– Тебе б я завязывал обе руки… – выпустив изо рта клуб едкого дыма, с улыбкой прогнусавил Реджинальд, сунул сигарету обратно в рот и потеребил густые усы, перетекавшие в кустистую бороду. Её широкая топорщенная поросль целиком покрывала его скошенный подбородок, впалые щёки, скулы и виски́.

Из бревенчатого дома вышла румяная девушка в платке и строго пожурила мужа:

– Человек с дороги весь продрог поди, а ты его всё на улице держишь! Может уже, наконец, пригласишь войти?

– Ой, Маруся, не гни мне тут баранки, а! – буркнул Игорь жене. – Матвейку вон позови, пускай помогает вещи разгружать! Тогда и дело быстрей пойдёт…

– Лучше б проявил побольше внимания к гостю и не умничал! – пробубнила нахмурившаяся девушка. – Хочешь, чтоб Ткачёвы в народе прослыли невежами?

– Ты чего, Марина, строишь из меня несчастного-то? – не понял Реджинальд. – Щас докурю, и пройдём в тепло! – и из его ноздрей завились струйки табачного дыма.

– Так ведь жаркое в горшочках остывает…

– Успеется, – спокойно ответил Реджинальд и, сделав две короткие затяжки, бросил окурок на землю.

– Ох уж эти хозяйки… Заботливых вечно из себя строят, – раздражённо процедил Игорь.

– А знаешь, почему бабы такие чуткие? – спросил Реджинальд и после многозначительной паузы пояснил. – Потому что думают, в отличие от нас, мужиков, сердцем, когда для этого башка есть!

– Всем давно известно, что она у них вместо украшения. Красивая, но бесполезная побрякушка, – добавил Игорь и они с товарищем поднялись на крыльцо, где им навстречу выскочил белокурый паренёк с крупной родинкой на шее. – О, а вот и Желторотик из гнезда выпорхнул! Знакомься, Матвей, это Реджинальд Хант…

Парень, кличка которого являлась прямой производной от его фамилии Желторотов, пожал руку дядиному другу и, получив распоряжение разгружать мотоциклетную коляску, взялся заносить в дом сумки гостя, в то время как Марина провела мужчин в крохотную кухню и усадила за круглый стол.

– Щупленький он у тебя какой-то, – страдальчески проговорил Реджинальд и вдохнул дразнящий аромат горячего жаркого. – Уверен, что стоит брать его с собой?

– Он с восьми лет умеет обращаться с ружьём. У него отменное чутьё, твёрдая рука и холодный ум…он отличный охотник! – заявил Ткачёв и подул на картошку. – Между прочим, у Вас двоих много общего!

– На твоём месте я бы не пел ему дифирамбы, – зачерпнув деревянной ложкой еду из горшочка, холодно сказал Хант. – Он ещё совсем зелёный, с ним надо пожёстче. Уж я-то знаю такое пацаньё! Чего они только сдуру не творили…

– Поверь, его молодость придётся нам кстати. Я лично могу за него поручиться! – уверял Игорь.

– Мы всё же не на прогулку с дамочками собираемся, – напомнил Реджинальд и с аппетитом отправил в рот порцию жаркого.

– Если бы мы собирались на неё, Матвейка был бы последним, кого бы я с собой взял.

– Отчего же? – не понял Хант.

– Он бы отбил у нас всех поклонниц, – хохотнул Ткачёв.

– Я надеюсь, ты понимаешь, какая на тебе ответственность? – серьёзно поинтересовался Реджинальд. – С ним ведь всякое может случиться…

– Ему шестнадцать, детство кончилось! Он сам способен принимать решения!

Тут на кухню зашёл Матвей и сообщил:

– Вещи перетаскал, дядя!

– Кажется, теперь я знаю, кто будет переть провиант, – расплылся в улыбке Хант.

– Простите? – переспросил парень, захлопав широкими глазами цвета морской волны, окаймлёнными пушистыми светлыми ресницами.

– Говорю, жратву нести во время похода будешь, – объяснил Реджинальд и встретился с Матвеем взглядом. – Что-то не нравится?

– Нет, всё отлично. Если вдруг надорвётесь свою сумку нести, тоже помогу, – колко обронил Желторотов и полюбопытствовал. – Так это Вы тот охотник из газеты, что бросил друзей умирать?

– Матвей! – пресекла его тётя, сидящая в углу у плиты.

– Нет ничего хуже неоправданного риска, салага! Если бы я полёг тогда вместе со всеми, мстить бы за них стало некому, – после паузы Хант подытожил. – Так что пока не набрался достаточно опыта, не плюй против ветра! До меня не долетит!

– Мы идём воевать с медведем! Так давайте не цапаться между собой! – вмешался Игорь.

– Твой племянник должен знать своё место, – развёл руками Реджинальд и провёл ладонью по колючей бороде. – Его воспитанием мало занималась мужская рука, да?

– Его отец ушёл, когда Матвейке было три, – поведал Ткачёв.

– Заметно, – кивнул Хант и, пока Марина наполняла их с Игорем стаканы своей бодрящей рябиновой настойкой, добавил. – Ну, ничего, мы в грядущем походе за него возьмёмся!

– Реджи помешан на дисциплине, – пожал плечами Ткачёв.

– Вы что, военный? – осведомился Матвей, вспомнив про шлем Реджинальда, какой одевали лётчики советской авиации.

– Ага. Веду бои с лосями и кабанами в сезон охоты, – иронично пробормотал Хант, пережёвывая пищу.

– Он всю жизнь, сколько его знаю, заядлый охотник, – пояснил Игорь. – И Альберт всегда равнялся на него…

– Интересно, если бы дядя Альберт выжил после стычки с медведем, продолжил бы он боготворить человека, оставившего его на растерзание хищника? – сомневался Желторотов.

– Мне говорили, что дядя Альберт много для тебя значил. Поверь, для меня тоже. Он ведь был моим хорошим приятелем. И в его погибели нет моей вины, – считал Реджинальд. – Если ты держишь на меня зло по этому поводу, то напрасно…

– Не суди парня строго, – попросил Ткачёв. – Он очень дорожил Альбертом. Тот проводил с ним неприлично много времени, постоянно придумывал всякие забавные игры, когда Матвей приезжал к нам на хутор. Я никогда им не мешал, потому что знал, насколько Альберт любит детей.

– И всё же ревновал меня к нему, – с улыбкой заметил Желторотов.

– Чуть-чуть, – признался Игорь.

– Слушай, парень, глупо обижаться на то, чего уже не изменить. Мы вместе идём за шкурой этого медведя и нам необходимо поладить хотя бы на пару дней, – считал Хант.

– Хорошо, – согласился Матвей и подмигнул Реджинальду. – Я постараюсь Вас не перещеголять.

3

Раздался хрипящий звонок в дверь. Пауза. Затем следующий звонок, уже более продолжительный и настойчивый.

Тамара обернулась, убрала семейное фото в рамке с мутным стеклом обратно в картонную коробку, которую хранила на верхней полке запылившегося шкафа, и, встав с колен, прошла в коридор, где на вешалке одиноко висело её серенькое осеннее пальто.

Она посмотрела в дверной глазок, после чего подалась назад и, стиснув зубы, прижала руку к груди.

– Тамара! Это Алексей Трофимов…

Но женщина лишь опустила глаза и глубоко вздохнула.

– Тамара! – снова позвал голос с другой стороны двери. – Мне нужно с Вами поговорить! Я знаю, что Вы тут! Откройте, я очень прошу…

Климова сглотнула вставший поперёк горла комок и сипло ответила:

– Уходите!

– Я знаю, что не заслуживаю прощения! Но дайте мне хотя бы крохотный шанс на искупление…о большем просить я не могу…

– Ваше присутствие делает только хуже! Не надо обивать пороги моего дома и осквернять память моей семьи. Лучше уйдите по-хорошему…

– Я лишь хочу…

– Чего??! – перебила мужчину Тамара. – Мы оба знаем, что ничего уже не исправить. А сыпать соль на рану с Вашей стороны верх наглости!

– Произошедшее – случайность! Вы были там и знаете, что я не желал смерти Вашему мужу и уж тем более дочери! – оправдывался мужчина за дверью. – Тогда я хотел помочь Вашей семье и только!

– Не надо тыкать мне своими чистыми намерениями! – истошно прокричала Климова. – Всё, что могли, Вы уже сделали…

– Знаю, я причинил Вам боль…много боли…поверьте, не прошло и дня, чтобы я не винил себя в случившемся. Но ради всего святого, примите то, что я для Вас собрал. Для меня это бесконечно важно…

– Я ни в чём не нуждаюсь! И Ваши подачки меня не интересуют. Хотите раскаяться – сходите в церковь! Помолитесь за их души…Возможно, милостивый Господь простит Вас.

“Эхеее! Решила всё свалить на него и заставить человека жить с тяжким грузом всю жизнь? Конечно, мудро выставить кого-то виноватым и оказаться в дамках! Однако во всём надо знать меру! Не следует поступать, как последняя мразь!”, – проснулся внутренний голос.