– Благородный девиз, – заметила я.

Она улыбнулась:

– Осторожнее на лестнице. Здесь крутые потертые ступени.

На верхний двор вели двенадцать ступеней; этот двор был гораздо больше, окруженный высокими серыми стенами. Я заметила одинаковые витражные окна, горгулий и замысловатые орнаменты на носиках водяных желобов.

– Прошу сюда, – пригласила миссис Линкрофт, толкая массивную дверь.

Мы оказались в огромном зале метров двадцать в длину со сводчатым потолком и четырьмя окнами-бойницами. Несмотря на то, что сами окна были большими, витражи были маленькими, а значит, в помещении лежали длинные тени, хотя стоял белый день. В одном конце зала находилось возвышение, на котором стоял рояль, в другом конце располагались хоры. От хоров вела лестница и два арочных проема, в которых я заметила темный коридор. На выбеленных стенах висело оружие, а у подножия лестницы – латные доспехи.

– Сейчас этот зал редко используют, – объяснила миссис Линкрофт. – Когда-то здесь устраивали балы… музыкальные вечера. Но со смертью леди Стейси и после… С тех пор сэр Уильям почти не устраивает приемов. Иногда дает обед… но, конечно, теперь, когда в доме появилась молодая хозяйка, зал будут использовать по назначению. Я так полагаю, мы вскоре будем устраивать и музыкальные вечера.

– От меня ожидается, что я…

– Я так полагаю.

Я представила, как сижу за большим роялем, стоящим на возвышении. Даже услышала смех Пьетро: «Наконец-то концертируешь. Кто-то может сказать, что ты попала на сцену через черный ход. Нет-нет, через ворота замка».

Когда миссис Линкрофт повела меня к лестнице, я положила руку на резные перила, засмотрелась на вырезанных там драконов и других злобных созданий.

– Уверена, – произнесла я, – что таких животных в природе никогда не существовало. – Миссис Линкрофт вновь улыбнулась, а я продолжала: – Я всегда недоумеваю, почему все так хотели напугать окружающих. Те, кто хотят пугать других, часто сами очень боятся. Вот вам и ответ. Должно быть, они действительно очень опасались… отсюда и эти создания, нагоняющие страх.

– Как говорится, рассчитывали вселить ужас в сердца тех, кто дерзал посягнуть.

– И им это вполне удавалось, скажу я вам. И эти длинные тени… как и эта резьба, которая слишком похожа на сказку, чтобы быть правдой, внушает чувство… страха.

– Вы слишком чувствительны к окружающей атмосфере, миссис Верлен. Вы надеетесь, что в этом доме не обитают привидения? Настолько суеверны?

– Мы все отрицаем, что суеверны, пока не сталкиваемся с загадкой. И тогда многие из нас оказываются суеверными.

– В таком случае вам не стоит здесь оставаться. В таких местах, где люди столетиями живут в одних и тех же стенах, всякие истории ходят по кругу. Слуги замечают собственную тень и клянутся, что видели привидение в сером. В таком доме, как этот, миссис Верлен, несложно их перепутать.

– Не думаю, что испугаюсь собственной тени.

– Я помню, какие у меня были ощущения, когда я впервые попала сюда. Еще не забыла, как вошла в этот зал и, испуганная, стояла здесь. – Она вздрогнула от воспоминания.

– Полагаю, все сложилось хорошо.

– Я нашла… место в этом доме… со временем. – Она едва заметно дернулась, как будто отряхиваясь от былых воспоминаний. – Думаю, нам стоит сперва посетить классную комнату. Я велю подать туда чай. Полагаю, вы не откажетесь выпить чаю.

Мы достигли галереи, где висело несколько портретов, и я заметила пару изящных гобеленов, которые вознамерилась изучить позже. Очень заинтриговали их сюжеты.

Она распахнула дверь и произнесла:

– Миссис Верлен приехала.

Я вошла за ней в комнату с высоким потолком, там сидели три девочки. Какая очаровательная мизансцена: одна сидела у окна, вторая за столом, а третья стояла спиной к камину, по обе стороны которого возвышались две массивные подставки для дров.

Та, что сидела у окна, первой подошла ко мне, и я тут же ее узнала, потому что уже видела, как она идет по проходу под руку со своим женихом. Она выглядела такой робкой – видимо, чувствовала себя неуверенно в новом положении хозяйки дома. Откровенно говоря, думать о ней как о хозяйке замка казалось нелепым. Она выглядела как ребенок.

– Добрый день, миссис Верлен! – Она произнесла эти слова, как будто много раз их репетировала. Я пожала протянутую руку. На пару секунд ее безвольная рука задержалась в моей – мне стало жаль эту девушку, захотелось ее защитить. – Счастливы вас видеть, – продолжала она несколько напыщенно.

Девушка, несомненно, гордилась густой гривой волос цвета спелой августовской пшеницы, пара завитков выбилась на низкий белый лоб. Эти завитки были единственной живой деталью в созданном ею образе чопорной дамы.

Я ответила, что тоже рада, что приехала, и с нетерпением жду, когда же приступлю к работе.

– С нетерпением жду начала наших занятий, – мило улыбнулась она. – Аллегра! Элис!

Аллегра отошла от камина и приблизилась ко мне. Густые темные вьющиеся волосы собраны в хвост и перевязаны красной лентой; дерзкие черные глаза, болезненный цвет лица.

– Значит, вы приехали учить нас музыке, миссис Верлен, – произнесла она.

– Надеюсь, вы проявите рвение в науке, – ответила я, напуская на себя суровость при знакомстве с ученицами, к тому же миссис Рендалл предупредила, что от этой стоит ожидать неприятностей.

– Зачем это мне? – О да, с ней будет непросто.

– Если вы хотите научиться играть на фортепиано, следует приложить старание.

– Не думаю, что я хочу чему-то учиться… по крайней мере, тому, чему учат учителя.

– Возможно, когда вы повзрослеете и наберетесь мудрости, вы измените свое мнение. – О боже, плохой знак – ввязываться с первых минут знакомства в словесные баталии.

Я повернулась к третьей ученице, сидевшей за столом.

– Элис, подойди, – велела миссис Линкрофт.

Элис встала передо мной, присела в сдержанном реверансе. Мне показалось, что они с Аллегрой ровесницы – лет двенадцати-тринадцати, – хотя из-за невысокого роста она казалась младше. Одета она была с иголочки: в белом с оборками фартуке поверх серого габардинового платья. Длинные светло-каштановые волосы были забраны назад голубой бархатной лентой, открывая слишком суровое маленькое личико.

– Элис будет прилежной ученицей, – мягко сказала ее мать.

– Постараюсь, – застенчиво улыбнулась Элис. – Но Эдит… миссис Стейси… очень хорошо играет.

Я улыбнулась Эдит, которая тут же слегка зарделась и ответила:

– Надеюсь, миссис Верлен будет такого же мнения.

Миссис Линкрофт обратилась к Эдит:

– Я велела подать чай сюда. Вы желаете остаться или…

– О да! – обрадовалась Эдит. – Мне бы хотелось побеседовать с миссис Верлен.

Насколько я заметила, всех немного смущал новый статус Эдит в этом доме со времени ее замужества.

Когда подали чай, я увидела, что сервировали его точно так, как мы привыкли сервировать дома: большой коричневый фаянсовый чайник и молоко в фарфоровом молочнике. На стол положили скатерть и расставили хлеб, масло, пирожные.

– Быть может, вы расскажете миссис Верлен о своих успехах в музыке, – подсказала миссис Линкрофт.

– С удовольствием послушаю.

– Вас рекомендовала мисс Элджин, если не ошибаюсь? – спросила Аллегра.

– Верно.

– Значит, вы сами когда-то были ученицей.

– Верно.

Она засмеялась и кивнула, как будто сама мысль о том, что я была ученицей, нелепа. Я уже начинала понимать, что Аллегре нравится выступать на публике. Но больше меня заинтересовала Эдит – и не только потому, что ее жизнь вызывала у меня любопытство, но, во-первых, потому, что она, юная девушка, стала хозяйкой такого огромного дома, а во-вторых, она явно была не бесталанна. Я почувствовала это по тому, как она изменилась, когда заговорила о музыке: вся засияла, стала более уверенной.

Пока мы беседовали, вошла служанка и доложила, что сэр Уильям желает видеть миссис Линкрофт.

– Благодарю, Джейн, – сказала она. – Передайте ему, что я подойду через несколько минут. Элис, когда закончите чаепитие, покажи миссис Верлен ее комнату.