Гарри старается разобраться в полутонах ненависти и любви, овладевших его существом, но никак не может разобраться в них, всё ещё во все глаза пялясь на Тома. Он не имеет представления о какой философии тот говорит, когда упоминает цельность души, но его, честно говоря, сейчас это не особо волнует. Маленькая колышущаяся надежда, словно почти потухший огонь на кончике спички, разгорается так, что заполняет всё нутро, так, что дым повалит отовсюду.

Том утверждает, что предупреждал о своём уходе, и это Гарри ему не прощает, но, к сожалению, понимает, как и иногда понимает мыслительный процессы в голове Реддла.

Можно ли ненавидеть и любить человека равносильно?

Том утверждает, что вернулся в Великобританию из-за него, из-за Гарри, и этого, к сожалению, хватает, чтобы поумерить пыл и злость.

— Ты всё ещё отвратителен, — проговаривает вслух Поттер, чтобы слова дошли до Реддла. Тот только кивает, принимая. Гарри прикрывает глаза, когда Том приближается достаточно, чтобы провести носом по скулам, затем очертить губами этот путь и поймать лёгкий выдох. Он кладёт пальцы на тыльную сторону шеи, отчего у Гарри выступает множество мурашек — Реддл сцеловывает их все до единой.

Возможно, Поттер пожалеет, но он всё ещё влюблён и всё ещё не видел Тома долгие семь лет.

Гарри приоткрывает рот, дыша через раз, чувствуя, что ещё мгновение, и задохнётся от переизбытка воодушевления и ярости.

— Это не значит «да», — шепчет он.

— Это и не значит «нет», — со знающим видом опровергает его Том и припадает к губам, скользя языком вдоль кромки зубов, и затем проникает в рот. В ответ Гарри подается навстречу, но его останавливает властная хватка, что сжимает поясницу и тянет на себя, вжимая бёдрами.

Том прокладывает дорожку из поцелуев от губ до ключиц, запускает пальцы под рубашку, каждым прикосновением выжигая своё имя на коже: буква за буквой. Он не торопится, методично расстёгивает пуговицы, будто наслаждается, вдыхая запах Гарри. Проводит губами ниже и ниже, спускаясь на колени, вслед за пальцами.

Самого Поттера ведёт так, что остаётся только вцепиться в обнажённые плечи и сжать посильнее, чтобы не столкнуться с полом в жёстком падении. Он стонет, роняет этот звук в тишине, где слышен только шелест одежды, как и роняет свои принципы с той астрономической башни.

Том властен. Он контролирует любой процесс в своей жизни, доводит его до оптимального решения, даже, когда дело касается секса. Он делает всё сам, завладев телом партнёра, он не даёт и намёка на то, что ослабит хватку. Гарри это знает и полностью отдаётся его рукам и губам.

Гарри вздрагивает, когда пальцы Тома нащупывают ширинку и с силой дёргают, чтобы растегнуть и просунуть руку, нащупав нижнее бельё и напряжённую плоть. Реддл стоит на коленях и уверенно склоняется, чтобы коснуться губами члена через ткань. Даже в такой коленопреклоненной позе — Том всё ещё контролирует ситуацию, всё ещё выглядит тем самым Люцифером, что пришёл за грешной душой.

И Гарри с удовольствием отдаст свою душу ему без остатка.

Том прихватывает нижнее бельё за край и оттягивает вниз, чтобы высвободить возбуждённый член. Становится невыносимо влажно и липко.

С безрассудством Гарри на ты, как с тайным любовником, старым другом или ненавистным врагом, как с тем, с кем он засыпает в одной постели после жарких войн. Отчасти он ощущает себя грешником, встречаясь с таким человеком, как Том, который не видит разницы между добром и злом, между моралью и безнравственностью.

Реддл поднимает внимательный и въедливый взгляд, сканируя каждый дюйм открывающейся для него картины: покрасневшая шея, приоткрытые рот и такой же выжидающий взгляд. Том ухмыляется и холодными пальцем размазывает выступающие капли по разгорячённой головке, ногтем задевая отверстие уретры. Гарри шипит сквозь сжатые зубы и чувствует, что у него прогибаются ноги от такого контраста. Реддл скользит рукой вдоль ствола вверх-вниз, изучая лицо Поттера, видимо, проверяя, как тот будет скулить от тех или иных действий.

Гарри хмыкает.

— Будто ты не знаешь, как лучше, — бормочет он.

Будто Том не изучал его вдоль и поперёк.

— Знаю.

Том языком касается головки и неспешно погружает всю длину в рот, наблюдая за сузившимися глазами Гарри, за его сжатыми губами и пристальным ответным взглядом. Реддл сжимает губы вокруг ствола, Поттер ощущает себя так, будто готов умереть. Его член дёргается и пульсирует, и Том начинает движения ртом, издавая пошлые звуки, когда головка выскальзывает изо рта.

Гарри пытается ухватится за что-нибудь помимо плеч Реддла и трогает его волосы, но Том тут же реагирует и сцепляет его руки вместе за спиной из-за чего прижимается носом к паху, сильнее сдавливая губами у самого основания. Поттер, не имея никакого контроля над ситуацией, остаётся только сжимать ладони в кулак, царапая кожу.

Гарри хочется обезумевши поддаться вперёд, но он знает правила игры и позволяет доставлять себе удовольствие так, как посчитает Том. Поттер ранее уже нарушал границы благоразумия Реддла и оказывался полностью связанный за непослушание, повторять сейчас не хочется.

Влажный язык Тома широкой дорожкой проходится от основания до уздечки, собирая и смакуя вкус. Гарри запрокидывает голову и сжимает глаза, лишь бы не видеть чужого лица; ему кажется, что он готов кончить только от одного его вида.

Том вбирает каждый раз всё глубже и глубже, Гарри же чувствует, как головка упирается в глотку, как у него теряется возможность дышать, как всё нутро разгорается от желаний. Он знает, что Реддла возбуждают его еле различимые стоны, вязкий ком из-за смазки, дающий понять, как Поттеру приятно из-за него, из-за Тома.

Реддла возбуждает чувство обладания кем-то другим. Он меняет угол, и Гарри пробирает дрожь от макушки до пяток. Том упивается и наслаждается полной властью.

Между ними разрастается нестерпимая жажда, она воспламеняет нутро, превращая их в один сплошной оголённый нерв. Гарри понимает, что на грани, как только Том слегка прикусывает головку, вызвав болезненный стон. Реддл продолжает стимулировать член Поттера, и тому хватает буквально несколько размашистых движений языком, чтобы излиться в чужой рот.

У Гарри прогибаются колени, но от падения его удерживают руки Тома, который успевает встать в полный рост и требовательно просунуть язык, заставив разомкнуть сухие губы. Гарри позволяет вылизывать себя так, как тому хочется. Он склоняет голову, меняя угол, отчего Реддл стонет и, наконец, сжимает чужие бёдра.

— Извини, — на грани слышимости доносится шепот, и Поттеру кажется, что, возможно, ему всё же это мерещится.

Когда Том ведёт Гарри к кровати, тот не сопротивляется, ощущая себя всё ещё так, будто готов сдохнуть.

***

Гарри жмурится от слишком яркого света и засовывает голову под подушку, пытаясь спрятаться от назойливого солнца, что светит сквозь панорамные окна.

Его мысли медленно перетекают от одной к другой: нераскрытые дела и непойманные преступники, что промышляют тёмной магией, ужин с Роном и Гермионой, которые уже какой день на протяжении семи лет стараются поднять ему настроение и, возможно, познакомить с каким-нибудь молодым человеком, с которым: «можно развеяться и забыть прошлое», затем поздний ужин в Гриммо с Джинни, прилетевшей с очередного чемпионата по квиддичу; она-то не лезет в душу с любовными похождениями, а просто рассказывает забавные истории, пьёт с ним огневиски и крепко обнимает, когда видит, что Гарри рушится на части.

Поттер лениво тянется и ощупывает вторую часть кровати, которая, естественно, пустует. Мужчина каменеет всем телом и с силой сжимает простынь, чтобы не закричать, что есть мочи. Ночью он бесстыдно воровал мягкие взгляды Тома, потому что знал, что в них позже возникнет острая необходимость. Он желал набить ими все карманы, чтобы в такие дни, как этот, когда его бросали, он мог их достать и любоваться.

Чёртов Реддл.

Гарри кладёт руку на лицо и выпускает весь воздух, что задержал до этого. Он так напряжён, что сначала не замечает новой детали на своём теле, а именно вчерашнего кольца Тома, которое теперь украшает его безымянный палец. Поттер рассматривает небольшой кроваво-красный камень, вертя рукой так и сяк, замечая, как лучи играют отблесками на нём, роняя солнечных зайчиков на белоснежные простыни.