Лиз уставилась на него. В постель? Как он мог думать о сне сейчас ?

  Но он мог.

  И, вероятно, подумала она с грустью, он был прав.

  Сегодня вечером они больше ничего не прояснят. И не завтра, в Гамбурге. Еще было время.

  Три дня.

  31.

  Почему зло всегда приходило ночью?

  Почти во всех рассказах, фильмах и книгах, которые она слышала, видела и читала, сверхъестественное, странное и угрожающее всегда приходило после наступления темноты. Она никогда не задумывалась об этом - зачем ей - точно так же, как ей никогда не приходило в голову, что однажды может быть что-то, что вторгнется в ее обычную, защищенную жизнь. В страшных историях удивительным было то, что можно было испугаться, не подвергаясь реальной опасности. Вы могли посмотреть фильм и пережить величайший ужас в своей жизни, но потом вы встали и благополучно отправились домой. Не здесь. Она была прямо в центре этой ужасной истории, но не могла уйти. Она должна была пройти через это. Но внезапно она не была так уверена, что сможет это сделать.

  Лиз не могла уснуть той ночью, несмотря на алкоголь и две таблетки, которые она приняла по настоянию Стефана, прежде чем они вернулись наверх. Стефан лег и через несколько секунд снова начал храпеть, но она не спала несколько часов. Несколько раз она ненадолго засыпала, но просыпалась только через несколько минут, купаясь в поту и с колотящимся сердцем, тупыми воспоминаниями о кошмаре в черепе и привкусом крови и рвоты во рту. Это было уже хуже, чем она была готова признать. Боялась заснуть.

  Было четыре часа. Скоро будет светло. Сколько? Третья - третья ночь без сна. Момент, когда она просто рухнет, был не за горами. И что бы ни случилось, когда она была беззащитна перед этим ужасным кошмаром - это было бы ужасно.

  Она откинула тонкое покрывало, некоторое время лежала неподвижно, а затем встала. В комнате было холодно. Неловко холодно; не освежающий, просто ледяной. Необычно даже для этого времени, потому что это был июнь.

  Стефан беспокойно двинулся, но не проснулся. И почему-то она почти боялась, что он может проснуться, даже если она тоже боялась остаться одна. Она посмотрела на спящего мужа, но ничего не почувствовала. Нежность, которую она всегда испытывала при виде его, это нежное, ненавязчивое чувство любви исчезло. Исчезло, как будто его никогда не существовало. Многое изменилось с тех пор ... да, с тех пор, что произошло на самом деле?

  Она натянула халат, взяла сигареты и щелкнула зажигалкой. Маленькое желтое пламя вызвало в воздухе нечеткий шар желтого света и отбросило черные гротескно искаженные тени на стены. Серые тени с колышущимися руками-щупальцами, тени вещей со слишком большим количеством пальцев и головами горгон. Она потушила пламя, и видение исчезло.

  По крайней мере, ночь, когда она проснулась, была хорошей: она нашла время подумать. И немного - не полностью, даже близко - она ​​вернулась к своему обычному, превосходному образу мышления.

  Лиз никогда ничего не рассказывала о сверхъестественном, и ей не нравилась псевдопсихология, которая была особенно популярна в ее поколении. Нет - она ​​всегда утверждала, что является человеком, который обеими ногами твердо стоит на земле реальности. Иногда, как сказал Стефан, слишком туго. А может быть, подумала она, именно поэтому она так преувеличенно отреагировала на события последних дней. Ничего подобного она не могла объяснить сразу; ни рационально, ни эмоционально. Скорее, это были вещи, которые потрясли ее строго логически структурированное мировоззрение. И, вероятно, именно поэтому, как она диагностировала, она старалась хранить в секрете больше, чем необходимо. Человеческой натурой было пугать незнакомцев и особенно незнакомцев. Что бы ни было снаружи - так и было! - было бы логичное объяснение.

  Должно.

  Это просто необходимо!

  Она сунула едва выкуренную сигарету в пепельницу, встала и медленно подошла к окну.

  Она даже не удивилась, когда Кэрри снова начал лаять, снова в том ужасном, истерическом стиле, в котором не было ничего агрессивного, никакой огромной силы и свирепости этой огромной собаки, а только ужаса! Она знала, что он снова ждет ее там. Но она была полна решимости противостоять угрозе, сделать то, что она делала всю свою жизнь в таких ситуациях: бороться. Она сделала это дважды, с успехом, и сделает это в третий, четвертый и, если необходимо, двадцатый раз.

  Медленно, нерешительно она открыла окно. Серебристый лунный свет заливал, изменяя тени ночной комнаты и пробуждая темноту шепотом жизни.

  И хотя она знала, чего ожидать, зрелище поразило ее, как удар молотка. Под ней был двор; темный асимметричный прямоугольник, полный жирной черноты, перемежающийся лужами холода, отталкивающего света. За лесом тихая стена каменных гигантов. Плоская и глубокая, без стены, просто случайно проведенная разделительная линия, за которой мир заканчивался, как будто - кто бы ни создал его - просто забыл изменить его в этой точке. Может, так и было.