Наконец-то картина прояснилась! Сент-Ив, как никто иной, умеет складывать головоломки.

— Почему же, — спросил я, — они решили расправиться со мной? Моя роль в этом деле ничтожна.

— Ты мозолил им глаза, — пояснил Сент-Ив. — Что-то вынюхивал, рыская вокруг гостиницы и в ней самой. Пьюлы кровожадны и расчетливы, но рядом с доктором Нарбондо они просто жалкие дилетанты. Хиггинс даже понятия не имел, кого берется оживлять.

Сент-Ив отодвинул тарелку и заказал порцию заварного крема. Было уже около десяти, и вечер близился к концу. Пиво сделало свое дело: зевнув, я объявил, что устал и отправляюсь в постель. Задумчиво кивнув в ответ, Сент-Ив заметил, что было бы, пожалуй, нелишне прогуляться до хранилища льда и посмотреть, что там творится.

Я так и обмяк на своем стуле: прямо сейчас мне было не до приключений такого рода, но, с другой стороны, именно я докопался до истины в далекой Норвегии! Догадываясь о том, что могло твориться в хранилище, я не считал для себя возможным остаться в стороне. Это было бы попросту нечестно.

— Разве еще не рановато? — переспросил я.

— Возможно, — пожал плечами Сент-Ив.

— Тогда предлагаю немного вздремнуть. Пара часов отдыха будут только кстати. Давайте лучше нагрянем среди ночи, пока они спят.

Немного подумав, Сент-Ив извлек из кармана часы, сверился с ними и сказал:

— Решено. Отправимся ровно в полночь. Спи, а мы посторожим — на случай, если кто-то решится на встречную вылазку.

— Хорошо. Разбудите меня за четверть часа до выхода, — попросил я, поднимаясь на ватные ноги. После чего вернулся в свой номер, повалился на кровать, не раздеваясь, и мгновенно уснул.

Ночь выдалась ужасно холодной. На ясном звездном небе висел серпик луны — до того тонкий, что хоть плащ на него вешай. Мы выскользнули из гостиницы через черный ход и двинулись привычным мне маршрутом вдоль волнореза. Переговариваться не было нужды — план мы обсудили заранее. Хасбро прихватил револьвер — собственно говоря, он самый умелый стрелок из всей нашей компании.

Вокруг ни души, лишь вдоль улицы мерцали редкие фонари, а в одном из окон «Пинты пенного» горел свет, — не иначе, Уиллис Пьюл был занят превращением Хиггинса в амфибию. Неосвещенный пирс уходил в подсвеченный лунными отблесками океан, а среди высокой травы мрачной громадой смутно темнело хранилище льда, казавшееся мне пустым и донельзя зловещим.

Мы прижались спинами к его стене и замерли в ожидании, прислушиваясь, не идет ли кто, и гадая, что происходит внутри. Немного погодя я понял, что Хасбро с нами нет: только что стоял позади меня, а теперь исчез. Я дернул Сент-Ива за полу пальто, и тот, обернувшись, подмигнул мне, приложил палец к губам и взмахом руки велел двигаться дальше.

Шаг за шагом мы беззвучно крались вдоль хранилища, вслушиваясь в ночь; согнувшись в три погибели мы проскользнули вдоль ряда пыльных окон и оказались в нескольких шагах от двери. Сент-Ив опять приложил палец к губам и, взявшись рукой за задвижку, легко открыл ее. Послышался тихий щелчок, и дверь медленно распахнулась. Войдя, мы очутились в маленькой комнате, всю меблировку которой составлял сломанный стол, придвинутый к стене.

Сквозь окно сюда просачивался слабый лунный свет; его вполне хватало, чтобы начать различать предметы после того, как наши глаза приспособились к темноте. Сент-Ив осторожно приоткрыл внутреннюю тяжелую дверь и, приникнув к щели, с минуту простоял неподвижно, осматривая соседнее помещение. Неспешно повернул голову и взглядом — просто округлив глаза — дал мне понять, что за дверью кто-то есть, после чего растворил дверь пошире.

Только тогда до меня донеслись звуки храпа — низкий, приглушенный рык погруженного в спячку медведя. Сент-Ив, а потом и я крадучись вошли в комнату: там, отвернувшись к стене, на узкой койке мирно спал капитан Боукер. Мы на цыпочках прошли сквозь его небольшую каморку, а оттуда попали в просторный, лишенный окон зал самого хранилища.

Здесь царил ужасающий холод, и не удивительно: в темноте до самого потолка серебрились штабеля огромных ледяных глыб, небрежно присыпанных соломой и напоминавших саркофаги. Солома повсюду: и на полу, и на дне пары тележек, и в тачке, и на разбросанных вдоль стены и укрытых тенями щипцах, пилах для льда и прочих инструментах, чье присутствие, в общем-то, не казалось странным для подобного места.

Сент-Ив уверенно двинулся вперед. Он точно знал, что мы ищем, — и я думал, что знаю тоже, но ошибался. То, что ожидал увидеть Сент-Ив, находилось за ледяными штабелями, в следующем помещении, куда вела отягощенная грузом подъемная дверь, приоткрытая и чем-то подпертая. Подобравшись ближе, мы опустились на колени и осторожно заглянули внутрь. В небольшой квадратной комнате с косым потолком и двустворчатой дверью в дальней стене, тускло блестя в лунном свете, стояла на четырех коротких толстых ножках металлическая сфера.

«Машина лорда Келвина!» — воскликнул я про себя, но тут же осознал ошибку. Нет, то был водолазный колокол, предназначенный для исследования дна и морских глубин. Сделанный из бронзы и меди, он был оснащен бортовыми иллюминаторами. По бокам выпирали механические «руки» или, лучше сказать, захваты на шарнирах, из-за чего аппарат выглядел самодовольно и беспечно: того и гляди, засеменит прочь на своих поросячьих ножках. Мы не стали поднимать дверь до конца, чтобы не наделать шума, а просто подкатились под нее. И как только мы поднялись на ноги, чтобы отряхнуться, снаружи, за дверями, раздался скрип и грохот подъехавшей повозки. Слышно было, как фыркает и трясет головой лошадь, как скрипит сдавившая колесо тормозная скоба. Я бросился на пол, намереваясь подлезть под дверь и скрыться в соседнем помещении прежде, чем приехавший в повозке человек откроет наружные двери, но Сент-Ив поймал меня за рукав пальто и помотал головой. Я медленно поднялся на ноги, готовясь встретить опасность лицом к лицу — как мужчина.

Через секунду лязгнул замок, дверные створки разошлись под нажимом чьей-то руки, и в проеме показался… наш незаменимый Хасбро. Сент-Ив не стал отвлекаться на разговоры. Он налег плечом на одну из створок, полностью открывая ее (Хасбро позаботился о второй), завладел поводьями и, заставив лошадей пятиться, завел повозку в двери, где Хасбро поднялся на нее и принялся разматывать цепи поворотного крана, прочно вделанного в днище.

Я стоял, праздно глазея на все эти манипуляции, пока до меня не дошел смысл их действий; лишь тогда я, образно говоря, закатал рукава и включился в дело. Ловко и споро передавая тросы из рук в руки, дергая и налегая, мы плотно обмотали водолазный колокол сетью крепежа, словно уложив его в плетеную корзину. Затем Хасбро с помощью крана оторвал колокол от пола (цепи дьявольски громко лязгали и скрипели), а мы с Сент-Ивом вручную раскачали его и закинули на телегу, где как следует закрепили. Хасбро тут же прыгнул на козлы, подобрал вожжи, щелкнул языком и, пустив лошадей легким галопом, скрылся из глаз в вихре пляшущей в лунном свете дорожной пыли.

Постарались мы на славу, хотя, признаться, я терялся в догадках насчет цели этих усилий. Если затопленную в проливе машину охраняет королевский военный флот, тогда колокол нашим злодеям больше не пригодится; их авантюра, казалось мне, вот-вот завершится полным провалом. Но кто я такой, чтобы подвергать сомнению идеи Сент-Ива? Он, судя по всему, был чертовски рад заполучить этот водолазный снаряд, — по лицу видно.

Вот только еще не со всеми делами было покончено, это ясно как день: иначе мы укатили бы на повозке вместе с Хасбро. Значит, здесь осталось что-то еще, и отыскать его Сент-Ив намеревался во что бы то ни стало. Разумеется, это был сам Нарбондо. Мы с Сент-Ивом по очереди проползли под поднятой дверью назад — туда, где хранились сложенные штабелями глыбы льда, — и не успели как следует встать на ноги, как увидели перед собой ухмыляющееся лицо капитана Боукера. Этот весельчак стоял в двух ярдах поодаль, поглядывая на нас над ружейным прицелом.