- Мы могли бы… - хрипло начал он и прокашлялся, чтобы прочистить горло после сна, - проводить так каждое утро.
Рей страдальчески закатила глаза. Прошло пятнадцать лет, а кое-что осталось неизменным – его омерзительное желание доказывать собственную правоту. Не важно, о чем шла речь, в конце концов. Об их избранности или… Но и Рей за прошедшие годы не стала менее непримиримой. Ей было хорошо и спокойно, но, черт возьми, она не могла с ним согласиться и должна была что-то возразить. Рей мучительно соображала, подбирая подходящие контраргументы.
- Если бы не познакомились в концлагере, - нашлась она. Теперь уже была очередь Кайло закатывать глаза и устало вздыхать, демонстрируя полное несогласие с ее точкой зрения. Он раздраженно выбросил окурок сигареты прямо вниз с балкона. Рей скривилась, в очередной раз посмеявшись над манерами всех тех людей, которые любили напоминать ей о собственной необразованности и дикарстве.
- Так что за сделку ты мне хотел предложить? – вспомнила она и отпихнула Монстра, когда он попытался прижать ее к себе. Нет, это уже перебор. Она и так слишком расслабилась и вместо того, чтобы прикончить своего давнего врага, провалялась с ним в постели почти до обеда. Нечего им тут разыгрывать счастливую парочку влюбленных, приехавших в романтическое путешествие в Вечный город. Ах да, Рей же действительно приехала в романтическое путешествие в Вечный город, но в компании своего новоиспеченного супруга. Который теперь мертв, а его место заняло убившее его чудовище.
- Один день, - многозначительно заявил Кайло и Рей чуть не выругалась, вспомнив еще одну его старую привычку, доводившую ее до нервной дрожи в коленях – говорить загадками. Но, к счастью, в этот раз он не стал долго томить ее неопределенностью и поспешил объясниться, - ты проведешь со мной один день. И постараешься не думать обо всем том дерьме, которым набита твоя голова, - прозвучало это скорее нежно, чем грубо, - а потом… убьешь меня. Я не буду сопротивляться. Verrà la morte e avrà i tuoi…
- Прости, что порчу момент, - перебила Рей, - но я не знаю итальянского.
Кайло тяжело, почти театрально вздохнул. Даже ее возмутительная реплика, в действительности, не снизила драматического пафоса ситуации. Рей скорее защищалась, ощерившись и бросив эти слова, потому что была поражена до глубины души подобным предложением.
- Так что? – нетерпеливо спросил Монстр. Рей с трудом заставила себя посмотреть на него и они встретились взглядами. Ей захотелось закричать, вцепиться ему ногтями в лицо, столкнуть с балкона, что угодно, лишь бы не читать и не чувствовать эти бесконечные любовь и тоску в темных омутах его глаз.
- Договорились, - сказала Рей, но слова своего не сдержала. Они еще раз занялись любовью, провалялись в постели несколько часов, а потом она спустилась к портье под каким-то глупым предлогом и сбежала.
Она оправдывала себя тем, что не могла позволить себе терять времени, когда должна поскорее отыскать Хакса и оповестить По о задуманном совместно с бывшим нацистом плане. Но в действительности она никогда в жизни еще не испытывала такого страха и смятения от мысли, что все наконец-то закончится. Ведь как только она убьет Монстра, ей не останется ничего другого, как оборвать и собственную жизнь следом.
Комментарий к Глава двенадцатая. Компромисс
Написание этой главы вдохновило меня на то, чтобы открыть фотошоп и кривенько сляпать обложку для фанфика:
https://sun9-60.userapi.com/c206828/v206828791/13ca83/C4GaKEv7Oqs.jpg
========== Глава тринадцатая. Дева в беде ==========
Рей снова оказалась в темноте, однако теперь ее положение было куда более сложным, чем в парижских застенках. Она не была заперта в темном подвале, нет, напротив – ей завязали глаза, а мир вокруг продолжал существовать. И ей невольно приходилось принимать участие в происходящем. Чьи-то жесткие руки в кожаных перчатках сажали ее в машину, которая долго тряслась на ухабистой проселочной дороге. Рей только и оставалось, что болтаться из стороны в сторону на каждой кочке, словно она была каким-то неодушевленным предметом, периодически натыкаясь на чьи-то плечи, людей, вероятно, сопровождавших ее в пути. В дороге она успела задремать и провалиться в поверхностный, болезненный сон, оборвавшийся громкой немецкой речью. Рей жалела, что за всю свою жизнь смогла овладеть французским и то с трудом, до сих пор писала некоторые сложные слова с ошибками. Прояви она хоть немного тяги к лингвистике, хотя бы имела возможность понимать своих тюремщиков и сложить хотя бы примерное представление о том, какая участь ее ждет. Впрочем, разгадка скоро последовала сама собой – ее вытряхнули из машины и девушку, по-прежнему одетую в легкомысленные тряпки и порванный местами плащ Монстра, сжал в ледяных объятиях пронизывающий до костей холод. Ледяной ветер ужалил разогревшееся во время сна лицо, Рей болезненно зажмурилась под повязкой, закашлялась.
Она слышала голоса, но еще какой-то сильный, смутно знакомый звук, напоминающий рев мотора автомобиля. Запоздало девушка осознала, что звук, не что иное, как разогревающиеся двигатели самолета. Она быстро связала свою догадку с порывами сильного ветра, но времени на раздумья у нее не было. Ее втащили в самолет и вроде как пристегнули ремнями. Немцы что-то бурно обсуждали и Рей беспокоилась от того, что среди их голосов не было ни одного знакомого. Она надеялась услышать Монстра. Она… звала его, как тогда, в цеху, когда разозлилась и случайным образом вступила с ним в мысленный диалог, но слышала только тишину. Его не было поблизости, если, конечно, его и вовсе не казнили за попытку бегства вместе с заключенной. Эта мысль была самой ужасной из всех, что успели посетить девушку.
Когда самолет оторвался от земли, ее хрупкое тельце снова тряхнуло и желудок зашелся в смертельном пике, чуть не простившись с остатками того анисового пойла, которым ее накачали перед поездкой в деревню. Рей с трудом сдержала рвотный порыв, вспомнив о брезгливости немцев. Если она изольется желочью на чьи-то блестящие лакированные сапоги, вероятнее всего, ее просто вышвырнут из самолета без какого-либо суда и следствия. Впрочем, отвращение, которое к ней питали окружавшие ее нацисты, спасало ее и от их посягательств на девушку, одетую, как представительница древнейшей профессии. Она пыталась вторгнуться в сознание сидевшего ближе всех тюремщика, но тщетно. И вовремя вспомнила предостережение Монстра – не прибегать к использованию своих сил, когда организм сильно истощен. В любом случае, прочитай она мысли, она все равно не смогла бы понять о чем он думает, ведь вряд ли он разговаривал по-немецки, а внутренний монолог предпочитал вести на ее родном языке. Впрочем, в том, что французский был ее родным языком, Рей сильно сомневалась, слишком тяжело он давался ей в освоении.
Думать об этом было легче; вспоминать нелепые и стыдные моменты, как она училась читать в Алжире и даже Финн смеялся над ее ошибками и жалкими потугами. Он то был куда талантливее в освоении языков и омерзительные неправильные глаголы не вызывали у него такого суеверного ужаса. Рей же в какой-то момент совсем отчаялась и стала предпочитать книжки с картинками, помогавшими хоть немного домыслить непонятную ей суть слов. Пока однажды девушке не стало чудовищно обидно за себя и она не закрылась в чулане с толстым потрепанным учебником французской грамматики. Перебирая все эти крупицы воспоминаний, она лишний раз удивлялась тому, как в один момент из необразованной дикарки из пустыни превратилась в избранную. Внимание к собственной скромной персоне поражало ее; ведь ее могли просто казнить в Париже или Гюрсе, но на нее почему-то позарился Монстр благородных кровей, а теперь ее и вовсе везли в самолете в неизвестном направлении, толи в закрытую лабораторию, толи сразу на ковер к Фюреру, чтобы превратить в секретное оружие или подопытную крысу. Почему именно она? Почему не отчаянная Кайдел, силе духа которой можно было позавидовать? Почему не умница Роуз? Почему не любая другая, в конце концов? Почему эти проклятые способности вдруг открылись именно у нее, когда она не мечтала об этом, и уж тем более не просила.
