— Полагаю, это правда.

Жужжание продолжало заполнять пустоту разговора. Чтобы отвлечься, Ава задала еще один вопрос:

— Итак, Джеймсон, ты всегда хотел этим заниматься?

Он взглянул на нее с усмешкой.

— Что, сделать тебе татуировку?

Ава усмехнулась.

— Стань татуировщиком.

Джеймсон снова обратил свое внимание на ее бедро, проводя по нему тканью, прежде чем начать другую область.

— Вообще-то я хотел стать психотерапевтом или консультантом.

— Макс сказал мне, что твои родители погибли в автокатастрофе, когда вы оба были подростками.

Мужчина взглянул на нее.

— Он так и сказал, да?

Она кивнула.

— Мне очень жаль.

— Спасибо. Когда произошел несчастный случай, все мои планы вылетели в трубу. — Джеймсон пожал плечами. — Мне всегда нравилось искусство. Таким образом, я становлюсь творческим, и я все еще слышу, как люди рассказывают мне свои истории. Ты не поверишь, что люди говорят своему татуировщику. Я думаю, это интимная вещь. Ты склонился над ними, касаясь их кожи, очень близко. — Джеймсон взглянул на девушку и улыбка тронула его губы. — Примерно так же, как сейчас.

Ава усмехнулась.

— Да.

Он снова провел по ее коже, меняя положение.

— Ты мог бы стать барменом, — поддразнила она с улыбкой.

Джеймсон покачал головой.

— НЕТ. Пьяницы действовали бы мне на нервы, и я бы кончил тем, что проломил бы кому-нибудь голову. А где же тут чаевые?

— Я уверена, что дамы полюбили бы тебя. И дали тебе хорошие чаевые.

Мужчина усмехнулся, и на долю секунды взглянул на нее.

— Дамы все еще любят меня. Теперь они просто платят мне несколько сотен баксов, если хотят моего безраздельного внимания.

— Понятно.

— А так мне не придется вытирать пролитое пиво и блевотину.

— Попался. — Ава помолчала, изучая его. — У тебя хорошие манеры, когда ты делаешь татуировку.

Мужчина поднял на нее глаза.

— Ну, спасибо, милая.

Ава пошевелила руками. Сложив их и схватив за запястья, она прижала их ко лбу и уставилась в потолок, медленно выдохнув, а затем посмотрела на Джеймсона, его голова склонилась над ней, пока он работал.

— Я видела, как ты общаешься с клиентами, особенно с женщинами. Ты всегда так нежен с ними.

— Нет причин, по которым я не должен так делать. Кроме того, это заставляет их возвращаться снова и снова. — Он подмигнул.

— Мне нравится эта твоя сторона, Джеймсон. Ты можешь быть совершенно очаровательным, когда хочешь.

— Я большой любитель хорошо втюхивать. Я всегда могу уговорить женщину вернуться за добавкой. Если не татуировка, то хотя бы пирсинг или два. — Он нахмурил брови, преуменьшая ее комплимент.

— Хм. Я уже заметила.

— Уверена?

Джеймсон был более тронут ее комплиментом, чем притворялся. И это было не единственное, что повлияло на него в этом конкретном сеансе. Когда он чистил и подготавливал бедро Авы, все время чувствуя ее взгляд на каждом своем движении, то не мог отрицать, что это было по-другому, более интимно, чем когда-либо прежде. Затем, когда он поместил трафарет, его пальцы пробежались по ее мягкой коже, теплу тела, ее пьянящему запаху так близко, что Джеймсон дышал тяжелее, чем обычно, мужчина определенно знал, что это было не похоже ни на один другой раз, когда он работал с женщиной, независимо от того, насколько она была красива.

Чернила на коже — это было его искусство, и как таковое заслуживало его лучших усилий, особенно такой холст, как этот.

Кожа Авы была таким контрастом под его руками; мягкая, нетронутая бледная кожа к его собственным большим и мускулистым рукам, покрытым татуировками. На ум пришли Красавица и чудовище; у нее было примерно столько же дел здесь, это факт. Что бы она ни говорила, Джеймсон все еще чувствовал некоторую вину за то, что толкнул Аву на это, зашел слишком далеко в этой игре, чтобы проявить ее мятежную сторону. Если она когда-нибудь пожалеет об этой татуировке, он никогда себе этого не простит. Кроме всего прочего, присутствие девушки на его столе возбуждало невероятно.

Обычно Джеймсон был весь в делах, когда работал с клиентом — мужчины, женщины, не важно. Но прикосновение его рук к Аве подействовало на него так, как никогда. Чувствуя ее теплую кожу под своими пальцами, даже в перчатках, Джеймсон чувствовал, как тепло исходило от девушки. Ее женственность нельзя было не заметить. Было что-то очень эротичное в том, как его руки метили ее кожу — метили девушку своим искусством. Это было первобытно, как будто он каким-то образом отмечал ее как свою. Такого чувства Джеймсон никогда раньше не испытывал.

Зная, что Ава наблюдала за каждым его движением, Джеймсон чувствовал себя еще более возбужденным. Осознание того, что она доверяет ему свое тело, особенно после возникшей между ними вражды, говорило о многом, и он не принимал это всерьез.

Стараясь сохранить свой профессионализм, Джеймсон попытался выбросить из головы бесконечный поток грязных мыслей.

Еще через час Джеймсон, наконец, выключил свою машину, отложил ее в сторону и начисто вытер рисунок. Он протянул Аве ручное зеркальце.

— А ты как думаешь?

Она взяла его и посмотрела. Хотя рисунок был всего около восьми дюймов в длину, он был ошеломляющим. Яркие цвета поднимались по изгибу ее бедра.

— Это прекрасно. — Ее глаза внезапно остекленели от слез, когда она подумала о своей сестре.

Джеймсон схватил коробку с салфетками и протянул ей.

— Вот, детка.

Ава выхватила одну из них.

— Мне очень жаль. Я не ожидала такой реакции.

Джеймсон ухмыльнулся.

— Обычно я не получаю такой реакции от цветов.

Ава промокнула глаза и попыталась рассмеяться.

— Думаю, что нет. Спасибо, Джеймсон. Это прекрасно.

— Всегда пожалуйста, — спокойно ответил он.

Они уставились друг на друга, оба понимая, что враждебность исчезла, и теперь они оба также поняли, что они вроде как нравились друг другу.

Ава подошла к входной двери. Было уже поздно, когда она, наконец, вышла из салона со своей новой татуировкой. Ее закрывала повязка, спускавшаяся вдоль бедра. Порывшись в сумочке в поисках ключей, она не заметила вандализма, пока не оказалась на крыльце и не протянула руку, чтобы вставить ключ в замок. Ава ахнула, когда увидела свою дверь.

Ярко-красным спреем на двери было написано слово «шлюха.

Ава тут же посмотрела по сторонам в поисках кого-нибудь, кто бы наблюдал за ней. Кто мог это сделать? Может быть, это та сумасшедшая девчонка, которая преследовала Джеймсона, та, что плеснула ей в лицо выпивкой? Ава видела, что это ее стиль. Или, может быть, тот страшный байкер, которого она видела на углу, и который подошел к ее машине. Но почему-то она не могла представить себе, чтобы он возился с граффити. Мужчина больше походил на человека, который появится у ее двери, когда она будет дома, а не нацарапает на ней вульгарное послание.

А как насчет доктора Эштона? Он, казалось, сошел с ума, когда она заменила его. И отреагировал так гневно. Способен ли он на такое? Ее мысли метались в тысяче направлений, пытаясь понять, кто мог это сделать.

Ава снова огляделась и поспешила внутрь.

Войдя, она захлопнула дверь и задвинула засов. Прислонившись спиной к дереву, Ава включила свет и оглядела комнату. Она не видела ничего необычного, и было очень тихо. Достав из сумки мобильник, девушка набрала номер сестры.

— Привет, Ава. Как сегодня на работе? — в наушнике раздался веселый голос ее сестры.

— Стеффи, кто-то испортил мою входную дверь.

— Что? Как же так?

— Они из баллончика написали слово "шлюха" ярко-красным цветом.

— О, Боже мой! Ты позвонила в полицию?

— Я только что вернулась домой.

— Приезжай сюда. Я не хочу, чтобы ты была там одна. Я серьезно, Ава.