Быстрое судорожное подергивание пробежало по мясистой массе, а затем кровь потекла из ее пор, миллионы микроскопических, почти эфирных капель, которые покрыли дверь пульсирующей темно-красной паутиной. Ее ударил ржавый запах крови.

  Лиз с криком отскочила назад, закрыла лицо руками и отшатнулась к стене, и видение исчезло.

  Плавно, от доли секунды до следующей, дверь снова была дверью, почти столетней дверью из треснувшего дерева, которая висела на петлях немного вздувшейся. Сердцебиение, дыхание, кровь с ужасным зловонием - все это исчезло в одно мгновение. Великий Бог - что это было? - в ужасе подумала она. Просто новое бессмысленное видение? Это действительно случилось? И если ... неужели она потянулась, чтобы открыть эту дверь в ад ?!

  Неужели она действительно хотела знать, что происходит?

  Эта мысль казалась ей непостижимой. Было просто невозможно, что она действительно хотела толкнуть эту дверь в безумие. Теперь - да, теперь она могла. Она знала, что кроме этого, она не увидит ничего, кроме комнаты Питера, совершенно нормальной, ветхой комнаты, ничего более.

  Но вдруг ей даже этого больше не хотелось, она рывком развернулась и вышла из дома. И - она ​​была бы очень удивлена, если бы она хотя бы поняла это в тот момент, но она этого не сделала - она ​​едва закрыла за собой дверь, когда она уже забыла свой ужасный опыт.

  11-е

  Был почти полдень, когда она вышла во двор. Это было очень горячо. Солнце сияло в небе, как маленькая круглая монета из наполовину расплавленного металла - Лиз прищурилась, прищурившись, и была озадачена, увидев, что оно действительно выглядело каким-то жидким - и воздух был странной консистенции, не душный, не совсем либо жарко, но ... странно. Подобно злому желтому солнцу в небе, воздух казался почти жидким. Каждое движение, каким бы малым оно ни было, было неудобным, и путь к сараю внезапно показался Лиз долгими милями. Вдруг она обрадовалась, что надела только тонкое летнее платье.

  Она решила пойти в сарай и некоторое время понаблюдать за Питером за работой, но еще не сделала второго шага, когда из-за необъяснимого беспокойства снова остановилась. Волнение, охватившее ее во время завтрака, внезапно исчезло. Она не осознавала этого и - да, почти против ее воли - ее взгляд оторвался от сарая и скользнул к опушке леса. Это было абсурдно, но на мгновение она была почти уверена, что он подошел ближе.

  «Чепуха, - сердито подумала Лиз. Леса не ползут к домам. По крайней мере, не в одночасье.

  Но волнения остались. Это было похоже на то, как она проснулась вчера утром - ощущение покалывания и возбуждения где-то в нечетком месте над ее животом, что-то, что не давало ей возможности стоять на месте - или идти к весам, что она изначально и сделала, как предполагалось. Она увидела движение под дверью, с трудом отвела взгляд с опушки леса (черт побери, он подошел ближе! До вчерашнего дня расстояние было добрых двести шагов - теперь половина!) И помахала Питеру: которая, вероятно, принадлежала ей. Услышав шаги или звук входной двери, она с любопытством вышла наружу. Он поспешно поднял руку и ответил на приветствие. В его глазах вспыхнула смесь ужаса и страха, которую она сначала не могла объяснить. Он тоже это чувствовал?

  Питер одним быстрым движением развернулся и снова исчез в сарае, и внезапно Лиз почувствовала себя одинокой, ужасно одинокой. Она была последним человеком. Единственное живое существо в огромном вымершем мире. Впервые в жизни она почувствовала, что на самом деле означает слово « одиночество» . «Ты ... чушь собачья, - сердито подумала она. Она была перенапряжена, вот и все.

  Но лес явно подполз немного дальше к дому, и ... а ты истеричный глупый козел, добавила она в раздумье, которого можно свести с ума несколькими шагами.

  И тем не менее ...

  Что-то пошло не так. Лес - ближе он или нет - лежал черной стеной по ту сторону тропы, больше не преграда из прутьев, зарослей, мха и веток, а плотная стена, настолько непроницаемая, что даже поглощала свет. который разбился о озеро позади него. Было темно. Черная линия, не более того.

  Ее глаза искали собаку. Кэрри больше не лаял, а лежал перед своей хижиной в спокойной расслабленной позе, в которой он любил засыпать на солнышке. По крайней мере, это было первое впечатление, которое она произвела.

  Потом она увидела, что это неправильно. Кэрри, по- видимому, был неподвижен и, очевидно, дремал на солнышке. Его могучий серый череп покоился на сложенных передних лапах, тонкий хвост, длиной почти с предплечье Лиз, загибался под его задом. «Собаки вцепляются в хвост, когда им страшно», - подумала Лиз. И на самом деле его глаза были приоткрыты, губы слегка раздвинуты, как будто он не совсем решил, продолжать лаять или нет, обычно грустные висячие уши слегка приподнялись.

  Собака спокойно лежала на солнышке, но было напряжено, как стальная пружина.

  И его внимание было явно обращено на лес.

  Лиз заколебалась. Она предположила, что она просто истерична - может быть, немного сумасшедшая, почему бы и нет? - всерьез задумался. Но это не объясняло поведения Кэрри.