– Какие-то скромные у тебя запросы, – тихо пробубнил Хант, под треск хвороста почёсывающий свою мясистую ляжку.

– А Вам уже приходилось пробовать его кулинарный шедевр? – полюбопытствовал парень и откинул назад капюшон своего дождевика.

– Ага. Даже плевал в него для остроты, – хохотнул Реджинальд и снял с головы бандану. – Только вот что жрать мне абсолютно до фени. Я не неженка и мне по барабану, что будет плавать в сей мути. Хоть куски сала с раздувшихся боков моей жирной тётки!

– Любите Вы её, – иронично подметил Желторотов и засмеялся.

– Ну да, мёртвая она меня не сильно донимает, – без тени улыбки подтвердил Хант и скуксился. – Чёрт! Лямка от ружья грудь натёрла… – посетовал он, расстёгивая свой комбинезон и находящуюся под ним рубашку. – Пусть тело подышит.

– Что за шрам у Вас на груди? – проявил интерес Матвей, когда Реджинальд задрал вверх белую майку.

– След от пули, – безразлично произнёс Хант.

– Вас ранили? – изобразил удивление Желторотов.

– Давно…

– Как это произошло?

– По молодости я охранял товарные вагоны на одном вокзале под Воронежем и словил гостинец от любителей поживиться чужим добром, – рассказал Реджинальд. – Пуля прошла навылет, но зацепила сердце. Мамка сутками рыдала и жевала сопли после того, как до неё дошло известие о том, что её непутёвый сынок с наибольшей вероятностью двинет кони. Я фактически побывал на том свете. И знаешь… мне понравилось граничить между жизнью и смертью, ходить по тонкой черте и не свалиться в пропасть, балансировать подобно канатоходцу под куполом цирка. Я тащусь от подобного.

– Вам было сильно больно?

– Боль можно контролировать. И если у тебя выйдет подчинить её себе, вырвать кнут из лап страданий, ты сможешь получить истинное блаженство.

– Звучит бредово, – фыркнул Матвей и подумал: “Однако я с радостью доставил бы тебе такое удовольствие!”.

– Бредово звучат россказни твоего дяди о возможностях любимого племянника. А я делюсь тем, что лично испытал на себе.

– Хватит лясы точить! Налетай! Суп готов! – сообщил Игорь, и Хант с Желторотиком выползли из-под навеса.

Через некоторое время…

Вприкуску с пшеничными галетами охотники быстро одолели котелок наваристого супа, куда Ткачёв к щедро накиданным картошке и гречке экономно добавил тушёнки. Затем они вскипятили воду и навели себе чай. Матвей с дядей отведали крепкого чёрного, а стянувший с рук трёхпалые перчатки Реджинальд заварил себе иголки сосны.

Насытившись и погревшись у костра, троица собрала свои вещи и продолжила путь.

8

Отдав таксисту последние деньги, которые были у неё на руках, она вылезла из машины, закинула на плечо ранец и с тоской посмотрела сквозь центральные решётчатые ворота окружённого темнохвойным лесом лагеря, не запертые на замок.

“Шестёрка” уехала, и Тамара осталась одна. Мёртвая тишина сгустилась вокруг неё, заставив замереть беспокойное сердце. Отовсюду здесь веяло траурным унынием. Лишь пёстрая вывеска над створками ворот, выбивающаяся из полотна общей мрачности, обещала гостям беззаботное и весёлое времяпрепровождение:

ДОЛ “ТАЙНИК ЛЕШЕГО”

Климова долго решалась сделать первые шаги к месту, насквозь пропитанному для неё горем, и неизвестно, сколько бы ещё она простояла, если бы не внутренний голос.

”Чего, девица, ждёшь? Приглашения на банкет?”.

– Угу. Только вот беда, тебя на него не пригласили! – всплеснула руками Тамара. – Поэтому исчезни!

“Если хочешь, чтобы я замолчал, будь так добра, пошевеливай филейными частями! Сопли потом пожуёшь!”.

– Мне некуда торопиться…

“Разве что к заботливому мужу…”, – ухмыльнулся приставучий голос.

– Прекрати злорадствовать по поводу Вани! Иначе я…

“Что?? Что ты??”, – перебил её отдавшийся в ушах писк. – “Дашь себе камнем по дурной башке? Смирись с тем, что я неотъемлемая твоя часть! По отдельности нет ни тебя, ни меня! Есть только мы!”.

– В своей голове я никому не предоставляла бесплатное жильё, – буркнула Климова, потянула на себя правую створку ворот, и та, скрипя, поддалась.

Оказавшись на территории лагеря, Тамара прошла мимо пустующей сторожевой будки до конца асфальтированной дороги со стирающейся парковочной разметкой, задумчиво посмотрела на соответствующий квадратный знак с буквой “P” на синем фоне, чья оцинкованная стойка возвышала его над местами стоянки, затем забралась на бордюр и двинулась по вымощенной серыми кирпичами извилистой тропинке к двухэтажному корпусу, находящемуся за небольшим зданием из белого кирпича.

С наливающихся свинцом облаков посыпал мелкий снег. Тут же его закружили ледяные порывы ветра. Подхватываемые потоками воздуха, белые крупинки, вертясь в вихре, спускались на крыши корпусов, деревья и озябшую почву с жухлой травой.

– Похоже, никого нет дома, – поёжившись, решила Климова, когда добралась до нужного сооружения с деревянной пристройкой.

“Не верно! Просто тебе хочется думать именно так!”, – проницательно заметил внутренний голос.

Тамара поколебалась и неуверенно ответила:

– Плохо ты меня знаешь…

“К сожалению, слишком хорошо…”, – посетовал шёпот в голове и добавил. – “До цели не дойти, если не иметь твёрдых намерений и уверенности в собственных силах. Возьми уже свою злость в узду и направь себе в помощь! Гончарова здесь! И она знает всё, что так тебя беспокоит!”.

– Извините, Вы что-то потеряли? – послышался удивлённый голос за спиной Климовой, заставивший её дёрнуться от неожиданности.

Обернувшись, Тамара увидела перед собой женщину лет сорока пяти с несколько потерянным выражением лица.

– Да, я многое здесь потеряла, но, боюсь, такое мне никто никогда не возместит даже при самом сильном желании, – развела руками Климова.

– Конечно. Ведь лагерь закрыт.

– Раз так, с чего Вы до сих пор на его территории? Мародёрством занимаетесь?

– Это уже другая история…Что Вы надеетесь тут отыскать?

– Кого, – поправила Тамара и с подозрением спросила. – Не Вы случаем Гончарова Галина?

– Кто Вы и зачем приехали сюда? – уточнила насторожившаяся женщина.

– Кажется, я первая задала вопрос…

После непродолжительного молчания женщина, задумчиво кивнув, прошептала:

– Я Гончарова Галина. Чем обязана?

В один момент Климова потеряла над собой контроль, сделалась яростной фурией и, грубо схватив стоящую напротив женщину за горло, прижала её к деревянной стенке корпусной пристройки.

– Кха…кхе…хххххх…хххррр…кха…хх…хххрр… – вцепившись за душащую её руку, захрипела Галина, чьи глаза начали закатываться от недостатка кислорода.

Тамара ослабила хватку, и покрасневшая Гончарова принялась жадно глотать ртом воздух.

– Говори, что творилось в этом чёртовом месте?! – проревела Климова, доставая из-за пояса заточенный нож.

– Ты сумасшедшая! Отпусти меня! – прокричала Галина, как незнакомка тут же больно сжала её горло, заставив замолчать.

– Рассказывай мне всё, что тебе известно, скотина! Иначе я тебя зарежу! Поверь, рука у меня не дрогнет! – грозно обещала Тамара.

– Кто ты??!! – не понимала Гончарова, в живот которой упёрся острый кончик ножа.

– Мать Пети Климова…

Галина похолодела, и в её глазах появился страх.

– Ага, значит, ты всё-таки знала моего мальчика, да, тварь??!! Знала Петю?! – вопила Тамара с выступившими слезами на глазах.

– Знала, – подтвердила Гончарова и, вспомнив, добавила. – У него был ужасный отец…

– Что Вы сделали с моим сыном??!! – свирепо заливалась Климова, плюясь слюной.

– Дали возможность начать новую жизнь…

– Хватит мне туфту гнать! Или по-хорошему раскроешь мне все Ваши чёрные дела или я отправлю тебя исповедоваться перед Господом Богом! – угрожала Тамара.

– Не мне держать ответ за случившееся.

– Тогда кому?

– Какая теперь разница? Ничего не вернуть.

– Разница есть для тебя! Сейчас ты в дерьмовом положении! Поэтому лучше поведай мне, кто виновен в смерти моего ребёнка?