

***

Харламов потерял покой. Мысль, что его соперник ничтожный, мелкий служащий из его же отдела, просто выбивала его из колеи. Он стал следить за Зоей и Егором и действительно, подтвердилось, что они встречаются вне работы. С этим надо было что-то срочно делать, и дело тут не в споре с Одинцовым. Харламов для себя решил, что Зоя Павловна должна стать его женой, и он даже не допускал мысли, что это невозможно, тем более из-за какого-то ничтожества. Он внимательно ознакомился с анкетой Егора.

– Да, одного у него не отнимешь, приличное образование. Наверное, мастер поговорить на высокие темы: литература, искусство. Бабам это нравится, ведь говорят, что они любят ушами. Собой не урод, рост не подкачал, а что еще? Социальный статус низкий, кто он, мелкий служащий? Но, может, в этом и дело. Говорят русские женщины жалостливые. Любят убогих, жалость в них будит материнские чувства. Может быть потому, что она сама сильная и властная ее тянет на слизняков. Значит, если я начну его прессовать по служебной линии, она еще больше к нему проникнется. А, может, наоборот, повысить его, дать ему премию, всячески его выдвигать? Нет, он будет думать, что это ее заслуга, и будет ей еще больше предан. Надо как-то их рассорить.

Он установил за Егором тайную слежку. Он знал все, когда тот выходит в туалет, в столовую. В течение дня Егор с Зоей нигде не пересекаются. Они встречаются почти каждый день далеко от места работы. Харламов постоянно раздумывал, где ему раздобыть какой-нибудь компромат на Егора, а если не получится, то и на Зою Павловну. Ему уже было неважно, главное иметь на руках хоть какой-то козырь.

Меж тем отношения Егора и Зои Павловны подходили к такому рубежу, когда надо было или окончательно сблизиться или расстаться. Егор изнывал от возбуждения и страстного желания, но Зоя вела себя так, что он не мог его даже показать. В один из вечеров, прощаясь возле ее дома, он внезапно не выдержал, страстно обнял ее и стал целовать. Зоя на минуту замерла, и даже стала отвечать на поцелуи, но потом осторожно высвободилась из его рук, и сказала.

– Погоди, еще не время.

– Почему? Я тебе неприятен?

– Нет, дело не в тебе, просто сейчас не время. Я не могу ничего объяснить, просто поверь мне на слово.

– Он не велит? Ты ему соблюдаешь верность?

– Кто он?– растерявшись, спросила Зоя.

– Ну, тот, кто тебя двигает. Тот, кто из вчерашнего дворника сделал важную даму.– Егор понимал, что говорит недопустимые слова, после которых их отношения могут прерваться на веки. Но он уже не мог себя сдерживать и готов был идти до конца, и не терпеть эту муку неопределенности и недоразвитости их отношений.