— Объясни, — приказывает Том.
Гарри не собирается упрощать ему жизнь.
— Скажи лучше, чтобы ты делал, не ответь я взаимностью? Взял силой или же подлил бы Амортенцию?
— Ты мой, — незамедлительно отвечает Том, даже не дослушав вопрос до конца.
— Твой. — Со скорбным лицом подтверждает Гарри. Как бы ему не хотелось за эти долгие семь лет найти кого-то другого, он понимал, что никто не сможет заменить Реддла, потому что Том — это Том. — Но вопрос в другом.
— В чём же?
Том всё же начинает двигаться, плавно шагая в его, Гарри, сторону. Поттеру остаётся только отступать назад, пока его спина не упирается в твёрдую поверхность двери. Реддл всё ещё приближается, пугающе сузив глаза, и Гарри испытывает смесь восхищения, вожделения и всего щепотку первобытного животного страха.
— Не приближайся, — предупреждает он, выставив ладонь перед собой. Он не готов к последствиям, когда их кожа соприкоснётся друг с другом.
— Хочешь, чтобы я остановился? — мрачно интересуется Том, но шаг не сбавляет. Он прёт на Гарри, как лавина, резко сошедшая с самых острых пиков горы, он резко хватает его ладонь и припечатывает её над головой парня, а Поттер ощущает этот контакт, как тяжесть цепей на запястьях, что ранее ослабли, но сейчас замок захлопывается с новой силой.
Гарри тяжело дышать, когда Том стоит в считанных миллиметрах, когда его нос почти касается чужого. У Поттера возникает это чувство, которое возникало всегда только рядом с Реддлом, — чувство невозможности коснуться человека, стоящего совсем рядом, ибо ощущение, что перед ним плод его воображения, что-то нереальное в силу своей идеальности.
— Было бы неплохо, — всё же шепчет Поттер и набирается смелости на следующий вопрос: — А ты мой?
Том в ответ стремительно набрасывается к доступной и открытой шее, покусывая с такой силой, чтобы точно оставить следы. Реддл — змея, пускающая свой яд под кожу Гарри, у которого нет сил на сопротивление и избегание желанного. В ответ на провокацию Тома, Поттер сдавленно выдыхает, настолько тихо, что в тишине выдох звучит громче, чем похабный стон, звучит правдивее.
— Остановись. — Гарри пытается вернуть самообладание. Том не слышит, вгрызаясь сильнее: жестокие поцелуи оставят красные линии на коже. Гарри пытается оттолкнуть. Том прижимается сильнее. — Остановись!
Том тут же прекращает нападение и останавливается, обдувая горячим дыханием ухо Поттера, отчего тот покрывается лёгкими мурашками. Каким бы извергом и садистом не именует себя Реддл, он всегда останавливается, стоит Гарри об этом попросить. Поттер даже успевает забыть о такой значительной вещи, когда с предельной аккуратностью кладёт свободную руку на напряжённую и обнажённую спину и начинает поглаживать, чувствуя, как мышцы под его ладонью расслабляются, а хватка на запястье больше не причиняет боль.
— Хватит, — просит Гарри и пытается оттолкнуть от себя Тома, но тот остаётся на месте. — Хватит, — повторяет он.
— Почему? — Реддл бормочет в самое ухо и с силой вбирает в себя аромат, оставшийся на волосах Гарри после душа. На мгновение у Поттера замирает сердце.
Том одержим, Гарри это знает.
Как знает и то, что Том Реддл — это прошлое, настоящее и будущее самого Гарри Поттера.
— Потому что ты не ответил на вопрос. — Предложение получается мягким, а ладонь на чужой спине движется всё так же успокаивающе. Иногда у Тома срывает крышу, но Гарри надеется, что тот хотя бы испытывает стыд или смущение после, что маловероятно, но Поттер не перестаёт думать об этом.
Всё же Реддл всегда останавливается.
Спустя тридцать шесть ударов сердца Тома, которые Гарри считает, всё ещё прижатый к его торсу, Реддл отстраняется и мягко отпускает чужое запястье, выпуская из кандалов. Только Поттер не ощущает себя на свободе.
Том всё такой же бесстрастный и холодный, как и несколько минут ранее, рассматривает лицо напротив, что-то ища. Гарри осведомлён о странном и запутанном уме бывшего возлюбленного, но всё же не имеет ни малейшей представления, что тот может там искать, но это не мешает ему открыто смотреть в алые глаза. Он проводит рукой по чужому боку и перемещает ладонь на грудь, где спокойно и методично бьётся сердце Реддла.
— Если я отвечу, — медленно начинает формировать мысль Том. — То ты скажешь причину своего недовольства?
Гарри очень хочется рассмеяться, но он сдерживается.
— Я упрощу тебе задачу. Ты пропал на семь лет, Том. Семь лет.
— Я ушёл, чтобы исследовать магию.
— Ты ничего не сказал мне.
— Нет, не так, — возражает Том. — В нашу последнюю встречу я сказал, чтобы ты ждал меня.
Гарри поражённо открывает рот и застывает всем телом, не смея шевельнуться. Он так обескуражен, что находит следующее слова спустя очень и очень долгое количество времени:
— Ты сказал, чтобы я ждал тебя, — тупо повторяет за Томом Гарри. — Ты сказал это так, будто мы встретимся спустя несколько дней после выпуска, а не так, будто ты собираешься пропасть на семь лет!
— Недопонимание, — соглашается Том и кивает.
Гарри толкает расслабленного Реддла в грудь и выбирается из замкнутого пространства между ним и дверью. Он обвиняюще указывает пальцем на Тома, не переживая, что этот жест может выглядеть в глазах другого мужчины по-плебейски. Его сейчас, честно говоря, не волнует ничего, кроме собственного гнева, что колышет внутри.
— Ты идиот! — кричит он, чувствую, как его тело потряхивает. — Ты идиот, Том Реддл, а не самый выдающийся волшебник этого времени. Ты оставил меня на семь грёбанных лет, не сказав и слова, не прислав и чёртового письма! Скажи мне, дорогой, это было так сложно сделать? Просто взять пергамент, чернила и написать несколько слов, к примеру: «Гарри, я отправился в путешествие, пожалуйста, не переживай, скоро вернусь. И извини меня, дурака, что не предупредил». Да хотя бы это, Том, хотя бы!
В Томе от этих слов не меняется ничего, кроме глаз. Гарри такое уже знает; он замечает эту дикую силу во взгляде, где ещё один короткий вдох, и ты будешь съеден, но Поттеру так плевать. Он тяжело вдыхает и выдыхает, стараясь контролировать свою злость и горечь, удержать её в самых глубинах обиженной души.
— Не молчи, — срывается шёпотом с его губ. — Раз ты вернулся, то скажи мне.
Гарри знает, что если разозлить Тома, то тому хватит одного взмаха руки и даже без палочки, чтобы загнать его в угол, прижать к стене и пустить первую кровь.
— Успокойся, Гарри, — миролюбиво начинает Реддл, нацепив на лицо улыбку. Гарри ему не верит. — Раз ты хочешь поговорить, то давай поговорим.
— Раз я хочу, — закипая, повторяет Поттер и опускает руку, выпрямляясь в полный рост. Если Том спокоен, то и Гарри засунет свою злость куда подальше. — А ты не хотел бы?
— Я хотел бы для начала поцеловать тебя, а потом уже разговаривать, — честно отвечает Реддл.
Каков святоша. Тому всегда становится мало, на один поцелуях он не остановится.
— Где ты был? — Гарри нацепляет на лицо бесстрастную маску, замечая, как Реддл хмурится.
Выкуси, думает Гарри.
— Путешествовал. Мы же уже говорили об этом.
— И что ты делал?
— Изучал магию, — послушно отвечает Том.
— Ясно. — Гарри указывает на дверь. — Выметайся.
Реддл — болезнь, от которой невозможно избавиться, он — это что-то подкожное, что-то, что заражает кровь и гонит по всему организму. Его прикосновение иногда сравнимы с круциатусом, что дребезжит кости.
— Нет, — сухо бросает Том и делает шаг по направлению к Гарри. Его ярость выдают только глаза, что готовы со свистом бросать кинжалы, и раздувающиеся крылья носа. — Я вернулся из-за тебя, Гарри, и не собираюсь уходить, потому что ты внезапно решил прогнать меня. Я из-за тебя воздержался от некоторых темнейших проклятий, потому что решил, что моя цельная душа будет тебе больше по вкусу, а ты смеешь говорить мне: «выметайся»? Я не писал письма, потому что бывал в таких дебрях, что не знал, где элементарно можно найти сову. И я не виноват, что ты сбегал от моих последователей, как только видел их на горизонте и не готов был слышать того, что они могли тебе рассказать.
