— Рад видеть тебя снова, Андреа, — склоняясь надо мной, шепчет Пирс, — я же говорил, что это не последняя наша встреча! Я ощущаю, что в тебе многое изменилось, — он подносит белоснежный цветок к моей щеке, и я замираю, словно боясь пошевелиться. Нежные лепестки, точно бархат, скользят по моей коже, оставляя после себя странный, леденящий след, в то время как наглые, жёлтые глаза Пирса блуждают хищным взглядом по моему лицу.

— Рады снова видеть вас в «Underworld», — я отстраняюсь от него, продолжая улыбаться, хотя наглость гостя меня возмущает, и почтительно склоняю голову перед богом-обольстителем.

========== Асфодель. Эдриан. ==========

— Позвольте угостить вас? — янтарные глаза мужчины требуют моего внимания. Невесомым жестом руки он приглашает меня присесть с ним за столик.

— Благодарю, но не стоит, сэр, — одаривая его самой тактичной улыбкой из своего арсенала, я отвечаю вежливым отказом, понимая, что, если сейчас соглашусь, Эдриан будет мной недоволен. Ведь Пирс прекрасно осведомлён, что я не просто работаю на Ньюманов, поэтому принимать знаки внимания, учитывая их разногласия, сейчас не к месту. К тому же мне не даёт покоя воспоминание о бедной Элис Бёрн, которую этот хитрый лис буквально прогнал из клуба. После незабываемой сцены в клубе мне не хочется общаться с таким высокомерным наглецом, хотя, подозреваю, он мог бы много интересного рассказать о Ньюманах, но всё же работу никто не отменял. — Желаю приятного отдыха, мистер Пирс! — замечая ещё больше блеска в его глазах и вновь подогревая интерес к своей персоне, я в последний раз бросаю взгляд на огорчённого мужчину, разворачиваюсь и ухожу.

— Я подожду вас, прекрасная Андреа! — уверенно бросает мне вслед Пирс. Играючи, он подносит к носу белый цветок и с наслаждением втягивает его запах. А я завороженно наблюдаю за этим действием, как тонкие, почти полупрозрачные лепестки касаются его кожи и сверкают под красными лампами софитов, ощущаю и на себе сладкий аромат.

Через несколько минут, как я обошла все залы, удостоверилась, что гости ни в чём не нуждаются, у меня появляется несколько минут на отдых. Лёгкой походкой и в приподнятом настроении я присаживаюсь к барной стойке. Бармен, точно чувствуя, чего я хочу, ставит передо мной высокий стакан с холодной водой, я благодарно улыбаюсь ему, понимая, что не только я могу чувствовать гостей. Долгожданная жидкость касается горячих губ, пока я осматриваюсь по сторонам.

«О нет, только не это!» — блуждая глазами, я сталкиваюсь с недовольным взглядом и вижу, как ко мне направляется побелевшая от досады Кора. Тяжёлый вздох слетает с моих губ, и, пытаясь сдержать нахлынувшее раздражения, я обречённо прикрываю глаза, понимая, что сейчас терпеливо придётся выслушать гневную тираду и очередные оскорбления мачехи Эдриана. Быстро сократив между нами расстояние, Кора останавливается напротив, гордо выпрямляет спину и небрежно бросает:

— Я уезжаю! — на удивление, в её тоне нет агрессии, но ей не удаётся сдержать недовольства.

— Я прикажу подать автомобиль, — кивнув, решаю как можно скорее отправить её домой, дабы не вызвать причин для порицаний. Через пару минут я вновь возвращаюсь к замершей в холодном безразличии женщине, — водитель ждёт вас, Миссис Ньюман.

Она небрежно поправляет волосы и, не смотря в мою сторону, закусывает губу, пытаясь удержать колкость:

— Ничего, как Эдриан попользуется тобой, вернётся домой, а после сам, — она довольно подчёркивает это слово и, усмехаясь, наконец пренебрежительно смотрит мне в глаза, — выкинет тебя отсюда!

— Всего доброго, миссис Ньюман! — не ведясь на провокацию, я отвечаю холодно-вежливой улыбкой, как и подобает хостес, но она уже не слышит меня, с гордо поднятой головой эта мегера направляется к выходу. Я стараюсь не принимать близко к сердцу грубость Коры, вот только меня начинают одолевать двоякие чувства; с одной стороны, я понимаю, что Эдриан приказал Коре не донимать меня, и это не может не приободрять, с другой — а что, если она в чём-то права? Её болтовня о том, что он «вернётся домой и потом выкинет меня», говорит, что сказка, о которой он мне рассказал, про проклятие и проводника — правда. Неужели Эдриан застрял в этом мире, и я тот самый проводник, с помощью которого он вернётся на… Олимп? Где его дом? Не хочется быть использованной и выкинутой на улицу, как Элис Бёрн.

От мимолётной боли сжимается сердце, я не могу отрицать того, что Эдриан мне нравится, меня тянет к нему и не хочется сопротивляться этому притяжению. Помогу ли я Эдриану вернуться домой? Однозначно! Но только если он попросит об этом и честно скажет, что ему нужно от меня, тем более теперь, благодаря Коре, я догадываюсь о его истинных мотивах. Впрочем, что гадать? Лучше спросить об этом прямо и послушать, что он ответит.

Сама пугаюсь этой мысли и чувствую, как холодеющие, дрожащие пальцы поднимаются к чокеру и неосознанно от страха сжимают подаренный медальон. Я боюсь разочароваться в нём. Я точно знаю, что разочарование в человеке, словно грязный сапог, своим отпечатком поставит клеймо безразличия на моём отношении к Эдриану.

— Не переживайте, прекрасная Андреа, Кора страшная ревнивица! — шепчет над самым ухом неожиданно появившийся Пирс, я вздрагиваю всем телом и недовольно хмурюсь от того, что он слишком близко подошёл и, кажется, может прочесть мои мысли.

— Что, простите? — я недоумённо всматриваюсь в хитрые глаза мужчины, знающего многие чужие тайны, которыми он не против поделиться за определённую цену. — Кора ревнует… кого и к кому?

— Вы же не глупая! — смеётся он, сверкая глазами, будто играя. — Гипнос получил превосходный подарок, — он вновь касается цветком моей щеки, и я невольно вдыхаю этот дивный запах, который немного сбивает с мысли. Я пытаюсь отогнать странный морок, вслушаться в слова Пирса, — хотя он всегда принимал подарки от матери, в отличии от брата. Танатос не любил их.

— Близнецы всегда разные, — отвечаю и на этот раз удивляю Пирса.

— Значит, ты знаешь! Гипнос, — он протягивает его имя и смотрит в мои невозмутимые глаза, — а что Гипнос тебе рассказывал о Танатосе? — беззаботно спрашивает Пирс.

— Разве я должна обсуждать это ещё с кем-то, кроме него? И неужели вы готовы откровенничать со мной? — решила схитрить, чтобы узнать как можно больше от разных людей. Правильно говорил Мёрфи: «Всегда слушай то, что можешь услышать! Иногда от этого зависят очень важные вещи!» Но всё же мне хочется вернуться в разговор о Коре.

— Верность, — расплывается в улыбке Пирс и, втянув сквозь зубы воздух, касается пальцами моей щеки. Я отступаю, но от лёгкого прикосновения у меня вяжет язык и чувствуется сладость. Этот мужчина своими действиями совершенно сбивает с толку. — Её запах сводит меня с ума, — он, чуть наклонив голову, начинает рассматривать мою шею и чокер, а потом, улыбаясь, протягивает мне белый цветок, — возьми.

— Сэр, я… — пытаюсь оправдаться, чтобы не принимать от него подарков, но он улыбается как-то невинно, по-детски, что кажется искренним.

— Это волшебный цветок! — шепчет Пирс, будто доверяя тайну. — Попробуй взять! Ты думаешь, всем дано к нему прикоснуться и оставить его живым?! — он самодовольно приподнимает бровь и, довольный эффектом загадочности, смешанной с любопытством, что произвёл на меня, улыбается.

— Что это значит? — настороженно переспрашиваю, уже не понимая, шутит этот лис или нет: — Разве цветок не погиб, когда вы сорвали его?

Но он лишь вновь улыбается и, словно демон-искуситель, протягивает мне белый бутон. Я, колеблясь, будто ожидая какого-то подвоха, с трепетом касаюсь цветка. Когда ничего не происходит, нервно-облегчённая улыбка расплывается на моём лице, пока я медленно выдыхаю.

— Вы шутили, — догадываюсь я и смеюсь сама над собой, что повелась на его уловку.

— О нет, прелестная Андреа! — его сдерживающие ликование губы и блестящие восторгом глаза с новым интересом начинают изучать меня, и я понимаю, что он возбуждён.

— Что это значит? — недоумённо верчу в руке цветок, но Пирс лишь берёт мою руку и целует её, едва касаясь языком кожи.