Сбросив плащ, Келегорм осторожно стащил через голову кольчугу. Свернул ее, перетянул ремнем, повесил за плечо так, чтобы легко избавиться — с рекой не шутят. Плащ обмотал вокруг пояса. Перебросил на грудь гриву светло-рыжих волос, перехваченную плетёными ремешками, и усадил одного из щенят на плечи, а второго просто взял на руки. А то, если обоих выше поднять, совсем неустойчиво окажется.

— Ты держись крепче за волосы, — велел он, — а ты за волосы и за перевязь. Лучше прямо на руку намотай. Если упаду, просто держитесь, чтобы не унесло течением, а я обязательно встану. Ясно?

— Ясно! — хором уверили мелкие.

— Поехали! — весело сказал тот, что сидел выше. А второй старательно вцепился в перевязь.

Назначив себе ближней целью большой камень, выступивший из воды поодаль от берега, Келегорм закусил губу — и шагнул в ледяную воду. Сразу ушел почти по колено в нее и зашипел. Сапоги он снимать не стал, помня о вечных подлых камнях и сучьях оврага: вряд ли река будет гостеприимнее и добрее. Увы, это обещало все удовольствия мокрой обуви после перехода.

От большого камня присмотрел себе новую цель — белый пенный гребень впереди. Здесь стало глубже, вода подступила к заду, а ступни начали неметь.

На третьем переходе, к здоровенной коряге, засевшей в камнях, оставленный берег совсем исчез из виду.

Мальчишка, который на шее, осторожно поболтал ногами и ладонью стряхнул снег с макушки Келегорма.

— Какой ты рыжий, Турко…

— Ты всегда такой светлый был или на солнце выгорел? — немедленно спросил второй и подёргал за волосы слегка.

— Всегда. Тихо, — фыркнул Келегорм, у которого снова камень шатался под немеющей ногой. Щенок наверху снова что-то забормотал, но уже негромко, сам себе. Второй повозился на руках и притих.

Вокруг остались только темная вода, шум переката и белая бесконечная завеса от реки до макушки неба.

Если бы ноги не сводило от холода, можно было бы идти так очень долго. Сколь угодно долго брести, вдыхая исходящую от детенышей память о доме и пряный запах родовой крови. Все равно других щенят у него не будет.

А могли быть?

Подлая память книгой распахнулась на годах прибытия в Белерианд. Нет… Не было этого — но он погрузился в грезу, словно в воспоминания, продолжая брести по воде. Иное прибытие в Белерианд, которого не было никогда — пешком через Хелкараксэ, своей волей и без крови сородичей на руках. Одолевать льды плечом к плечу с детьми Нолофинвэ и Арафинвэ. Явиться бок-о-бок в Хитлум и дойти до ворот Ангбанда — быть может, взломав их дружным отчаянным ударом, которого не ждал Моргот. И спустя год или два — явиться с посольством в Дориат, сопровождая Маэдроса или отца. Непременно явиться, просто из любопытства, чтобы увидеть своими глазами Хранимые Леса. И, стоя среди посланцев, встретиться взглядом с сияющей девой возле трона Тингола, поймать ее невольную улыбку…

Несбывшееся прошлое, уничтоженное собственными руками по приказу отца. Награда за послушание.

Келегорм яростно тряхнул головой, избавляясь от наваждения — мальчишка на шее даже ойкнул. Злобно отыскал взглядом новый приметный знак, углядел в воде единственный белый бурун и устремился туда. Впереди сквозь снежную завесу проглянул темный берег.

Белый бурун становился все меньше и когда Келегорм приблизился, тихо исчез — вода Эсгалдуина прибывала. Теперь она поднялась ему до пояса и коснулась раны — холод ударил вглубь тела, он взвыл и едва не потерял равновесие. Напор воды усилился.

— Турко, что с рекой? — испуганно спросил Правый Щенок у него на руках. Второй со своей высоты еще ничего не заметил.

— Река злится на меня, — сказал он, устояв на том самом камне, уходящем теперь под воду. — Придется окунуться или плыть. Садись тоже на плечи.

Камень ушел из-под ноги, словно выбитый метким пинком, в то самое мгновение, когда Келегорм подсадил Правого Щенка себе на плечо, и тот не успел еще ухватиться покрепче. Окунувшись по грудь и злобно выкрикнув что-то, он удержался на ногах. А детеныш кубарем слетел в воду и исчез…

Кольчужный сверток был отброшен в сторону тут же.

— Крепче держись! Рот закрой! — рявкнул Келегорм второму и прыгнул за первым, как не прыгал еще ни на одной охоте, не зная, откуда взялись силы.

У него лишь несколько мгновений до того, как щенка унесет, затянет глубоко вниз мокрая одежда и потащит по дну. Времени осталось — на два-три гребка, в которые он вложил всю силу.

«Мама!» — полыхнул светом беззвучный крик впереди. И…

«Помогите! Турко!»

«Рэдо!» — позвал он, потянувшись изо всех сил к этому крику.

Издали вдруг пришел еще один беззвучный возглас, как вспышка над глубиной.

Рукой Келегорм коснулся мягкого. Намертво вцепился, дернул к себе, перехватил зубами и рванулся вверх, готовый драться с течением, глубиной… нащупал ногами дно и вдруг вынырнул на поверхность проклятой реки.

Берег оказался совсем недалеко. Там, где он готовился драться и тонуть, воды оказалось по пояс, и она еще отступала. Вокруг стояла невероятная тишина, ветер стих и только крупные снежные хлопья парили в воздухе, медленно и нерешительно опускаясь.

Рино цеплялся за его косы. Шатаясь, Келегорм с плеском выбежал на берег, перевернул Правого Щенка вниз головой и встряхнул. Тот выплюнул немного воды, ойкнул — значит, нахлебаться не успел… Сдернул с плеч Левого.

— Так! Кафтаны долой! — приказал Келегорм, чувствуя, как сводит тело от холода. — Быстро! — Рявкнул он, почти вытряхивая мальчишек из верхней одежды. — Рубахи шерстяные?

— Ддда… — выдавил Рино.

— Бегом! К тому дереву и обратно!

— Я-я… не могу…

— Бегом, драуговы дети! — Рыкнул Келегорм так, что оба взвизгнули с перепугу. Оттолкнул их и погнал вперед, кое-как побежал за ними, не позволяя себе думать о боли в боку. На бегу сбросил перевязь с мечом, расстегнул и сбросил кафтан сам, отжал полы рубахи. Тело слушалось с трудом, движения нехорошо замедлились.

— Теперь к воде! Быстро! И снова сюда!

К воде оба поскакали уже бодрее, взвизгивая и ежась, но двигаясь свободнее и легче с каждым шагом. Главное они поняли. Развернувшись на мокром песке, помчались снова. Пробежав с ними несколько раз, Келегорм остановился, подобрал одежду, выкрутил кафтан. По его рубахе расплывались темные пятна, боль ушла в глубину и больше не утихала.

Зверь рассмеялся-закашлялся внутри него.

«Возомнил себя неуязвимым? Это я! Не ты!»

— Д-долго еще бегать? — спросил запыхавшийся Правый.

— Бегите, пока не согреетесь! Еще быстрее! — борясь с желанием заткнуть себе уши — все равно не поможет — Келегорм, стуча зубами, выкручивал маленькие кафтаны. Снова пробежал туда-сюда, полусогнувшись и зажимая бок рукой. Нет, не стоило, решил он. Хватит того, что руки-ноги слушаются, потом согреется на ходу.

Радостный визг разнесся над берегом — Левый на бегу дернул за волосы замешкавшегося Правого.

— Так, сюда, оба! Вылейте воду из сапог, живо.

— А почему только сейчас?

— Мы бы зам-мерзли, глупый!

Пока они скакали то на одной ноге, то на другой, визжа и поеживаясь, вокруг друг друга, Келегорм торопливо проверял перевязку, отвернувшись. Оторвал и засунул под давящую повязку еще кусок рубашки, вроде бы приостановив кровь — но что-то нарушилось там, внутри, во время его отчаянного рывка под водой.

Не будь он промокшим насквозь, и то неизвестно, дошел бы он вокруг холмов до Менегрота — хотя его точно станут искать. Но теперь…

— Кто позвал тебя под водой? — спросил он у Правого Щенка.

Тот так и застыл на месте, вспоминая. Расплылся в радостной улыбке.

— Это сестра! Она там! — и показал рукой вниз по течению.

— Далеко?

— Не знаю. Кажется, не очень!

— Надеюсь, она ближе Менегрота, — Холод забирался в тело все глубже, и пусть бежать он не мог, но стоять на месте всяко было нельзя. — Мокрыми мы до Менегрота по лесу не дойдем.

— А что будем делать?

— Мы пойдем к нашей сестре?

— Пойдем туда, куда ближе, — сказал Келегорм, невесело усмехнувшись. Проклятый Дориат. Проклятая река.