- И не будет, - с явным торжеством в голосе заявил магистр Рен, - никогда. Никого. Ты моя.

- Я твоя, - эхом повторила Рей, и последний слог потонул в ее глухом стоне, когда она ощутила внутри себя пальцы. Полнота была пьянящей и непривычной. Щеки стали влажными от слез, но причиной их была вовсе не боль. Темнота кружилась по кругу. Еще. Пожалуйста. Больше. Девушка не заметила, как пробормотала это вслух. Она окончательно перестала понимать, где находится и что с ней происходит. Нужно было хоть как-то уцепиться за реальность, и она позволила себе опустить руку на голову своего любовника, чтобы скомкать в пальцах густые и мягкие пряди волос.

Волосы. Какие они, кроме того, что шелковистые наощупь? Светлые? Темные? Ничего же не произойдет, если она посмотрит хотя бы одним глазком…

Эвридика и жена Лотта тоже поплатились за свое любопытство. И были не прочь принять в свой клуб еще одну несчастную.

Рей резко распахнула отяжелевшие, словно сросшиеся за это время веки.

И очнулась в своей собственной постели в маленькой комнатке на мансардном этаже. Яркий свет, лившийся из окна, за которым по-прежнему шел снег, резанул привыкшее к густой, мягкой темноте глаза. Между ног было отвратительно мокро, а низ живота тянуло. Возбуждение никуда не делось, и Рей не придумала ничего лучше, чем обхватить бедрами одеяло, и попытаться снять его самостоятельно до того, как нахлынет мучительная рефлексия о содеянном.

Она зажмурилась и возродила в памяти еще свежий образ спальни, погруженной во тьму, зажатых в руке волос и языка, тщательно и умело вылизывающего ее клитор. Имея в арсенале такие фантазии, кончить было элементарно, но о стыде и невыносимой печали пришедших после, Рей никто никогда не предупреждал. Теперь она лежала, беспомощная и злая на себя, уставившись на умывальник и приставленную к стене пару сапог.

- Вот дерьмо, - выругалась она, несколько раз ударила кулаком подушку и оттолкнула в сторону оскверненное одеяло, будто оно было в чем-то виновато и само склонило ее к рукоблудию.

Холодный душ не помог. Не помогли и зверские дергающие движения, которыми она потом расчесывала волосы. Старые добрые пощечины оказались бессильны. И Рей пришла к выводу, что только разве что стоящий на улице мороз сможет ее отрезвить.

Выходить из дома было опасно, поэтому служанка быстро придумала другое решение сложившейся проблемы. В дальней части особняка была оранжерея, в которой было не многим теплее, чем в саду. По этой причине домочадцы не проявляли к ее существованию никакого интереса в холодное время года. Оставалось только незаметно пробраться туда, чтобы сидеть среди пустых стеллажей с землей и злиться на себя сколько угодно. Не хватало еще столкнуться хоть с одной живой душой. А хуже всего, душой командора.

И Рей мрачно посмеялась своим мыслям: как она будет смотреть ему в глаза после таких снов? Верно, никак, ведь глаза его скрыты маской. Или глаз. Ей же неизвестно, не потерял ли он один из них когда-то. Из имеющихся сведений можно было судить только о гарантированном наличии языка и ушей. Того самого языка, о котором лучше не вспоминать. Вернее не вспоминать, где именно был и что делал этот язык. Нет, он там не был, конечно. Но ей ведь этого хочется?

И проклятый голос совсем не был ни в чем виноват, потому что после момента, когда он был обнаружен дамами в зеленых шмотках, он молчал, как последний партизан. Из чего Рей могла сделать неутешительный вывод о том, что все это – все ее разговоры с невидимым собеседником, поселившимся в ее подкорке, были не более чем фантазией маленькой глупой девчонки. Как и ее мистические силы. И как только клуб сестер-вышивальщиц поймет, что их избранная всего лишь подделка, нечему будет помочь бедной вляпавшейся в дерьмо служанке.

В оранжерее царил легкий полумрак, потому что за последние недели, когда снег шел непрерывно, стеклянную крышу засыпало глухими сугробами. В кадках уныло свисали скорченные, мертвые растения, вид которых заставлял сердце болезненно сжаться. Несладко им пришлось, когда садовника отправили на войну.

Рей присела на скамеечку с характерным для всего остального дома растительным узором и принялась выковыривать грязь из-под ногтей. От дыхания изо рта и носа вылетали облачка пара, но температура здесь была не достаточной, чтобы действительно замерзнуть. Девушка уже подумывала о том, чтобы выбраться в сад через черный ход, когда боковым зрением уловила какое-то движение.

Командор – испугалась она в первую секунду, но ошиблась. Фигура, шагнувшая к ней из-за стеллажей с увядшей зеленью, не была облачена в черное. Напротив. Внезапный гость сиял белизной своих одежд поярче сугробов за высокими окнами оранжереи.

- Святой день, - Рей почтительно склонила голову, приветствуя пастора Сноука. Старик мягко улыбнулся ей и сложил руки в незнакомом девушке жесте.

- Благословен плод, - со странным выражением, в котором служанке послышалась легкая насмешка, откликнулся пастор, - не думал, что кто-то еще захочет искать уединения именно здесь.

Рей не знала, что ответить, потому что до этого момента не имела счастья столкнуться с этим персонажем лично. Она плохо представляла, как именно стоит вести себя в его присутствии и как с ним обращаться. Ей казалось, что священники и вся атрибутика религий остались в далеком прошлом.

- Я присяду? – отец Сноук кивнул на лавочку возле служанки. В знак согласия Рей подвинулась в сторону.

- Не замерзла ли ты, дитя? – снова обратился к ней старик, - честно говоря, я рад возможности побеседовать с тобой лично.

- Почему? – вырвалось у девушки.

- Ты произвела на меня впечатление исключительно чистой и благоразумной юной леди, - ответил Сноук и Рей только и оставалось, что оценить его навыки красноречия, вероятно, необходимые для ношения сана, - мне хотелось бы немного узнать о тебе.

«С чего бы начать? – мрачно усмехнулась Рей про себя, - с того, что я убила водителя? С того, что какие-то странные женщины считают меня вместилищем своей богини? С того, что я вожделею своего командора?»

Стоп. Последнее не стоило озвучивать даже в мыслях. Ведь именно от этого осознания она и пыталась спрятаться в холодной, пустой оранжерее. Где вместо покоя, в очередной раз, наткнулась на какие-то сомнительные приключения. Спасибо еще, что никто тут не пытался расквитаться с бедной служанкой. Впрочем, беседа только началась и могла привести куда угодно.

- Ничего интересного, святой отец, - Рей с трудом подобрала подходящее обращение, но судя по легкой улыбке, проскользнувшей в голубых глазах собеседника, оно пришлось ему по вкусу, - я простая служанка. Я прошла подготовку в красном центре и благодарна Всевышнему и своему господину за возможность жить их в доме и подарить им желанное потомство. Я каждый день молюсь об этом.

- Блаженна неплодная неосквернившаяся, которая не познала беззаконного ложа; она получит плод при воздаянии святых душ, - процитировал пастор Сноук. Рей нахмурилась. Она отлично знала священные тексты и сама способна была воспроизвести их в уме, но сейчас ей почудился несколько другой смысл, вложенный в эти слова.

- Ты все еще невинна, - констатировал старик, заметив ее смятение, - не бойся. Я умею хранить секреты.

- Откуда вы…

- О, дитя, - перебил девушку Сноук и сделал то, что ей совершенно не понравилось, а именно отечески потрепал ее по щеке, - Кайло мой духовный сын и отчитывается во всех своих прегрешениях. А языческие обряды Галаада – грех против законов Божьих.

Рей уже даже удивляться устала тому, что практически все встреченные ей люди, какими бы законопослушными они не казались, позволяли себе еретические высказывания или занятия сомнительной деятельностью. Не удивительно, что на том злосчастном ужине, Прайд был настолько воинственно настроен против присутствия пастора Сноука. Хотя кто сказал, что тот же самый Прайд не гендерный изменник или участник какой-нибудь террористической организации?