Рей кивнула. Мужчина по-свойски хлопнул ее по плечу и улыбнулся, даже не заметив, как ощерилась девушка от случайного прикосновения и принялась судорожно потирать рукой с картой место недавнего контакта.
- Ничего, малышка. Я и с тобой поделюсь, - его белозубая улыбка почему-то совершенно не внушила Рей никаких теплых чувств. Она потупила взгляд и посмотрела в то место, где ее пальцы все еще удерживали ладонь равнодушной к окружающему Кайдел. До этого момента она хранила зыбкую надежду, что встреча с кем-то из знакомых или, хотя бы, возвращение в Париж, смогут пробудить в Кайдел хоть искру жизни и интереса. Грустно было разочаровываться в очередной раз, хотя уже достаточно привычно.
Солдат подозвал еще несколько своих товарищей, до того патрулировавших улицу и распределявших толпы людей, валившие с вокзала и поманил девушек за собой. Они прошли несколько кварталов, прежде чем оказались перед зданием, покосившая вывеска на котором, говорила о том, что внутри раньше находилась небольшая булочная. Американцы обосновались прямо внутри, среди перевернутых вверх дном и поломанных стульев и столов. Рей показалось, что она уловила призрак аромата свежей выпечки, когда-то царствовавший в помещении, а теперь почти полностью заглушенный запахами пота и пороха. Солдат живо болтал с кем-то по-английски, суетясь и размахивая руками. Затем появился еще один его товарищ, который на длинном шнуре выволок из соседней, некогда подсобной комнаты телефон.
Рей нашла более-менее сохранившийся стул и усадила за него Кайдел. Ей вдруг стало неловко за то, что подруга выглядит такой чумазой и помятой и она принялась пальцами вытирать налипшую на бархатистую кожу девушки грязь, разглаживать спутавшиеся волосы.
- Эй, Ко! – солдат вернулся, протягивая Кайдел телефонную трубку, которую она, конечно же, проигнорировала, - тебе очень повезло, что твой брат Лео в Париже. Мы ему сейчас позвоним, он сейчас в Сан-Дени. Не хочешь с ним поболтать?
Кайдел молчала. Солдат недоуменно посмотрел на Рей, скривившуюся от боли. Ей не хотелось в очередной раз повторять все то, что столько раз приходилось говорить за время их долгого путешествия в Париж. Она не в себе. Она ни на что не реагирует. Я уже как только не пробовала до нее достучаться. Она вроде бы и здесь, но… слишком глубоко внутри. Возвела стены между собой и миром.
- Ладно, - сдался мужчина, - я сам с ним поговорю. Подождите.
Он взял телефон и ушел куда-то с ним, затерявшись среди других, суетившихся солдат. Рей еще улавливала звук его громкой, эмоциональной речи, пока она не утонула в общей какофонии звуков.
- Ко, - Рей присела на колени перед подругой и взяла ее руки в свои, - послушай, милая…
Конечно же, американка никак не реагировала на ее слова и взгляд, направленный вперед, был пустым и отсутствующим. Рей и не ждала ответа. Ей нужно было попрощаться, хотя бы ради самой себя. Потому что наступил тот самый невыносимый момент, когда их пути разойдутся, возможно, навсегда. Скорее всего, Кайдел заберут в Америку и, как очень надеялась Рей, вылечат там от того ступора, в который она впала. Она воссоединится со своей семьей, близкими людьми и друзьями; ведь тот мир, за океаном, не был выжжен до тла, как старая Европа. Она потихоньку придет в себя и продолжит жить дальше. Вряд ли она снова когда-либо захочет вернуться в Париж, да и вообще на этот континент, после всего пережитого. И кто ее теперь сюда отпустит? Скорее всего, ее родные за эти годы уже потеряли всякую надежду отыскать девушку живой. Они не позволят ей второй раз выскользнуть из своих рук и снова исчезнуть в неизвестности.
Рей не видела себя в будущем подруги. Она – живое напоминание о всех тех ужасах войны, которые им пришлось пережить вместе. Ходячий призрак с тоскливыми глазами, отражающими каждый мрачный день в лагере и проигранные сражения. Она больше не способна дарить тепло и радость, вынужденная всюду тащить за собой невыносимую глыбу скорби. И уничтожать все, к чему прикасается. Она – тень. А теням не место в раю.
- Вернись оттуда, где ты там сейчас, - прошептала Рей, давясь слезами, - и будь счастлива, пожалуйста.
Рей поцеловала Кайдел в холодную щеку на прощание и выскользнула из помещения. В какой-то момент она испугалась, что тот солдат попытается ее отыскать, поэтому из последних сил бросилась бежать. Она не знала, откуда в ее изможденном теле вдруг появилось столько энергии.
Она мчалась так, словно за ней гнались все демоны ада вместе взятые. Словно от этого в конце-концов зависела ее жизнь. Только преодолев несколько кварталов и упершись в высокую гору обломков, Рей позволила себе остановиться. Она уперлась руками в колени и тяжело дышала. Сердце бешено билось, сотрясая хрупкую грудь, обтянутую кожей, как папиросной бумагой. Воздух рвал горло и легкие. Картинка реальности вокруг стремительно расплывалось. Но нет, она не собиралась проваливаться в темноту, хотя эта перспектива казалась на удивление заманчивой.
Нужно держаться, еще немного побыть стойким оловянным солдатиком. У нее еще есть дела.
Рей относительно легко удалось добраться до подножия Сакре-Кёр, слепившей своей удивительной белизной, так резко контрастировавшей с чумазыми, обожженными зданиями вокруг. Отсюда до квартиры Демеронов было рукой подать, но девушка позволила себе остановиться и немного полюбоваться открывшимся с лестницы видом на переплетения улиц, уходившие вниз ровными прямыми линиями. И толи Париж очень сильно изменился, толи Рей совершенно позабыла его и теперь не могла сопоставить с тем образом города, который сохранился в ее памяти. Впрочем, узнавание медленно происходило, ведь она оказалась в тех самых местах, где провела столько времени в далекое и счастливо довоенное время. Если бы не все эти суетящиеся люди, последствия войны и разруха, можно было бы предположить, что ничего из произошедшего не было.
И сейчас тридцать девятый год и она возвращается домой с учебы. Квартира По первое место, которое она осмелилась так называть хотя бы про себя. Потому что дом – это не про крышу над головой и уголок, где ты можешь переночевать, а нечто куда большее. Место, где тебя любят и ждут. Понимают и принимают любой. Впрочем, вряд ли ее друзья смогли бы проглотить то существо, которым Рей теперь чувствовала себя. Грязное, истощенное и жестокое, как дикий зверь, которого слишком долго держали в зоопарке у всех на виду. Но у нее не было шанса это узнать, потому что большая часть людей, ставшая ей семьей, была навсегда погребена под руинами войны, а оставшаяся в живых Кайдел вряд ли когда-то еще встретится Рей на ее сложном и одиноком пути. В этом больше не было никакого смысла.
Она стояла так, подставив лицо прохладному ветерку и тусклым солнечным лучам, и представляла себе, что все произошедшее было только сном, липким душащим наваждением. Сейчас она преодолеет остатки дороги, взбежит по высоким ступеням, распахнет дверь и заплаканная, от ужаса привидевшейся ей картинки, примостится на краешек дивана. Роуз тут же бросится ее утешать, а Кайдел закурит, внимательно выслушивая безумную историю; настолько безумную, что она просто не могла случиться в реальности. Про лагерь, про Монстра, про замок в снегах, про все… Американка покачает головой и усмехнется – «Ну у тебя и фантазия, детка! Стоило все-таки выкинуть романы тети Лили, чтобы ты не засоряла свою ясную голову этой чепухой».
Дом почти не изменился и даже дерево рядом с ним, на котором некогда повесили бедную соседку, приглянувшуюся немецкому офицеру, пережило войну. Двери парадной лестницы оказались открытыми настежь, а лифт не работал. С каждой ступенькой сердце Рей стучало все громче в предчувствии долгожданного возвращения домой.
Невероятно, но запасной ключ все еще хранился под мраморным подоконником в подъезде. По старой, казалось бы, давно уже забытой привычке, Рей распахнула дверь и едва удержалась от того, чтобы не крикнуть с порога «Эй? Есть кто живой?».
Живых не было.
И не стоило привлекать к себе лишнего внимания, ведь мало ли кто выбрал себе опустевшую квартиру для ночлега. Рей осторожно прошлась по всем комнатам в поисках потенциальной угрозы и заодно оценила нанесенный войной ущерб. Мебели и внутреннего убранства почти не осталось, вероятно, все вынесли нуждавшиеся, чтобы топить зимой печи и камины. Местами валялись обломки стульев, скомканные тряпки и прочий мусор, показавшийся непригодным незваным гостям. Рей не могла их осудить – за время их скитаний с Кайдел им тоже приходилось занимать пустующие жилища и довольно бесцеремонно обращаться с имуществом пропавших хозяев. Она не привыкла сожалеть о вещах, а вот от осознания пустоты помещения ей стало невыносимо тоскливо. Жалкая иллюзия того, что здесь время остановилось и все осталось на своих местах, растаяла, как утренний туман. Может быть, если остаться здесь и немного подождать, случится чудо? Друзья вернутся, разруха исчезнет и все снова станет как прежде?
