Нельзя сказать, что от этого он стал меньше бояться. Но, приняв решение, он всё же нашёл в себе силы (местами благодаря мотивирующим пинкам репетитора) и отправился в Кокуё – туда, где, по словам Рёхея, находились те, с кем ему нужно будет справиться.

К безграничному счастью Таясу, Гокудера отказался оставить его одного. За Хаято и Реборном пошла и Бьянки. А ещё Реборн каким-то образом убедил пойти с ними хмурящегося Такеши. Вот уж кого Таясу не хотел бы тянуть в мафию! С одноклассником было здорово, но по-настоящему близких отношений у них с Ямамото не было. А подставлять его так же, как подставили самого Таясу, не хотелось.

Но на робкую попытку отговорить обычно беспечный бейсболист не обратил внимания. И знакомая легкомысленная улыбка почему-то не скрыла, а только заметнее сделала серьёзный, острый взгляд. Такеши с интересом осмотрел предложенную Реборном биту, взвесив в руке, и всю дорогу до Кокуё молчал, иногда поглядывая на телефон. Один раз только оговорился, что кто-то будет недоволен, и Таясу задумался – кто. Почему-то казалось, что речь шла не об отце.

Раньше Кокуё был парком, оставшимся в памяти маленького Таясу каким-то оплотом сказочности и радости. Теперь его можно было называть парком ужаса. Никогда ещё Савада не испытывал столько страха, никогда даже не знал, что этот страх бывает разных видов: за себя, за Ямамото, за Гокудеру, за Бьянки. За Хару и Киоко, здоровьем и жизнью которых шантажировал их мерзкий Птичник. Удивило только, что тот не нашёл маму или Тсуну для этих целей. Как хорошо, что взрослые версии Ламбо с И-Пин и доктор Шамал защитили их! И когда они пошли дальше, оставив за собой избитого Птичника, а Бьянки на секунду отстала, прихватив с собой нож, которым Таясу предлагалось убить себя, Савада просто сделал вид, что всё так и нужно, не испытывая угрызений совести.

А потом и вовсе стало не до того: фальшивый Рокудо Мукуро оказался очень несчастным человеком, но именно он поспособствовал тому, что Такеши так и остался лежать без сознания. Тащить Ямамото с собой было нерационально и опасно для него же, и, чувствуя вину, Таясу оставил его, мысленно поклявшись, что постарается разобраться с врагом побыстрее. Впервые к его страху примешивалась такая ненависть. Он действительно хотел избавить мир от существования Рокудо Мукуро. Если бы это ещё можно было сделать без прямого участия самого Таясу…

Следующим пришлось оставить Гокудеру – задерживать того самого типа, из-за которого Хаято уже пострадал. Очередной укол вины, и напоминание Реборна, что чем быстрее они справятся с Мукуро, тем быстрее помогут остальным. Таясу чувствовал себя бесполезным и испуганным. Да, он сумел справиться с Ланчией… Но не столько силой, сколько словами. А у Реборна больше не было Пуль Посмертной Воли.

И когда Фуута вонзил в живот Бьянки трезубец, а сидящий на диванчике парень, встретившийся с Таясу в лесу, совсем непохожий сейчас на заложника, вдруг улыбнулся почти ласково, Саваду накрыло ощущением непоправимой ошибки. Он сам отвлёк Фууту на себя, без лишних понуканий. Уворачивался от ударов трезубца – вот же странное оружие – и искал, подбирал правильные слова. Потому что именно слова помогли Ланчие, находившемуся под контролем Рокудо Мукуро.

Потерявший сознание мальчик вызвал вздох облегчения – Таясу не хотелось сражаться против своих близких. Вот против Мукуро хотелось, но было страшно – и не зря. Иллюзия извержения вулкана была ужасно натуральной, хоть после оплеухи Реборна он и сообразил, что неоткуда бы здесь взяться настоящему вулкану. Да и змей Таясу не любил, а всученный Реборном кнут не столько помогал против них, сколько вредил самому Таясу. Поэтому когда нескольких змей сбила прицельно брошенная тонфа, мальчик был как никогда счастлив увидеть Хибари-сана. Избитого, нетвёрдо стоявшего на ногах, но живого и оч-чень злого. То, что с Хибари был и Гокудера, казалось вдвойне замечательным.

– Ты готов раскаяться? – спросил Хибари, и Таясу пробрало от интонации. Не хотел бы он оказаться на пути настолько разозлённого Главы Дисциплинарного комитета.

– Как пугающе, – усмехнулся Рокудо Мукуро, нисколько не впечатлённый. – Пожалуйста, не стой между мной и Вонголой.

«Да он и не стоит!» – хотел крикнуть Таясу, догадывавшийся, что не в доброте Хибари-сана дело, а в том, что он терпеть не может кому-то проигрывать, тем более так… унизительно для него.

– Хотя ты вообще не должен стоять на ногах. Сколько костей я тебе сломал? – и от этого вопроса, жуткого по содержанию, но сказанного почти умилённым тоном, пробирало почти так же, как от вопроса Хибари.

– Это всё, что ты хочешь сказать?

И вдруг совершенно неуместно в этой напряжённой атмосфере прозвучал чей-то весёлый голос:

– Кёя-кун, как же так? Мне казалось, в последний раз мы с тобой договорились, что ты не будешь запугивать моих противников!

Таясу обернулся. Да и взгляды остальных скрестились на парне, стоявшем у входа, небрежно опираясь плечом о косяк. От носа до подбородка его лицо прятал клетчатый, но неплотный шарф, а кепка прятала в тени глаза.

Реборн посмотрел на него, склонив голову на бок, что обычно означало крайнюю степень заинтересованности или близость какой-то подставы, и сказал:

– Любопытно.

– Не советую лезть в мой бой, – огрызнулся Хибари, и тёмная аура вокруг него сгустилась.

– А я думал, что мы с тобой прошли этот этап наших отношений, когда дрались с якудза, – укоризненно протянул парень, отлепляясь от стены и неспешно подходя к Хибари, с королевским достоинством не обращая внимания на Мукуро, всем видом выражавшего вежливое удивление. Наверное, тот как-то не ожидал, что за право драться с ним сейчас будут спорить. – Как это ты вообще позволил какому-то чужаку избить себя до такого состояния?

– Как это ты вылез из своей норки до наступления вечера, зверёк? – огрызнулся Хибари, впервые на памяти Савады не обозвав кого-то травоядным. А ещё Таясу не отпускало ощущение, что он как-то… расслабился, что ли? Хотя явно не собирался отступать от своих планов на Мукуро.

– Многовато посторонних для нашей встречи с Десятым Вонголой, мне что, придётся и тебя устранять? – с наигранной печалью спросил Рокудо Мукуро, которому игнорирование явно не понравилось. – Может, представишься, чтобы мне знать, кого я убью в ближайшее время, раз уж лицо прячешь?

Парень как-то знакомо хмыкнул.

– Те, кто со мной встречались, знают меня как Ёши. Полагаю, тебе этого с лихвой хватит, чтобы знать, кто надрал тебе задницу.

– Как грубо, – Мукуро улыбнулся и даже встал с дивана. – Не беспокойся, моих сил хватит на всех. Не хочу, правда, тратить время, так что один из вас не успеет даже вступить в бой.

И в кинотеатре вдруг зацвела сакура. Ёши зачем-то протянул руку, ловя падающие лепестки, а Хибари пошатнулся, отклонился назад…

– Хибари-сан, нет! – Таясу не ожидал такого от себя. – Он планирует использовать болезнь Сакуракура!

– Они ненастоящие, – тихо сказал Ёши и отступил чуть в сторону от Хибари, а Савада вдруг понял, что до этого момента тот умудрился как-то невзначай стоять так, чтобы прикрывать Хибари со стороны Мукуро.

«Почему же сейчас он отошёл?»

Мукуро ухмыльнулся.

– Давай же, встань на колени снова.

– У меня одного ощущение, будто его рожа просит кирпича? – спросил Ёши, по-прежнему не глядя на Хибари. А затем они оба синхронно сорвались с места неуловимыми глазу тенями.

– Я взял у Шамала противоядие, когда мы выступали, – довольно сказал Гокудера. – Поддержки этого парня я не ожидал.

– Вы знакомы? – удивился Таясу, не отрывая взгляда от боя и понимая, что всё равно не успевает заметить ничего существенного.

Подрывник поморщился:

– Слышал как-то возмущения Бьянки.

Двойной удар буквально подбросил Рокудо в воздух, а Ёши ещё и наподдал следом. Из ослабевшей руки выпал трезубец.

– Это… всё? – недоверчиво спросил Таясу.

– Похоже, – с сомнением пробормотал Ёши, но Мукуро не подавал признаков жизни. – Ну как, ты доволен, Кёя-кун?