Она ни о чем не пожалела.

  Полгода назад она посмеялась бы над любым, кто предсказывал, что в не столь отдаленном будущем она будет проводить дни, кормя свиней и кур, очищая конюшни и сажая огород размером два на четыре шага вместе с тысячей других маленьких и большие - и по большей части раздражающие - задачи, которые приносит с собой жизнь на ферме. Но именно это и произошло. И самое худшее, - насмешливо подумала она, - это то, что ей это нравится. Им не нужно было жить в хозяйском сарае, и если они все равно заботились о животных и огороде, который, к тому же, был на несколько размеров больше для двух человек, то это было просто из-за энтузиазма.

  И этот энтузиазм отнюдь не пропал через какое-то время - как это обычно бывает в большинстве подобных случаев, - наоборот, он рос изо дня в день. Она привыкла к жизни здесь за удивительно короткое время и полюбила ее с первого момента. Из горожанина, привыкшего к шуму и стрессу, превратиться в фермера ей далось на удивление легко. На самом деле, это было легче, чем она осмеливалась надеяться. Она просто сбросила старую Лиз, которая привыкла к вечеринкам, быстрым машинам, шуму большого города, смогу и дорогим ресторанам, как кожа, которая стала слишком маленькой, и проскользнула в свою новую роль с почти естественной безмятежностью и спокойствием; бабочка, окуклившаяся во второй раз и проснувшаяся снова гусеницей. Но как гусеница, которая чувствовала себя комфортно, и у которой крылья висели в шкафу, и она могла надеть ее снова в любой момент, что в значительной степени способствовало тому, что гусенице стало еще легче выполнять свою роль. Она никогда раньше не пользовалась крыльями, но сам факт их присутствия успокаивал.

  Нет, она ничего не упустила. Напротив. Переезд отсюда ничего у нее не отнял, а наоборот, обогатил ее жизнь огромным количеством новых и прекрасных вещей. Ей нравился запах только что выкопанной земли, запах свежего сена и звуки животных в сарае, которые уже чувствовали тепло и солнечный свет и с нетерпением ждали, чтобы их оставили в стороне. Теперь, после шести месяцев и превращения в совершенно новый мир и такую ​​же новую жизнь, ей казалось почти невероятным, что она когда-то чувствовала себя как дома в шумном, сверкающем мире городов. Когда ее друзья приходили в гости (что теперь было реже - раньше, когда они были молодожены и только что переехали отсюда, они приходили часто, но привлекательность нового быстро угасала. Когда ее знакомые начали понимать Тот факт , что ей бежать из города был больше , чем мимоходом каприз и что махинации тайно ожидается с ликованием, визиты также утихли все больше и больше Стоп качая голову , когда она услышала последнюю о так интересных партиях истории.

  И изменение коснулось не только ее внутренностей. Ее тело тоже на удивление быстро приспособилось к жизни здесь. Это была новая Лиз, та же стройная молодая женщина с коротко подстриженными черными волосами, такими же темными глазами и губами, которые раздражали ее каждый день с тех пор, как она стала достаточно взрослой, впервые сознательно в зеркале, чтобы увидеть. Он был слишком большим. Он был слишком большим, когда она была ребенком, и это не изменилось, хотя тогдашний гадкий утенок превратился в пресловутого лебедя. Она не была королевой красоты. Но некрасивая, дерзкая маленькая девочка превратилась в симпатичную дерзкую молодую женщину. И здесь, в некотором смысле, она родилась во второй раз. Не моложе. Не красивее и не уродливее - а по- другому. Под ее гладкой, испорченной макияжем кожей выросли крепкие мускулы. Ее цвет лица теперь был темнее и свежее одновременно, и она больше не запыхалась, когда поднималась более десяти ступенек подряд.

  Она открыла глаза, сильно наклонилась и посмотрела через двор. С этой панорамы она начинала каждый день, независимо от погоды и времени. Это зрелище стало ей знакомо за последние несколько месяцев, но каждое утро она наслаждалась им заново, и это все еще наполняло ее той же смесью гордости владельца и неверия в то, что оно действительно должно принадлежать им .

  Двор был невелик, но, как и все остальное, термин «размер» был относительным - одно из типичных высказываний Стефана, которое он использовал при каждом подходящем и неподходящем случае, здесь он был исключительным.

  Для нее это было здорово; в своем роде даже больше, чем улицы Франкфурта, выложенные стеклом и бетоном, на которых она выросла - асимметричный квадрат из вытоптанной глины, окаймленный справа плоским зданием с соломенной крышей, в котором когда-то находились конюшни. С их приподнятого положения он выглядел искривленным и искривленным, как будто только случайность удержала его от падения. Но она знала, что это неправда - оптическая иллюзия, причину которой она еще не выяснила. Дело было с точностью до наоборот: из всех построек во дворе конюшня, скорее всего, находилась в состоянии, которое при некоторой доброй воле можно было бы охарактеризовать как удовлетворительное . Пол и внешние стены были сделаны из литого бетона - что, по словам Стефана, было несравненным кощунством, но если и было, то это было очень прочным святотатством - а соломенная крыша, несмотря на свой возраст, все еще находилась в удивительно хорошем состоянии. В то время люди строили, чтобы жить вечно. Они планировали превратить половину конюшни в гараж с пристроенной мастерской, а в другой половине оборудовать просторную комнату для вечеринок. Как ни странно, Стефан не считал это святотатством. Рядом с конюшней находилась массивная балочная конструкция площадью три квадратных метра, снабженная тяжелой пропитанной смолой железной арматурой, под которой лежала давно высохшая выгребная яма, дополнительно закрепленная проржавевшей сеткой стержней толщиной с большой палец. что один обеспокоенный предыдущий владелец установил его тридцать или более лет назад, чтобы кто-то не упал в яму и не подавился собственным навозом. Слева навес, выше и тяжелее конюшни, но в гораздо худшем состоянии. В какой-то момент они снесли бы его, если бы он не рухнул сам по себе, как карточный домик, и построили бы вместо него крытый бассейн. На данный момент он был почти пуст, и, кроме огненно-красного ягуара Стефана, в нем были только обломки изъеденного ржавчиной трактора, который они купили - не зная об этом - вместе с двором и целой мешаниной ржавого хлама, и который, вероятно, восходит к тому времени, когда пришло время последнего потопа. Позже, когда продажи нового романа Стефана - а вместе с ним и гонорары - пошли на хороший старт и их пустой банковский счет восстановился, они могли купить новый трактор и посадить кукурузу или овес на одном из уже залеченных полей. «Может, просто подсолнухи», - насмешливо подумала Лиз. В том, что не нужно было жить за счет того, что производила ферма, были определенные неоспоримые преимущества.