— Ничего не нужно оплачивать, Агата. Я вижу, что у моей ученицы есть проблемы с пониманием материала, и я, как хороший преподаватель, просто обязан разжевать и объяснить его вам.

Я неуверенно кивнула.

— Отлично, я думаю, мы можем приступить прямо сейчас. Пройдёмте, пожалуйста, в мой кабинет, — он показал на дверь рядом с доской, а я нервно сглотнула, но всё же пошла за ним.

Его обитель была достаточно небольшой, но очень аккуратной. У других преподавателей на столах ворох неразобранных тетрадей всех расцветок, какие-то понятные только им отчёты и ведомости, рядом со столами стояли мусорки, доверху заполненные бумажками. У него же всё иначе: чистый, почти пустой стол, кресло, стул для посетителей, небольшой стеллаж с аккуратно расставленными книгами и небольшой коврик.

Он приглашающим жестом посадил меня на стул, а сам остался стоять, облокотившись на стол и скрестив руки на груди. Кажется, воздух покинул мои лёгкие, когда он слегка ухмыльнулся. Я затаила дыхание и слегка сжала края сидения.

— Итак, Агата. В изучении любого языка прежде всего необходимо изучить буквы и научиться читать, верно? — я кивнула, а он подошёл к стеллажу, выудил оттуда какую-то книжечку и передал её мне. — Это небольшой сборник с подробными правилами чтения и всеми остальными нюансами. Думаю, мне не нужно объяснять, как читаются и произносятся отдельные гласные буквы, так как чаще они приобретают другой звук именно в сочетании с согласными. Пожалуйста, перелистните несколько страниц и укажите на любое правило. С него и начнём.

Я на секунду отвлеклась на его бархатный голос, что размеренно почти повторял прошедшие лекции в начале знакомства с преподаваемыми им языками, но быстро попыталась отдёрнуть себя от наваждения. Я бегло попыталась сориентироваться и книжка от моего неловкого движения свалилась на пол. Как бы то банально не звучало, мы оба бросились её поднимать, а затем больно столкнулись лбами и посмотрели друг другу в глаза. И, клянусь, в тот момент я чуть не упала в обморок.

Его голубые глаза — это что-то невероятное. Они напоминали мне холодные айсберги, освещаемые солнцем, посреди Ледовитого океана. Два моря в ясную погоду. Вообще, к его глазам можно было бы подобрать тысячи всевозможных вариаций сравнений, но одно я знала точно — такую глубину, осознанность и загадочность одновременно я видела лишь на картинах. И мистер Нильсен, живой портрет, сейчас смотрел на меня, щекоча мои губы своим тёплым дыханием.

Он с хитрой улыбкой передал мне сборник и отстранился, снова облокачиваясь на стол. Я глубоко вдохнула и с закрытыми глазами открыла случайную страничку и ткнула пальчиком в какое-то правило.

— «Во французском языке есть две носовые согласные — это n и m. Если перед ними оказываются определенные гласные, то они тоже становятся носовыми, то есть произносятся в нос,» — зачитала я.

— Отлично. Значит, попрактикуем ещё и дыхание, — сказал мистер Нильсен и медленно начал измерять кабинет шагами. — Итак, чтобы звук получился носовым, нужно сделать вид, будто у вас простуда и заложен нос. Попробуйте.

Я напрягла все известные биологии мышцы вокруг носа и постаралась выдать хоть что-то похожее на носовое «n», но, ожидаемо, у меня ничего не получилось. Затем ещё раз. И ещё. Этот звук скорее походил на сглатывание, и, кажется, моему преподавателю было очень неудобно это слушать.

— Стой, Агата, — видимо, он решил внезапно перейти на «ты». — Дыхание. Не забывай дышать.

Мои щёки залились краской и я постаралась ещё раз повторить этот сложный звук, но поняла лишь одно — я не смогу так просто одновременно дышать и не дышать. Я тяжело вздохнула, но вдруг почувствовала тепло позади меня. Руками я снова обхватила края сидения и почувствовала крупные руки мистера Нильсена у себя под грудью.

— Дыши, — горячий шёпот будто обжёг моё ухо, а по телу побежали мурашки. — Глубоко вдохни, я проконтролирую.

Я медленно втягивала в себя воздух, который резко стал во много раз теплее. Внезапно руки мужчины медленно, почти незаметно поднялись выше, обхватывая мои груди, слегка сжимая их. Мой вдох стал больше похож на судорожный всхлип и он явно воспринял это как зелёный свет. Его пальцы слегка погладили уже выступившие через тонкую рубашку горошины, отчего я тихо застонала, осознавая, насколько моя грудь чувствительная. Кажется, на мягкой обивке стула теперь останется мокрое пятнышко.

— М-мистер Нильсен… — прошептала я, пытаясь протрезвить и его, и себя, но он тут же сжал соски между пальцев и слегка скрутил их, выдавливая из меня тихий стон.

— Тише, детка, — прошептал он. — Зови меня просто Александр.

Мужчина быстрыми движениями расстегнул мою рубашку и открыл себе доступ к нежной коже. Я постанывала от его горячих прикосновений к моей груди, почти полностью отдавшись ощущениям. Мои щёки неистово пылали от осознания того, что объект моих воздыханий и страстных желаний сейчас дотрагивается до меня. Это было чем-то за гранью понимания. От осознания этого факта меня приводило в дрожь, а на границе подсознания метался здравый смысл, крича мне «Опомнись, Харрис, он же твой преподаватель!». Смущение от близости и стыд от совершения чего-то развратного взрывали меня изнутри.

— Подними ножки, — и я подчинилась его голосу.

Александру открылся вид на моё истекающее смазкой лоно. Подо мной уже красовалось небольшое влажное пятно. Его ладонь несколько раз грубо шлёпнула меня по груди:

— Течёшь, как маленькая шлюха.

Я тихо хныкала от завязывающегося внутри живота тугого узла, который затягивался всё больше от грязного прозвища. С каких пор я стала такой извращенкой?

Его ладонь скользнула вниз по моей талии, прошлась по бедру, и вот, он стоит передо мной с расстёгнутой рубашкой, обнажающей его соблазнительный пресс. Он наклонился к моим губам, мазнул по ним языком, а затем впился в них сладким поцелуем. Его губы невероятно мягкие и нежные, он целовал меня так, что вся земля уходила из-под ног, а сердце колотилось, не находя себе места. Пальцы Александра хаотично гладили мои влажные складочки, слегка проникая внутрь.

— Думаешь, я не замечаю твоих взглядов, Агата? — горячо шептал он. — Думаешь, я не знаю, сколько времени ты об этом мечтала? Не знаю, как тебя терзает желание насадиться на мой член?

Язык заплетался, я не могла произнести ни слова, поэтому мне оставалось только хныкать, извиваться и подмахивать бёдрами навстречу его пальцам. Он резко шлёпнул меня по промежности и я вскрикнула, на что получила ещё один шлепок. Он отнюдь не нежен со мной. В голове не осталось ни капли здравого смысла. Отлетели все мысли о нашей разнице в возрасте, о социальных ролях и предстоящем наказании. Если нас, конечно, поймают.

— Ах… Александр, пожалуйста… — скулю я, проводя ножкой по его брюкам к паху.

— Плохая девочка, — рычит он и резко меняет наше положение так, что я даже не успеваю опомниться.

Теперь я каким-то образом оказалась на коленях перед своим преподавателем, смотря на него снизу вверх. Он быстро расстегнул брюки и спустил их вместе с чёрными боксерами, открывая для меня вид на его эрекцию. Я нервно сглотнула. Он даже больше, чем в моих мокрых фантазиях, что слегка испугало меня, но Александр отогнал сомнения одним лёгким прикосновением руки по моему подбородку.

— Давай, Агата, ты же хочешь хорошую оценку? — дразнил он меня. После этих слов мне должно было быть стыдно, но я лишь ещё больше распалялась, приоткрывая свои губки.

Он водил головкой, заставляя меня ещё больше раскрыть свой ротик для него, и медленно толкнулся вперёд. Поначалу я слегка сомневалась, но через несколько мгновений уже сама активно двигала головой, скользя мокрым языком по эрогированной плоти. Я заглатывала его до самого основания, борясь с порывами тошноты, ласкала губами венки, украшающие крепкий ствол, оставляла лёгкие поцелуи на головке и слегка прикусывала зубками, заставляя его тихо рычать и одёргивать меня за волосы от своего возбуждения.

Наконец, я оказалась нагнута над учительским столом, опираясь на него предплечьями, выгнув спинку и расставив ноги широко в стороны. Но Александр всё тянул, упиваясь покорностью своей маленькой ученицы, пока я призывно виляла попкой, призывая его к действию. Откуда во мне эта соблазнительница, сама не знаю.