Я едва не задохнулась.

– Минуточку! – воскликнула я.

– Сейчас в вас говорит робость и вы станете уверять, что предложение слишком неожиданное. Все лучшее, что происходит в жизни, случается неожиданно. Вы должны быстро принять решение, иначе упустите шанс. Если вы ответите отказом, сэр Уильям сразу даст объявление, чтобы найти для девочек учителя музыки. Он чрезвычайно оживился, когда я заронила в его голову идею о вашем приезде.

Перед моим внутренним взором предстала картина: раскопки, маленький коттедж, хозяйский особняк и пара, идущая по проходу церкви. И, конечно же, Рома… Рома не давала мне себя забыть.

Внезапно я спросила:

– А вы верите, что Рома до сих пор жива?

Она поморщилась. Отвернулась и ответила:

– Я… я не верю в то, что она могла куда-то уехать и ничего никому не сказать.

– Значит, ее похитили… или она находится в таком месте, что не может дать нам знать. Я хочу узнать… Просто обязана.

Мисс Элджин кивнула.

– Я не говорила сэру Уильяму, что она ваша сестра. Ее исчезновение выбило его из колеи. Слишком широкая огласка. Я даже слышала, он жалел о том, что вообще позволил им вести раскопки. Сами раскопки привлекли нежелательное внимание, а тут еще и ваша сестра исчезла… – Она пожала плечами. – Поэтому я не стала говорить, что вы сестра Ромы Брэндон, я просто представила вас как Каролину Верлен, вдову величайшего пианиста.

– Значит, мне следует отправиться туда… инкогнито, не раскрывая наших с Ромой родственных связей?

– Честно признаюсь, не верю, что он захотел бы вас нанять, если бы знал. Наверняка бы заподозрил, что вы приехали туда не ради обучения музыке, а руководствуясь иными соображениями.

– Если бы я поехала, – сказала я, – его подозрения оказались бы не беспочвенны.

Мне захотелось обо всем поразмыслить, и мы с Эсси отправились прогуляться в парк Кенсингтон-Гарденс, туда, где мы с Ромой в детстве пускали кораблики. Той ночью мне приснилась Рома: она стояла в Круглом пруду, протягивала ко мне руки, а вода поднималась все выше и выше. И она кричала: «Сделай же что-нибудь, Каро!»

Скорее всего, именно этот сон заставил меня окончательно решить, что я отправляюсь в поместье Стейси.

Я продала всю принадлежащую мне мебель хозяйке, в доме которой я арендовала две комнаты. Оставила фортепиано на хранение, собрала вещи.

Наконец-то в моей жизни появилась цель. Пьетро потерян для меня навсегда, но я хотя бы попытаюсь разыскать Рому.

Поезд остановился на станции Дувр-Прайори, сошло довольно много людей. Поезд стоял здесь пять минут, пока грузили почту, и когда последние пассажиры, которые сошли с поезда, миновали шлагбаум, я обратила внимание на спешащую вдоль платформы женщину. А рядом с ней шагала девочка-подросток лет двенадцати-тринадцати. Она заметила меня, выглядывающую из окна, когда пробегала мимо; потом резко остановилась, повернулась, поспешила назад, открыла дверь, и они вошли в купе.

Когда обе они устраивались напротив, женщина украдкой бросила взгляд в мою сторону, и ее дочь тоже искоса взглянула на меня. Женщина вздохнула:

– О боже! Как же я устаю ходить по магазинам!

Девочка молчала, но я видела, что обе с любопытством меня рассматривают. «С чего бы это? – гадала я. – Неужели я как-то необычно выгляжу?» Но тут меня осенила догадка: поезд от Дувр-Прайори дальше шел между маленькими станциями, и скорее всего те, кто пользовался этим поездом, – местные жители, прекрасно знающие друг друга. Так что во мне мгновенно угадывался человек посторонний.

Женщина положила несколько небольших пакетов рядом с собой на сиденье, а когда один из них упал прямо мне под ноги и я его подняла, повод для начала разговора был найден.

– Эти поезда так утомительны, – пожаловалась женщина. – Вечно перепачкаешься. Вы едете до самого Рамсгейта?

– Нет-нет, я выхожу в поместье Милл.

– Неужели? И мы. Хвала небесам, что ехать недалеко… еще каких-то двадцать минут, и мы будем на месте… если поезд не опоздает. Удивительно, что вы туда направляетесь. Конечно, в последнее время у нас кипит жизнь. Эти археологи, ну, те, которые нашли римское поселение…

– Правда? – неопределенно произнесла я.

– Вы не имеете к ним никакого отношения, как я понимаю?

– Нет-нет. Я направляюсь в имение Стейси.

– Боже мой! В таком случае вы, должно быть, та молодая дама, которая будет давать девочкам уроки музыки.

– Да.

Она искренне обрадовалась:

– Когда я вас только увидела, сразу предположила, что вы учительница музыки. Понимаете, здесь так редко встречаешь незнакомцев. Мы слышали, что вы сегодня приезжаете.

– Вы тоже живете в имении?

– Нет-нет. Мы из поместья Милл… только живем не в усадьбе. В доме приходского священника. Мой муж священник. Мы в дружеских отношениях с семьей Стейси. Признаться, их девочки ходят к моему супругу на уроки. Мы живем всего в паре километров от особняка. Сильвия тоже берет с девочками уроки, верно, Сильвия?

Сильвия едва слышно произнесла:

– Да, мамочка. – И мне подумалось, что всеми в их доме командует мамочка, включая и самого священника.

Сильвия казалась воплощенным смирением, но что-то в очертании ее подбородка и поджатых губах не вязалось с этой кротостью. И я предположила, что вся эта скромность испарится, как только мамочки не будет рядом.

– Полагаю, священник обратится к вам с просьбой обучать и Сильвию, когда вы будете давать уроки девочкам Стейси.

– А Сильвия увлекается музыкой? – Я улыбнулась Сильвии, которая переглянулась с мамой.

– Увлечется, – решительно заявила дама.

Сильвия едва заметно улыбнулась, откинула назад косичку, свисающую с правого плеча. Я заметила, что пальцы у нее широкие, как шпатели, совершенно не похожие на пальцы пианистки. И уже мысленно услышала, как Сильвия мучительно терзает фортепиано.

– Я так рада, что вы не одна из этих археологов. Я была категорически против того, чтобы пускать их в поместье Стейси.

– Вы не одобряете подобного рода открытия?

– Скажете тоже! Открытия! – фыркнула она. – А какой прок от этих открытий? Если бы кто-то хотел, чтобы мы узнали об этих реликвиях, их не стали бы так тщательно припрятывать, как полагаете?

Такая удивительная логика шла вразрез с нашим семейным воспитанием, но эта убежденно вещающая женщина явно ожидала от меня ответа. Я не хотела с ней спорить, догадываясь, что ей есть что порассказать мне о поместье Стейси. Поэтому я лишь неопределенно улыбнулась, мысленно прося прощения у родителей и сестры.

– Они приехали сюда… все разворошили. Боже милостивый, и шагу невозможно было ступить, чтобы на них не наткнуться. Ведра, лопаты… перерытая земля, полностью перекопанные несколько акров парка… И чего ради? Чтобы добыть останки римлян! «Да по всей стране полно этих останков, – говорила я викарию. – Здесь они нам ни к чему». А одну из этих археологов ждал странный конец… а может быть, и не конец вовсе. Кто знает! Она исчезла.

Я ощутила, как по спине побежал холодок. Мне показалось, что я могу чем-то выдать себя, свое отношение к пропавшей. А ведь именно это я и намеревалась скрыть. Поэтому поспешно воскликнула:

– Исчезла?

– Да! Очень странная история. Еще утром она была на месте раскопок… а потом ее никто уже не видел. Она исчезла средь бела дня.

– И куда она отправилась?

– Многие хотели бы знать ответ на этот вопрос. Ее звали… как ее звали, Сильвия?

Сильвия сцепила свои пальчики-шпатели с обгрызенными ногтями, пытаясь справиться с волнением, и на мгновение мне подумалось, что она встревожилась из-за того, что ей что-то известно об исчезновении Ромы. Но потом я поняла, что она просто до дрожи в коленках боится собственную мать, особенно когда та задает вопрос, ответ на который Сильвия не знает.

Однако она вспомнила:

– Ее звали мисс Брэндон. Мисс Рома Брэндон.

Ее мать закивала:

– Да-да, Брэндон. Одна из этих женщин, совершенно не похожих на дам. – Она передернула плечами. – Что-то копала! Лазила в ямах! По-моему, не пристало девице этим заниматься. Скорее всего, это наказание за то, что потревожили прошлое. Некоторые верят, что это кара из-за раскопок. Скажете, предрассудки? Это… с чем бы ни было связано ее исчезновение… случилось потому, что она потревожила прошлое. Своего рода проклятие. Мне кажется, это должно стать уроком для остальных археологов.