Сабина, в парадном пляжном наряде, появилась в офисе около десяти, чтобы выпить кофе из кофеварки, слишком горячего и сладкого, но все-таки действующего лучше, чем какая-нибудь индустриальная бурда. Ее заместитель по документам уголовной полиции на три недели ушел в отпуск. Она решила, что будет правильно показаться на работе, учитывая то задание, которым так недвусмысленно нагрузили ее и Джимонди. Тот вообще слыл неутомимым, а запуск технических средств считался событием, и его требовалось обмыть кофейком. Традиции следует соблюдать.

– Приветствую шефа!

Джимонди весь пропах дымом, как Чернобыль после аварии, но на лице его сияла искренняя улыбка. Сабина спросила себя, какой же конец ждет Италию, когда последнее поколение таких, как он, уйдет на пенсию. Она тоже улыбнулась своей самой обворожительной улыбкой, чтобы в ответ отблагодарить его за самоотверженность.

– Привет, ментяра[5]! Ну что, отпразднуем наше дело кофейком? Но угощаешь ты.

Стоя перед кофеваркой, специально размещенной возле туалета, инспектор доложил, что мобильник «китаянки» начал отправлять и принимать информацию. По-видимому, его хозяйка опомнилась после событий субботней ночи и вышла в Сеть и в вотсап.

– Ага, по крайней мере, мы знаем, что она не в Китае, это уже кое-что.

Оба с удовольствием рассмеялись, а вместе с ними и еще два-три агента, что оказались на службе в это злосчастное августовское воскресенье. Их начальница тоже позвала на кофе.

– Вы были на прогулке, доктор Монделло?

– Да. Я пользуюсь бассейном карабинеров в спортивной зоне, хожу туда с моей коллегой лейтенантом. Все лучше, чем торчать в очереди к морю, вот я и прикидываюсь военной, поглядите…

– Ого, даже «черные»[6] на что-то годятся! – вставил Джимонди.

Снова раздался дружный хохот, потому что для полицейских посмеяться над карабинерами – все равно что для гибеллинов натянуть нос гвельфам. Потом все разошлись по своим делам, а инспектор пригласил свою начальницу к себе в кабинет, где занимался анализом полученных от прослушки данных. Он пообещал, что не задержит ее дольше, чем на пару минут.

– Я выборочно просмотрел результаты, доктор Монделло. У этой «китаянки», или кто там прячется под этим именем, впечатляющая активность в Сети. На самом деле очень странно, что она так долго молчала, когда я начал прослушку, потому что вообще она очень активна: и вызовы, и эсэмэски, и корзина…

– Это меня не удивляет. Ладно, давай, говори уже, а то я вся как на иголках. Скажи наконец то, что я хочу услышать, черт побери; ведь знаю, ты уже заглянул, куда надо…

– В день смерти Карло и Гайи «китаянка» находилась в соте Париоли, если это то, что вы хотели узнать.

Сабина вытаращила глаза от удивления, но он не дал ей времени, чтобы выругаться:

– А вот в часы, примерно совпадающие с временем выстрела, она была уже далеко, в соте Чивитавеккья или где-то неподалеку.

Сабина резко выдохнула. Это известие свидетельствовало о невиновности владельца номера, кто бы он ни был. Остальным периодом срочной прослушки они воспользуются, чтобы идентифицировать его – и до свидания, дело об убийстве-самоубийстве закрыто, нравится это Роберто или нет.

– А когда она была еще в Париоли?

– Где-то около шести вечера. Потом нырнула в зону EUR[7], потом сместилась в соту Чивитавеккья, и снова в еврозону. Сейчас она находится в соте Прато Смеральдо-Понте, недалеко от Лаурентина. Мне известно, что «китаянка» живет там.

– Хорошо, не трать больше на это времени, Джимонди, и ступай домой, к жене.

– Только в том случае, если это приказ…

– Ясное дело, приказ! Нет тут ни похитителей, ни мафиози, и нам не надо предотвращать неминуемые преступления. Увидимся завтра. Спасибо за все, мой дорогой.

– И вам спасибо, доктор Монделло. Созвонимся, если будет что-нибудь срочное.

– Не будет. Сейчас август, воскресенье, и от жары можно сдохнуть. Какие там срочные новости!

Сабина подмигнула и вышла. Джимонди проводил ее глазами. Вот бы она оставалась с ними, и как можно дольше! Красивая, знающая, вежливая, с чертовски ясным умом… Все эти качества вместе так редко встречаются среди руководителей ее уровня! К тому же у нее был особый талант редактировать акты уголовной полиции. Когда она за это бралась, ей удавалось сделать документацию следствия защищенной и неприступной, создав при этом условия быстрой работы для магистратов.

Что касается Сабины, то она не сомневалась, что Джимонди останется еще надолго, отчасти чтобы не встречаться с женой, отчасти потому, что, когда такой мастино, как он, берет след, он уже ни о чем другом не думает.

И правда, в обеденное время она получила сообщение по вотсапу:

Закрученная августовским водоворотом, царившим в любом учреждении, когда надо заменять сотрудников, ушедших в отпуск, когда каждый норовит увильнуть, и ты не знаешь, чем бы залатать дыры, Сабина на несколько дней утратила интерес к прослушке и попросила Джимонди и его помощника сообщать ей, только если возникнет что-нибудь очень срочное.

Когда Роберто отправился в отпуск, она сразу как-то сникла. Отсутствие любимого иссушало ее, и каждый день больно ранила мысль, что он сейчас где-нибудь прогуливается под ручку с женой, держа за руку одиннадцатилетнего сына. Мальчик чуть отставал в развитии, так, ничего серьезного, но это была одна из главных причин, почему Роберто так твердо стоял на позиции отцовской ответственности.

Он никогда не скрывал, что женат; в основе их отношений всегда лежала искренность. За месяцы, прошедшие со дня первого поцелуя, они очень сблизились, и Сабина боялась, что нашла того самого мужчину, которого искала с того дня, как почувствовала себя женщиной. Столько браков распадалось, и поэтому она не чувствовала за собой никакой вины, когда ей страстно хотелось, чтобы то же самое случилось с Роберто и Маддаленой, судьей Государственного совета. Шли месяцы, но, несмотря на растущую между ними привязанность, гранитная прочность отношений обоих магистратов, сосредоточенных на мальчугане, которому не повезло, похоже, не дала ни одной трещины. Однако чего-то ей все-таки не хватало, чтобы «изменить» ему, хотя назвать изменой случайное легкое приключение не смог бы ни один мало-мальски мыслящий человек. Случаев было хоть отбавляй, но Сабина научилась сдерживаться. Таким своим поведением она очень гордилась, а постоянное внимание Роберто подпитывало эту гордость. Вне всяких сомнений, в любви он был настоящим, не то что все кавалеры ее подружек. Страх потерять этого человека был огромен и сравним разве что с огромным желанием владеть им безраздельно. Она понимала, что, узнай Роберто о каких-нибудь ее увлечениях, он исчезнет из ее жизни, как дым, унесенный ветром.

Если появятся какие-нибудь новости в деле супругов Брульи, Сабина должна будет сообщить об этом магистрату, но мысль звонить ему во время отпуска как-то не увлекала. Эти звонки станут очередным поводом для страданий, чего никогда не случалось, если Роберто был рядом. Она была благодарна, что технические средства связи не передавали вспышки эмоций, и с головой уходила в работу. Роберто же ограничивался парой ежедневных сообщений в вотсапе, с трудом скрывая замешательство.

Джимонди был не дурак; он сразу понял, в каком душевном состоянии пребывает начальница, и предоставил ей полную свободу бродить по ментальным лугам и болотам, однако предупредив ее, что от судьи получено подтверждение безотлагательности проведения предварительных следственных действий.

Дней через десять Сабина, которую постоянно теребил Джимонди, уже не смогла больше ничего откладывать. Инспектор вежливо, но настойчиво желал знать, надо ли ему запрашивать продление работы технических служб. Сдав утром в архив законченные дела, она направилась в кабинет, который Джимонди делил еще с двумя коллегами по группе уголовной полиции, в основном занимавшейся более системными расследованиями.