– Я ничем не могу тебе помочь, если ты хочешь построить отношения с человеком, который не хочет строить их вместе с тобой. – Развела руками Джиневра.

– Он просто упрямится. – Пожала плечами Гермиона. – Я должна как-то донести ему, что он может мне доверять.

– Ты ничего не донесешь ему, Герм. – Покачала головой Джинни.

Грейнджер сощурилась, посмотрев на подругу.

– Потому что он мерзкий и злобный старый препод, да?

– Нет, потому что если бы он хотел с тобой отношений, то не стал бы от них отбрыкиваться. – Закатила глаза Джинни. – Ты буквально пытаешься навязать ему себя! Вот кому такое понравится? Тем более человеку, у которого проблемы с доверием…

Гермиона задумалась на секунду и внезапно просияла.

– Точно… как же я раньше не догадалась… спасибо, Джин!

Уизли-младшая открыла рот, чтобы возмутиться и заодно узнать, какое открытие сделала Гермиона, но староста Гриффиндора уже убежала в спальню, оставив недописанное эссе на столике перед камином.

*

После разговора с Джинни Гермиона чувствовала воодушевление. Она поняла, что действовала неправильно – прямо и в лоб. Ситуация же требовала от нее более гибкого подхода. Интриги, провокации – вот что могло ей помочь. Конечно, тягаться на этом поприще с деканом Слизерина было глупо, но нестандартные проблемы требовали нестандартных решений.

Разумеется, она несколько раз прокручивала в голове слова Джинни о том, что происходящее с ней не было здоровым и адекватным. Однако Снейп в принципе не тянул на здорового и адекватного, если говорить об отношениях. Гермиона пришла к выводу, что в ее жизни и так было слишком много правильного, здорового и адекватного. Возможно, капелька хаоса – это именно то, что ей нужно. В конце концов, применение нестандартного подхода подобно изучению новой дисциплины. И Гермиона Грейнджер планировала основательно углубиться в этот предмет.

Для начала она хотела убедиться, что ему действительно не все равно. Она сразу отмела вульгарную провокацию с помощью нарочито коротких юбок и прочих вызывающих атрибутов в одежде. Снейп просто высмеял бы ее, не говоря уже о том, что тут же раскусил бы. Первое, что она сделала, это полностью исключила неформальное общение с ним. Гермиона вела себя как обычно – ходила на занятия, выполняла домашние задания, здоровалась и прощалась при необходимости. Вежливо, по-деловому. Без лишней сухости, которая могла выдать ее личную заинтересованность. Это давалось ей тяжело, поскольку в присутствии Снейпа приходилось следить за каждым своим взглядом и движением. Хуже всего Гермионе давались внезапные столкновения в коридорах, где от нее требовалось моментально собраться и взять себя в руки, не реагировать на подколки и ничем не выдавать свое реальное отношение.

Снейп, разумеется, издевался над ней с особым рвением – нарочно задевал ее руки пальцами, врезался в нее в коридорах, прижимался вплотную, чтобы заглянуть ей через плечо, когда она варила какое-нибудь зелье, и каким-то фестралом умудрялся проворачивать все это настолько естественно, что она готова была поверить в случайность происходящего.

Каждый урок Зельеварения становился для Гермионы настоящей пыткой. Она заставляла себя спокойно собирать свои вещи после звонка, а не сломя голову бежать к двери, роняя перья и пергаменты, как напуганная первокурсница, которой было достаточно одного взгляда профессора Зельеварения, чтобы подкосились коленки. У Гермионы они тоже подкашивались, хоть и немного по другой причине.

Отдельным облегчением для нее стал разговор с Роном. Возможно, Джинни вправила ему мозги, или это сделал Гарри, но он сам подошел к ней и сказал, что хочет поговорить. Гермиона так растерялась, что не сразу поняла, что он ей сказал, а когда услышала заветное «я на тебя не сержусь», то радостно бросилась ему на шею, рассыпаясь в благодарностях. До этого момента она толком не понимала, как сильно над ней тяготило чувство вины, но, сбросив его с себя, она словно расправила крылья. Рон неловко похлопал ее по спине и попросил не бросаться на него так в ближайшее время, потому что ему неловко. Гермиона радостно закивала, извиняясь и чувствуя, как глаза наливаются слезами облегчения. В тот вечер они втроем, вместе с Гарри, болтали в гостиной до глубокой ночи, а на утро ничуть не расстроились, когда опоздали на Защиту от Темных Искусств. Они снова были Золотой троицей.

В то же время Малфой и Джинни не слишком-то радовали Гермиону, поскольку все меньше скрывали свое неодобрение по поводу ее отношений со Снейпом, если это вообще можно было назвать отношениями (о чем они также не гнушались ей напоминать). Так или иначе, Гермиона поняла, что рассчитывать на их помощь ей не стоит. Самым ужасным здесь было то, что Гарри и Рон, которые снова были рядом с ней, понятия не имели, что происходит в ее личной жизни. Впрочем, едва ли они захотели бы помочь ей наладить отношения с профессором Зельеварения.

Однажды Гермионе даже приснился кошмар, в котором Рон пытался отравить Снейпа, но у него взорвался котел с ядом – его содержимое разлилось по всему классу бледно-зеленой кислотой, прожигая все вокруг. Гермиона проснулась в ужасе, рывком сев на постели, и твердо решила, что Гарри и Рон узнают про Снейпа только в том случае, если у нее действительно будут серьезные отношения с деканом Слизерина. Что именно подразумевали под собой «серьезные отношения» она не задумывалась, но это было удобно, поскольку оттягивало разговор с друзьями на неопределенный срок.

Приближался февраль. Гермиона старалась не думать о том, что на День всех влюбленных она будет самой несчастной девушкой во всем Хогвартсе. За весь январь Снейп так ни разу и не предложил ей встретиться. Она уже начинала сомневаться в том, что между ними вообще что-то было. К счастью, ее либидо тоже чувствовало себя крайне удрученно, а потому не мешало старосте Гриффиндора заниматься учебой. Она помогала ребятам с подготовкой к ЖАБА, чтобы нагрузка не позволяла ей тратить силы на что-либо еще.

– Ну хочешь я не пойду с Гарри в Хогсмид на День Святого Валентина? – Джинни потрясла Гермиону за плечо. – Останусь с тобой и устроим девичник. Хочешь?

– Ага. И Малфоя пригласим. – Гермиона раздраженно почесала затылок и склонилась над горой учебников, которые брала для себя в Запретной секции, а теперь разложила их на полу в гостиной Гриффиндора и сортировала. – Так, этот мне нужен для экзамена, этот я наизусть знаю, из этого надо законспектировать вторую главу… Что ты предлагаешь, Джин? Накрасить ногти и напиться?

– Да, если тебе это поможет. – Пожала плечами Джинни.

– Нет, не поможет. – Устало буркнула Гермиона, раскладывая книги по стопкам. – Отдай эту книгу Гарри, она из его списка.

– Хорошо. – Уизли-младшая взяла из рук Гермионы небольшой томик и прижала его к груди, закусив нижнюю губу. – А что тебе поможет?

– Лоботомия. – Равнодушно ответила Грейнджер, листая большой и тяжелый фолиант в кожаном переплете. – Ну, или Заклятье забвения, на худой конец.

Не выдержав, Джинни вскочила с дивана и вырвала книгу из рук Гермионы.

– Хватит. Иди к нему.

– Что?

– Иди к нему, я сказала. – Это был тон миссис Уизли. Джинни замахнулась на Гермиону фолиантом. – А то развела мне тут сопли.

– Какие еще сопли? – Возмутилась Грейнджер. – Отдай! Мне нужна эта книга!

– Он сейчас наверняка у себя. – Джинни покосилась на часы. – Сегодня суббота, так что все отработки уже должны были закончиться, как и факультативы.

Гермиона раздраженно выдохнула, прикрывая глаза.

– Джинни…

– Иди, я сказала. – Тон Джиневры был почти угрожающим. Она поджала губы. – Может, хоть потрахаетесь…

– Джинни!

– Что «Джинни»? Ты меня достала, Герм! – Младшая Уизли плюхнулась на диван вместе с книгой. – Корчишь из себя холодную стерву, но я же вижу, что у тебя почти каждый день глаза заплаканные!

– Ничего они не заплаканные! – Вспыхнула Грейнджер, поднимаясь с пола.